грелка, термос, чай и тому подобное. Мне что-то понадобилось.
Мария сидела за столом и решала кроссворд. Подняла голову, взглянула на меня.
— Где ты была?!! — не своим голосом заорала она. Я удивилась.
— Внизу. Играла с Мацеком в пинг-понг. Я думала, ты тоже придёшь. Анка ведь собиралась тебя про водить.
— Иисусе Христе, — только и ответила Мария. Выяснилось, что протерев машину, она отправилась наверх и встретила Анкину мать.
— А где все остальные?
— Спят, — сообщила та.
У Марии не было повода усомниться в правоте её слов. С балкона она увидела Анкины ноги на постели и тем более уверилась, что вся команда так рано завалилась спать. Мария тихонько пробралась ко мне, взяла термос и вернулась к себе. И вдруг её осенило — ведь меня в комнате нет. Она поспешила ко мне, осмотрелась повнимательнее. Меня не было. Вторая кровать тоже пустовала. Мария заволновалась: явно что-то стряслось.
Шесть раз она ходила туда и обратно, ощупывала кровати, заглядывала под них, разнервничалась ужасно, села за кроссворд и то и дело заглядывала ко мне — вдруг я все-таки на месте, а она меня не видит.
— Почему же ты свет не включила? — упрекнула я.
— Да боялась тебя разбудить. Напереживалась я, ты себе не представляешь! Решила, что не иначе у меня с головой неладно: ты спишь, а я тебя не вижу!
Мария сберегла бы себе нервы, если бы, как намеревалась, вымыв машину, прогулялась на речку и посмотрела, нет ли нас на месте, где вчера жгли костёр. Она непременно прошла бы мимо спортзала и через стеклянную стену увидела бы Мацека и меня.
На обратном пути в Варшаву Мария не переставая рассказывала о тяжёлых переживаниях — о смерти всех своих близких, родных, друзей. Вспоминала болезни, смерти, похороны. Поддавшись настроению, я довольно долго слушала и наконец не выдержала:
— Ну что ты к этой теме прицепилась? — одёрнула я её. — Поговорила, и хватит.
— Сама не пойму, — смутилась Мария. — И что это на меня нашло.
Я давно уже уверовала в телепатию. Вернулась я домой, смотрю, автоответчик мигает. Включила.
Тереса сначала сообщила, что Тадеуш заболел, а затем, что скоропостижно умер. На мгновение я подумала, уж не выпила ли она…
Тадеуш действительно скончался. Единственное утешение для потрясённой семьи — умер счастливым. Сам успел сказать Тересе, сидевшей рядом, что он совершенно счастлив. Через полчаса его не стало. Внезапный, глубокий коллапс, «скорая» опоздала. Тадеуш хотел умереть в Польше, его желание исполнилось.
Вскоре умерла от рака тётя Ядя. Она лежала дома, за ней ухаживала патронажная сестра, мы обманывали больную до конца, уверяя, будто никакого рака у неё нет. По случаю похорон тёти Яди, через сорок девять лет, я встретилась с моей двоюродной сестрой Ягусей, той самой, которая в возрасте девяти месяцев пыталась добраться до цыплят.
Умер и дядя Юрек. Моего двоюродного брата Михала я видела, когда он был уже взрослым мужчиной, и встречалась с ним исключительно на похоронах.
Моя мать подорвала своё здоровье голодовкой и серьёзно заболела. Я привела к ней чуть не всю Медицинскую академию. Сестры, сменяясь, дежурили круглые сутки. Мать хотела видеть Тересу и возмущалась, почему та не приезжает.
Тереса решила вернуться в Польшу. После смерти Тадеуша ей, естественно, пришлось поехать в Канаду, уладить все необходимые дела, а затем начать хлопоты здесь. Я нанесла одиннадцать визитов в разные организации, на три недели выключившись из жизни. Все из-за того, что наши бюрократические инструкции взаимно исключают друг друга, а организации, руководствующиеся оными инструкциями, старательно избегают контактов между собой. Тересу нельзя было прописать постоянно, а без постоянной прописки она не могла получить гражданство, а без гражданства нельзя прописать постоянно — в общем, порочный круг. С неё к тому же требовали переведённую и заверенную нотариусом справку о том, что под судом и следствием она не состояла. Из районного бюро я выцарапала свидетельство о смерти Тадеуша. При этом выявилась удивительная инструкция: свидетельство может получить исключительно то лицо, которое заявило о смерти. Другому человеку не выдадут. Чистая случайность, что этим лицом оказалась я. В равной степени им могла быть Томира, ведь она находилась рядом. А как быть, если бы и я за это время умерла?..
Я все-таки пробилась через все идиотские заслоны. Думаю, помогла только моя неистовая ярость. Ну и ещё одна интеллигентная женщина, работавшая в районном бюро и способная с первого взгляда отличить турецкого афериста от канадской пожилой женщины. Я пообещала этой женщине не сообщать её имени.
Тереса наконец приехала, и распределили мы её по частям. Прописана она была у меня, жила у моей матери, а её вещи лежали в гараже у детей в Константине. Начали мы подыскивать ей квартиру. Для постоянного жительства Тереса могла купить лишь ипотечную квартиру, кооперативная отпадала. Когда мы нашли подходящую ипотечную, инструкция изменилась, и теперь, напротив, она имела право купить только кооперативную. Безумие беспредельное.
Моя мать умерла, когда первый том автобиографии пошёл в печать. Распространяться об этом не стану.
* * *
Коль скоро выпал случай, коснусь разных критических замечаний в мой адрес. Как правило, я старательно избегаю их читать, но время от времени все-таки что-нибудь да попадается на глаза. Более всего дивлюсь обвинениям в буйной фантазии и в невероятных стечениях обстоятельств и случайностей. И где только воспитывался человек с такими взглядами? Всю жизнь в погребе просидел, что ли?..
Например, к жилищным делам Тересы мы привлекли знакомого адвоката. Человек очень занятой, он нашёл время встретиться со мной. Что-то необходимо было с ним обсудить с бумагами в руках, и я предложила забежать к нему домой.
— Но я живу в Урсинове. Сюда трудно попасть и к дому нельзя подъехать. Предлагаю встретиться в более удобном месте.
— Прекрасно, — согласилась я. — Буду в том районе и позвоню вам.
В нужное время я приехала к Мацеку, моему приятелю. Посидела у него полчаса до звонка адвокату, чтобы условиться о встрече.
— На кладбище, — предложил Тадеуш, взрослый сын Мацека. — Кладбище любой найдёт.
Я ничего не имела против. Позвонила.
— Давайте договоримся о месте, пан адвокат. Я здесь неподалёку от Долинки Служевецкой.
— Я тоже, — ответил адвокат.
— На улице Моцарта.
— Я тоже.
— Семь Б.
— Я тоже.
— О Господи, квартира тридцать четыре! Здесь уж вас точно нету.
— Нет, я в шестьдесят второй. Тадеуш расхохотался.
— Мы можем постучать ему в стенку, он ответит. Балкон рядом…
Сцену на балконе мы разыгрывать не стали, просто спустились вниз и встретились у входа. И пусть меня никто не уверяет, что забавные стечения обстоятельств надо придумывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Мария сидела за столом и решала кроссворд. Подняла голову, взглянула на меня.
— Где ты была?!! — не своим голосом заорала она. Я удивилась.
— Внизу. Играла с Мацеком в пинг-понг. Я думала, ты тоже придёшь. Анка ведь собиралась тебя про водить.
— Иисусе Христе, — только и ответила Мария. Выяснилось, что протерев машину, она отправилась наверх и встретила Анкину мать.
— А где все остальные?
— Спят, — сообщила та.
У Марии не было повода усомниться в правоте её слов. С балкона она увидела Анкины ноги на постели и тем более уверилась, что вся команда так рано завалилась спать. Мария тихонько пробралась ко мне, взяла термос и вернулась к себе. И вдруг её осенило — ведь меня в комнате нет. Она поспешила ко мне, осмотрелась повнимательнее. Меня не было. Вторая кровать тоже пустовала. Мария заволновалась: явно что-то стряслось.
Шесть раз она ходила туда и обратно, ощупывала кровати, заглядывала под них, разнервничалась ужасно, села за кроссворд и то и дело заглядывала ко мне — вдруг я все-таки на месте, а она меня не видит.
— Почему же ты свет не включила? — упрекнула я.
— Да боялась тебя разбудить. Напереживалась я, ты себе не представляешь! Решила, что не иначе у меня с головой неладно: ты спишь, а я тебя не вижу!
Мария сберегла бы себе нервы, если бы, как намеревалась, вымыв машину, прогулялась на речку и посмотрела, нет ли нас на месте, где вчера жгли костёр. Она непременно прошла бы мимо спортзала и через стеклянную стену увидела бы Мацека и меня.
На обратном пути в Варшаву Мария не переставая рассказывала о тяжёлых переживаниях — о смерти всех своих близких, родных, друзей. Вспоминала болезни, смерти, похороны. Поддавшись настроению, я довольно долго слушала и наконец не выдержала:
— Ну что ты к этой теме прицепилась? — одёрнула я её. — Поговорила, и хватит.
— Сама не пойму, — смутилась Мария. — И что это на меня нашло.
Я давно уже уверовала в телепатию. Вернулась я домой, смотрю, автоответчик мигает. Включила.
Тереса сначала сообщила, что Тадеуш заболел, а затем, что скоропостижно умер. На мгновение я подумала, уж не выпила ли она…
Тадеуш действительно скончался. Единственное утешение для потрясённой семьи — умер счастливым. Сам успел сказать Тересе, сидевшей рядом, что он совершенно счастлив. Через полчаса его не стало. Внезапный, глубокий коллапс, «скорая» опоздала. Тадеуш хотел умереть в Польше, его желание исполнилось.
Вскоре умерла от рака тётя Ядя. Она лежала дома, за ней ухаживала патронажная сестра, мы обманывали больную до конца, уверяя, будто никакого рака у неё нет. По случаю похорон тёти Яди, через сорок девять лет, я встретилась с моей двоюродной сестрой Ягусей, той самой, которая в возрасте девяти месяцев пыталась добраться до цыплят.
Умер и дядя Юрек. Моего двоюродного брата Михала я видела, когда он был уже взрослым мужчиной, и встречалась с ним исключительно на похоронах.
Моя мать подорвала своё здоровье голодовкой и серьёзно заболела. Я привела к ней чуть не всю Медицинскую академию. Сестры, сменяясь, дежурили круглые сутки. Мать хотела видеть Тересу и возмущалась, почему та не приезжает.
Тереса решила вернуться в Польшу. После смерти Тадеуша ей, естественно, пришлось поехать в Канаду, уладить все необходимые дела, а затем начать хлопоты здесь. Я нанесла одиннадцать визитов в разные организации, на три недели выключившись из жизни. Все из-за того, что наши бюрократические инструкции взаимно исключают друг друга, а организации, руководствующиеся оными инструкциями, старательно избегают контактов между собой. Тересу нельзя было прописать постоянно, а без постоянной прописки она не могла получить гражданство, а без гражданства нельзя прописать постоянно — в общем, порочный круг. С неё к тому же требовали переведённую и заверенную нотариусом справку о том, что под судом и следствием она не состояла. Из районного бюро я выцарапала свидетельство о смерти Тадеуша. При этом выявилась удивительная инструкция: свидетельство может получить исключительно то лицо, которое заявило о смерти. Другому человеку не выдадут. Чистая случайность, что этим лицом оказалась я. В равной степени им могла быть Томира, ведь она находилась рядом. А как быть, если бы и я за это время умерла?..
Я все-таки пробилась через все идиотские заслоны. Думаю, помогла только моя неистовая ярость. Ну и ещё одна интеллигентная женщина, работавшая в районном бюро и способная с первого взгляда отличить турецкого афериста от канадской пожилой женщины. Я пообещала этой женщине не сообщать её имени.
Тереса наконец приехала, и распределили мы её по частям. Прописана она была у меня, жила у моей матери, а её вещи лежали в гараже у детей в Константине. Начали мы подыскивать ей квартиру. Для постоянного жительства Тереса могла купить лишь ипотечную квартиру, кооперативная отпадала. Когда мы нашли подходящую ипотечную, инструкция изменилась, и теперь, напротив, она имела право купить только кооперативную. Безумие беспредельное.
Моя мать умерла, когда первый том автобиографии пошёл в печать. Распространяться об этом не стану.
* * *
Коль скоро выпал случай, коснусь разных критических замечаний в мой адрес. Как правило, я старательно избегаю их читать, но время от времени все-таки что-нибудь да попадается на глаза. Более всего дивлюсь обвинениям в буйной фантазии и в невероятных стечениях обстоятельств и случайностей. И где только воспитывался человек с такими взглядами? Всю жизнь в погребе просидел, что ли?..
Например, к жилищным делам Тересы мы привлекли знакомого адвоката. Человек очень занятой, он нашёл время встретиться со мной. Что-то необходимо было с ним обсудить с бумагами в руках, и я предложила забежать к нему домой.
— Но я живу в Урсинове. Сюда трудно попасть и к дому нельзя подъехать. Предлагаю встретиться в более удобном месте.
— Прекрасно, — согласилась я. — Буду в том районе и позвоню вам.
В нужное время я приехала к Мацеку, моему приятелю. Посидела у него полчаса до звонка адвокату, чтобы условиться о встрече.
— На кладбище, — предложил Тадеуш, взрослый сын Мацека. — Кладбище любой найдёт.
Я ничего не имела против. Позвонила.
— Давайте договоримся о месте, пан адвокат. Я здесь неподалёку от Долинки Служевецкой.
— Я тоже, — ответил адвокат.
— На улице Моцарта.
— Я тоже.
— Семь Б.
— Я тоже.
— О Господи, квартира тридцать четыре! Здесь уж вас точно нету.
— Нет, я в шестьдесят второй. Тадеуш расхохотался.
— Мы можем постучать ему в стенку, он ответит. Балкон рядом…
Сцену на балконе мы разыгрывать не стали, просто спустились вниз и встретились у входа. И пусть меня никто не уверяет, что забавные стечения обстоятельств надо придумывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76