Когда они по ходу игры "убивали" друг друга и хватались за
воображаемые смертельные раны, каждый старался переиграть всех прочих в
театральной эффектности своей "смерти"... Нашли бы мы смерть такой
эффектной, подумал Дервин, если бы на самом деле увидели ее? Он видел ее
чаще, чем мог предположить когда-либо, и не находил в ней ничего хотя бы
отдаленно эффектного. Разве только ее безобразие и страдание. И страдали
не одни солдаты.
Дервин видел измученные лица родных и близких, которые выстраивались
вдоль улиц, встречая войско из похода, и с тревогой и страхом высматривали
среди солдат своих мужей, отцов и сыновей. Он слышал вопли и стоны жен и
матерей, когда их любимые не возвращались или возвращались калеками. Он
слышал и видел, как плачут дети, когда видят изуродованные тела своих
отцов или узнают, что они никогда не вернутся. И каждый раз проходя через
это, Дервин чувствовал, как умирает частица его души. Как может человек,
находящийся в здравом уме, любить такую страшную вещь, как война?
Возможно, несмотря на весь ужас действительности, его отец в
некотором отношении остался мальчишкой, видящим в войне нечто великое.
Или, возможно, он просто видел войну так долго, что ее страшная цена
больше не трогала его? Неужели и он станет таким же?
Когда они вернулись из первого его сражения, его "боевого крещения",
как гордо выразился отец, Дервин был настолько потрясен пережитым, что при
первой же представившейся возможности убежал в свою комнату, запер дверь,
бросился на кровать и разрыдался. Он плакал не о себе, но обо всех убитых
и искалеченных, и плакал об их матерях, женах и детях, чьи страдания
поразили его до глубины души. Но с течением лет каждый раз эти переживания
становились все слабее и все меньше трогали его сердце. И это пугало
Дервина больше всего. Он понимал, что постепенно становится похожим на
отца, который видел лишь награду в конце похода, а не цену, заплаченную за
нее в пути. Возможно, именно это разбило сердце его матери и свело ее в
могилу. Когда у человека исчезает способность чувствовать боль других,
способность любить пропадает тоже.
Почему все должно быть так? Почему недостаточно быть просто
эрцгерцогом Боруинским, одним из самых влиятельных и уважаемых лиц в
империи? Зачем отцу все это? Его подданные смертельно устали от войны.
Дервин видел это на их лицах во время походов. Он видел это в Боруине, в
Тэгасе, в Бросенгэ, в Аваниле и западном Алами; где бы ни проходило
войско, он видел лица простых людей, которые стояли вдоль дорог или среди
полей, где они трудились, или на улицах городов и деревень. Именно они
своим трудом питали войну: их урожай забирали, их скот забивали, их поля
вытаптывали. И вероятно, им было все равно, кто победит. Они просто
хотели, чтобы война кончилась. Как и Дервин.
- Я устал от этого ожидания, - угрюмо сказал отец. Он поднял кубок,
осушил его и опустил на стол с такой силой, что Дервину показалось, он
сейчас разобьется. - Если бы Горванак сделал свою часть работы, мы могли
выйти из этого проклятого тупика уже сейчас.
Он собирался захватить Дозон, затем пересечь его границы и атаковать
Тауривель с запада. Одновременно с ним гоблины Марказора должны были
напасть на эльфийское королевство с востока. Зажатые с двух сторон между
силами гоблинов, эльфы не смогут ничего предпринять. А когда Туаривель и
Дозон падут, мы сможем захватить Кариэль, а гоблинская армия пересечет
Марказор и атакует Элини. И владения Самозванца будут окружены
подвластными нам странами.
- Это было бы вполне вероятно, но вот Горванак начал жаловаться, что
Зорнак Марказорский отказывается нам помогать. Он боится послать свои
войска на Туаривель, потому что пока его армия будет сражаться на стороне,
на его собственные земли могут напасть воины из Мореда. Он обещает помочь
нам, но не раньше, чем мы разберемся с Моремом. Но как я могу позволить
себе двинуться на Моред, если мы даже не представляем, куда подевалась
проклятая армия Ануира? Предположим, я займу Моред, а они возьмут да и
нападут на Бросенгэ или на нашу территорию. И мы окажемся окружены. - Нам
бы следовало захватить западную Алами вместо того, чтобы двигаться на
Аванил, - произнес Дервин.
- Если бы мы в свое время воспользовались этой возможностью, то
сейчас нам нужды бы не было в Зорнаке, а Аванил оказался бы отрезан.
- Ого, да ты у нас нынче генерал, а, щенок? - насмешливо ответил
Эрвин.
- Если бы мы засели в западной Алами, то мы бы и оказались отрезаны,
глупец! Нам бы перекрыли обратную дорогу через лес, а наша армия оказалась
бы в тисках между воинами герцога Алами и армией Ануира. Нам бы пришлось
отвоевывать каждый дюйм дороги домой, и все бестолку. Нет, Аванил - вот
ключ к победе. Захватив Аванил, мы получаем Гист. Затем нападаем с юга и
тесним армию Ануира до самых Проливов.
- Только мы никак не сможем атаковать Аванил, снова не проходя
западную Алами, - возразил Дервин.
- А каждый раз, когда мы совершаем подобную попытку, Микаэл отвечает
нападениями на гарнизоны в Бросенгэ, мешая нашим войскам с юга поддержать
нашу атаку на Аванил. А на сам переход через западную Алами мы тратим
такую уйму времени, что Микаэл спокойно успевает отойти к северу, пока
Аван охраняет южные границы. Такая ситуация нам ничего не дает. Кроме
того, мы вынуждены идти в обход Гор Морского Тумана, защищающих Тэгас от
нападений со стороны Аванила. Вот если бы найти способ пересечь их...
- И позволить ограм вырезать половину наших воинов, прежде чем они
встретятся с армией Ануира? Давай, расскажи мне, как ты собираешься
провести тяжеловооруженные войска по этим проклятым горам, не наткнувшись
на людоедов, и я с удовольствием проверю твой способ на практике. В
противном случае, предоставь заниматься стратегией мне.
- Я не хотел сказать...
- Плевал я на то, что ты хотел сказать, - прервал Эрвин, осушая
очередной кубок.
- Этот ублюдок Горванак не двинется на Туаривель, пока я не дам ему в
поддержку отряды из Талини, но мне самому нужны эти войска на случай, если
проявится армия Ануира. А ведь я даже не знаю, где она сейчас, разрази ее
гром!
- Может, нам следует попытаться использовать Мир Теней, по примеру
Микаэла...
- Рискую наткнуться на него прямо там? Нет, мы никак не можем себе
этого позволить, и он отлично знает это, лопни его глаза! Наша позиция
выгодней, но его армия мобильней нашей. И ни один не захочет поступиться
своими преимуществами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114