Воздух казался суше, склоны холмов, поросшие высокой травой, издалека казались совсем желтыми.
Сперва они ехали через местность, где листья на редком кустарнике ярко алели, но стоило спуститься ниже, и листва пожелтела, а потом стала и вовсе зеленой. Гариона это обратное движение времен года смущало. Казалось, оно нарушает все его привычные представления об изначальном порядке вещей. Когда они добрались до Долины Олдура, стояло позднее лето, золотое и слегка туманное. Хотя они часто встречали следы мергских патрулей, шнырявших по всем предгорьям, стычек больше не происходило. Переехав некую нигде не отмеченную границу, они больше не видели мергских следов.
Они ехали вдоль бурного потока, который с шумом несся по большим окатанным валунам. Это был один из истоков реки Олдура, протекающей через обширную Олгарскую долину и впадающей в Чирекский залив восемью сотнями лиг северо-восточнее.
Долина Олдура лежала между двумя горными хребтами, составляющими костяк континента. Она заросла высокой сочной травой с разбросанными там и сям огромными одинокими деревьями. Здесь паслись олени и дикие лошади, доверчивые, как коровы. Повсюду летали ласточки и горлинки, наполняя воздух своим пением. Когда отряд въехал в Долину, Гарион заметил, что птицы слетаются к тете Пол, а самые смелые даже садятся к ней на плечи, восторженно щебеча.
– Я и позабыл про это, – сказал Гариону господин Волк. – В следующие несколько дней трудненько будет привлечь её внимание.
– А? – Каждая птица в Долине не преминет её навестить Так случается всякий раз, как мы приезжаем сюда. Птицы при виде её сходят с ума.
Гариону показалось, что в многоголосом птичьем щебете он различает как бы слабый шепот.
– Полгара, Полгара, Полгара.
– Это мое воображение или они правда разговаривают?
– Странно, что ты раньше их не слышал, – отвечал Волк. – Каждая птица за последние десять лиг без умолку повторяет её имя.
– Посмотри на меня, Полгара, посмотри на меня, – казалось, говорила ласточка, стремительно проносясь мимо её лица. Тетя Пол ласково улыбнулась, и птичка засновала с удвоенной скоростью.
– Я никогда прежде не слышал, чтобы они говорили, – изумился Гарион.
– Они говорят с ней постоянно, – сказал Волк. – Иногда часами напролет. Вот почему она иногда кажется немного рассеянной. Она слушает птиц. Твоя тетка живет в мире сплошных разговоров.
– Я не знал.
– Не многие об этом знают.
Жеребенок, более-менее степенно трусивший за Гарионом, пока они ехали по предгорьям, в сочных травах Долины обезумел от восторга. Он носился по лугам, изумляя всех своей резвостью. Он катался в траве, дрыгая тоненькими ножками. Он стремглав перелетал пологие холмики. Он нарочно ворвался в стадо пасущихся оленей, спугнул их и весело за ними помчался.
– Вернись! – крикнул Гарион.
– Он тебя не услышит, – сказал Хеттар, улыбаясь причудам малыша. – По крайней мере, притворится, что не услышал. Ему слишком весело.
– Вернись немедленно! – Гарион вложил в свою мысль несколько большую суровость, чем намеревался. Передние ножки жеребенка замерли, он споткнулся и встал. Потом повернулся и поспешно затрусил к Гариону. Глаза у него были виноватые.
– Плохая лошадка! – погрозил Гарион. Жеребенок повесил голову.
– Не брани его, – сказал Волк. – Ты сам когда-то был маленьким.
Гарион тут же раскаялся в своих словах и похлопал жеребенка по спина
– Все в порядке, – сказал он извиняющимся голосом.
Жеребенок с благодарностью посмотрел на него и вновь поскакал по траве, впрочем, сильно не удаляясь.
Принцесса Се'Недра следила за Гарионом взглядом. Она почему-то все время за ним следила. Когда она глядела на него, глаза у неё делались задумчивыми, а завиток медно-рыжих волос как бы сам собой накручивался на палец и оказывался во рту. Гариону казалось, что всякий раз, когда он оборачивается, Се'Недра наблюдает за ним, покусывая локон. По какой-то причине он не решался напрямую с ней об этом поговорить, отчего смущался и нервничал.
– Я бы не мучила его так, будь он моим, – оторвав ото рта кончик локона, сказала она осуждающе.
Гарион счел за лучшее не отвечать.
Они миновали три разрушенные башни, стоящие поодаль одна от другой и явно очень древние. Видимо, все они первоначально были футов под шестьдесят высотой, но годы, ветра и дожди сделали их гораздо ниже. Последняя из трех башен была черная, как после пожара.
– Здесь что, была война, дедушка? – спросил Гарион.
– Нет, – печально ответил Волк. – Эти башни принадлежали моим собратьям. Вон та – Белсамбару, эта – Белмакору. Они давным-давно умерли.
– Я думал, чародеи не умирают.
– Они устают – или, может быть, теряют надежду. Они прекращают свое существование.
– Они убивают себя?
– В некотором роде. Хотя все это несколько сложнее. Гарион не расспрашивал больше, видя, что старик явно не желает входить в подробности.
– А вон та – сгоревшая? Она чья была?
– Белзидара.
– Это ты вместе с другими чародеями сжег её после того, как он переметнулся к Тораку?
– Нет. Он сам её сжег. Думаю, он хотел таким образом показать нам всем, что больше не принадлежит к нашему братству. Белзидар всегда любил театральные жесты.
– Где твоя башня?
– Дальше в Долине.
– Ты мне её покажешь?
– Если хочешь.
– А у тети Пол есть своя башня?
– Нет. Девочкой она жила со мной, а после мы отсюда уехали. Мы так и не собрались выстроить ей отдельную башню.
Они ехали допоздна и остановились под могучим деревом, одиноко стоящим посреди широкого луга. Крона дерева отбрасывала тень площадью в несколько акров. Се'Недра спрыгнула с лошади и побежала к дереву. её медно-рыжие волосы развевались за спиной.
– Красивое какое! – воскликнула она, в священном восторге прикладывая ладони к грубой коре. Господин Волк покачал головой.
– Дриады. Они шалеют при виде деревьев.
– Я его не узнаю, – сказал Дерник, слегка нахмурясь. – Это не дуб.
– Может быть, какая-нибудь южная разновидность, – сказал Бэйрек. – Я и сам такого никогда не видел.
– Оно очень старое, – сказала Се'Недра, нежно прижимаясь щекой к древесному стволу, – и говорит странно. Но я ему нравлюсь
– Так что это за дерево? – спросил Дерник. Он все еще хмурился. В своей потребности все систематизировать и разложить по полочкам он явно не мог пройти мимо него спокойно.
– Оно одно такое в мире, – сказал ему господин Волк. – Не помню, чтобы мы как-нибудь специально именовали его. Для нас это всегда было просто дерево.
– Я не вижу под ним ни ягод, ни плодов, ни каких-либо семян, – заметил Дерник, разглядывая землю под раскидистыми ветвями.
– Они ему ни к чему, – отвечал Волк. – Я уже говорил – оно единственное в своем роде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Сперва они ехали через местность, где листья на редком кустарнике ярко алели, но стоило спуститься ниже, и листва пожелтела, а потом стала и вовсе зеленой. Гариона это обратное движение времен года смущало. Казалось, оно нарушает все его привычные представления об изначальном порядке вещей. Когда они добрались до Долины Олдура, стояло позднее лето, золотое и слегка туманное. Хотя они часто встречали следы мергских патрулей, шнырявших по всем предгорьям, стычек больше не происходило. Переехав некую нигде не отмеченную границу, они больше не видели мергских следов.
Они ехали вдоль бурного потока, который с шумом несся по большим окатанным валунам. Это был один из истоков реки Олдура, протекающей через обширную Олгарскую долину и впадающей в Чирекский залив восемью сотнями лиг северо-восточнее.
Долина Олдура лежала между двумя горными хребтами, составляющими костяк континента. Она заросла высокой сочной травой с разбросанными там и сям огромными одинокими деревьями. Здесь паслись олени и дикие лошади, доверчивые, как коровы. Повсюду летали ласточки и горлинки, наполняя воздух своим пением. Когда отряд въехал в Долину, Гарион заметил, что птицы слетаются к тете Пол, а самые смелые даже садятся к ней на плечи, восторженно щебеча.
– Я и позабыл про это, – сказал Гариону господин Волк. – В следующие несколько дней трудненько будет привлечь её внимание.
– А? – Каждая птица в Долине не преминет её навестить Так случается всякий раз, как мы приезжаем сюда. Птицы при виде её сходят с ума.
Гариону показалось, что в многоголосом птичьем щебете он различает как бы слабый шепот.
– Полгара, Полгара, Полгара.
– Это мое воображение или они правда разговаривают?
– Странно, что ты раньше их не слышал, – отвечал Волк. – Каждая птица за последние десять лиг без умолку повторяет её имя.
– Посмотри на меня, Полгара, посмотри на меня, – казалось, говорила ласточка, стремительно проносясь мимо её лица. Тетя Пол ласково улыбнулась, и птичка засновала с удвоенной скоростью.
– Я никогда прежде не слышал, чтобы они говорили, – изумился Гарион.
– Они говорят с ней постоянно, – сказал Волк. – Иногда часами напролет. Вот почему она иногда кажется немного рассеянной. Она слушает птиц. Твоя тетка живет в мире сплошных разговоров.
– Я не знал.
– Не многие об этом знают.
Жеребенок, более-менее степенно трусивший за Гарионом, пока они ехали по предгорьям, в сочных травах Долины обезумел от восторга. Он носился по лугам, изумляя всех своей резвостью. Он катался в траве, дрыгая тоненькими ножками. Он стремглав перелетал пологие холмики. Он нарочно ворвался в стадо пасущихся оленей, спугнул их и весело за ними помчался.
– Вернись! – крикнул Гарион.
– Он тебя не услышит, – сказал Хеттар, улыбаясь причудам малыша. – По крайней мере, притворится, что не услышал. Ему слишком весело.
– Вернись немедленно! – Гарион вложил в свою мысль несколько большую суровость, чем намеревался. Передние ножки жеребенка замерли, он споткнулся и встал. Потом повернулся и поспешно затрусил к Гариону. Глаза у него были виноватые.
– Плохая лошадка! – погрозил Гарион. Жеребенок повесил голову.
– Не брани его, – сказал Волк. – Ты сам когда-то был маленьким.
Гарион тут же раскаялся в своих словах и похлопал жеребенка по спина
– Все в порядке, – сказал он извиняющимся голосом.
Жеребенок с благодарностью посмотрел на него и вновь поскакал по траве, впрочем, сильно не удаляясь.
Принцесса Се'Недра следила за Гарионом взглядом. Она почему-то все время за ним следила. Когда она глядела на него, глаза у неё делались задумчивыми, а завиток медно-рыжих волос как бы сам собой накручивался на палец и оказывался во рту. Гариону казалось, что всякий раз, когда он оборачивается, Се'Недра наблюдает за ним, покусывая локон. По какой-то причине он не решался напрямую с ней об этом поговорить, отчего смущался и нервничал.
– Я бы не мучила его так, будь он моим, – оторвав ото рта кончик локона, сказала она осуждающе.
Гарион счел за лучшее не отвечать.
Они миновали три разрушенные башни, стоящие поодаль одна от другой и явно очень древние. Видимо, все они первоначально были футов под шестьдесят высотой, но годы, ветра и дожди сделали их гораздо ниже. Последняя из трех башен была черная, как после пожара.
– Здесь что, была война, дедушка? – спросил Гарион.
– Нет, – печально ответил Волк. – Эти башни принадлежали моим собратьям. Вон та – Белсамбару, эта – Белмакору. Они давным-давно умерли.
– Я думал, чародеи не умирают.
– Они устают – или, может быть, теряют надежду. Они прекращают свое существование.
– Они убивают себя?
– В некотором роде. Хотя все это несколько сложнее. Гарион не расспрашивал больше, видя, что старик явно не желает входить в подробности.
– А вон та – сгоревшая? Она чья была?
– Белзидара.
– Это ты вместе с другими чародеями сжег её после того, как он переметнулся к Тораку?
– Нет. Он сам её сжег. Думаю, он хотел таким образом показать нам всем, что больше не принадлежит к нашему братству. Белзидар всегда любил театральные жесты.
– Где твоя башня?
– Дальше в Долине.
– Ты мне её покажешь?
– Если хочешь.
– А у тети Пол есть своя башня?
– Нет. Девочкой она жила со мной, а после мы отсюда уехали. Мы так и не собрались выстроить ей отдельную башню.
Они ехали допоздна и остановились под могучим деревом, одиноко стоящим посреди широкого луга. Крона дерева отбрасывала тень площадью в несколько акров. Се'Недра спрыгнула с лошади и побежала к дереву. её медно-рыжие волосы развевались за спиной.
– Красивое какое! – воскликнула она, в священном восторге прикладывая ладони к грубой коре. Господин Волк покачал головой.
– Дриады. Они шалеют при виде деревьев.
– Я его не узнаю, – сказал Дерник, слегка нахмурясь. – Это не дуб.
– Может быть, какая-нибудь южная разновидность, – сказал Бэйрек. – Я и сам такого никогда не видел.
– Оно очень старое, – сказала Се'Недра, нежно прижимаясь щекой к древесному стволу, – и говорит странно. Но я ему нравлюсь
– Так что это за дерево? – спросил Дерник. Он все еще хмурился. В своей потребности все систематизировать и разложить по полочкам он явно не мог пройти мимо него спокойно.
– Оно одно такое в мире, – сказал ему господин Волк. – Не помню, чтобы мы как-нибудь специально именовали его. Для нас это всегда было просто дерево.
– Я не вижу под ним ни ягод, ни плодов, ни каких-либо семян, – заметил Дерник, разглядывая землю под раскидистыми ветвями.
– Они ему ни к чему, – отвечал Волк. – Я уже говорил – оно единственное в своем роде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73