Производство грибов как раз прекратилось, в это время чистили помещения и наводили порядок. Хозяйничать оставили меня с Богданом, отцом Ивоны.
— Мамуня, тут могут принести щенка, — сообщили дети перед отъездом. — Возьми его, мы договорились. Овчарка.
Ну что ж — щенок так щенок. Со щенком я справлюсь.
Полагаю, судьба решила испытать меня на прочность и проверить, сколько выдержу. Пытки начались сразу же и пошли по нарастающей.
В первый же день пропала Симка. Собаки нет, никто её не видел. Маленькая, глупая, едва шесть месяцев. Езус-Мария, выбралась за ограду! Мерзавец Сёгун всем псам показал дыру, вдруг да попала под машину?
Я в отчаянии, металась по окрестностям. Трудящийся персонал, побросав работу, тоже бегал в поисках. Один из работников признался, что видел Симку утром. Он завтракал и накормил собаку зельцем. Не дай Бог ей стало плохо и она где-нибудь подыхает? Я пришла в полное расстройство. Искала у соседей, спрашивала встречных, заламывала руки и рвала на себе волосы, пока наконец маленькая ехидна не нашлась. Она дрыхла без задних ног в боксе для шампиньонов. В помещении темно, торф чёрный, собака чёрная, её и не углядишь, а на все призывы и крики Симка не отвечала принципиально. Остальные собаки прекрасно знали, где эта мерзавка, но помалкивали.
Не успела я вздохнуть, как на следующий день привели щеночка. Меня тотчас одолели мрачные предчувствия.
Щеночек оказался шестимесячной сукой, немецкой овчаркой по кличке Kapo. Её хозяин, венгр, уезжал из Польши и оставлял собаку, ни слова не понимавшую по-польски. Она воспитывалась в закрытой квартире, резкая перемена повергла её в стрессовое состояние. Люди привезли её и удалились.
Естественно, все наши собаки тут же заинтересовались новенькой, а она в смертельном ужасе всячески старалась укрыться от общества. Я сидела на люке угольного подвала, терпеливо ждала и время от времени звала её ангельским голоском. Приблизительно через час она подошла и разрешила себя погладить. Потом отыскала дорогу к дому, влетела в кухню и забилась под шкафчик с кастрюлями.
К кастрюлям стало не подступиться. Kapo пролежала два дня, глядя на меня так, что сердце готово было разорваться. В глазах её светилась безграничная отчаянная надежда: приведу же я когда-нибудь мир в порядок, найду хозяина и вообще совершу чудо. Я чувствовала себя негодяйкой, обманывающей её надежды, но на мне сосредоточились все жизненные интересы несчастной сиротки. Kapo пристала ко мне как репей. Едва я направлялась к ванной, как она вылезала из-под шкафчика и успевала забежать вперёд — укладывалась около унитаза. Спустить воду я не решалась, чтобы лишний раз не травмировать собаку, отказалась от сковородки, которой Kapo боялась. В общем, из-за собачьих треволнений я потеряла аппетит. A Kapo, слава Богу, ела, хоть и без особой охоты. Я выставила во двор всех остальных собак, кроме Симки, — она приглядывалась к Kapo издалека.
Через два дня приехал Богдан и сменил меня на посту. Несколько минут мы сидели возле Kapo на корточках, объясняли ей: ничего страшного не происходит, бабушка уйдёт по делам, а дедушка останется, дедушка тоже добрый, как пёс. Совсем мы с ума посходили, но после долгих уговоров Kapo Богдана признала.
Я вернулась через сутки. Kapo уже была во дворе — начала осторожно выходить из дома и играть с Симкой. Увидела меня и поздоровалась, да как…
Соседи повыбегали из своих домов, уверенные, что к нам ворвались чужие животные. Может, даже бешеные. Дикая сцена разыгралась на дворе: передрались все собаки, а сумки, привезённые мной, разодрали в клочки. В дом я войти не могла — Kapo не переставала бурно радоваться.
Нечто подобное произошло При очередной смене — Kapo восторженно приветствовала Богдана. И мы решили точно уславливаться о часе возвращения. Дежурный на посту уводил собак на другую сторону дома и отвлекал их, а приехавший прокрадывался в дом на цыпочках. Как правило, вновь прибывший что-нибудь привозил и руки у него были заняты — он не мог обороняться от этого тайфуна. Kapo заражала все собачье общество. Сёгун подпрыгивал и норовил лизнуть в лицо, Симка влезала в сумку, Динго совался под ноги и начинал повествовать о пережитом. А Kapo заменяла целый десяток собак — словом, ад кромешный. Единственный способ избавиться от приветствий — прокрасться в дом с заднего хода, а потом уже появиться в других дверях так, чтобы обе руки были свободны.
Через неделю Kapo освоилась и решила показать, на что она способна.
Безоговорочно она признавала только двоих — меня и Богдана. Позже причислила к своим ещё мою мать, пришедшую в гости к собакам с ливерной колбасой. Она разрезала её ножницами и по справедливости распределила. Идти за ножом я отказалась — силы покинули меня. Я наслаждалась благостью минуты, когда все собачье племя крутилось возле матери, а не около меня. Моя мать всегда была собачницей. Kapo облаяла её лишь в первую минуту, коротко и неуверенно, после чего полюбила. Все остальные люди были врагами, коих необходимо мгновенно уничтожать. Kapo оскаливала сто двадцать зубов, не меньше, на хребте от лба до хвоста шерсть вставала жёсткой щёткой, и по отношению к себе она не позволяла никаких вольностей. Если Сёгун забирал мячик или незрелое яблоко, она тут же пускала в ход зубы.
Люди боялись проходить через наш двор, никто ни разу не вошёл в калитку, а ведь Kapo и семи месяцев не исполнилось. Одна лишь Симочка пользовалась привилегией. Они играли так, что доводили меня до сердечного приступа: без всякого удержу, большая и маленькая. Я ужасно боялась, как бы с малышкой чего не случилось — Kapo массой своей могла её покалечить, и я бегала за ними, стараясь укротить их неистовые игры. Спали Kapo и Симка в той же комнате, что и я, то есть в спальне детей. Kapo под столом Ежи, а Симка у меня в ногах. Кровать — низкий матрац. Утром Kapo ждала. Стоило мне приоткрыть хоть один глаз, и она, безгранично счастливая, что я наконец проснулась, кидалась опрометью, подавала мне все четыре лапы, лезла в чай, с наскока облизывала меня, после чего обе собаки затевали игру, а я и матрац заменяли им собачью площадку. Богдан спал в комнате Каролины.
Однажды Богдану пришлось пережить тяжёлые минуты — вдруг вечером Kapo вернулась откуда-то вся в крови, голова, спина, лапы… Господи Боже, что случилось?! А ничего не случилось, просто Kapo вывалялась в вишне.
Из-за Суни я вообще едва не рехнулась. Kapo крупная, на щенка не походила, и Суня приняла её насторожённо, куснула при первой же возможности, Kapo испугалась, кротко отступила, но лишь однажды. В следующий раз она атаковала первой. Суня ждала щенков, была агрессивна. В результате они превратились в кровных врагов, и мне постоянно приходилось следить за ними. В конце концов я объявила Богдану:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Мамуня, тут могут принести щенка, — сообщили дети перед отъездом. — Возьми его, мы договорились. Овчарка.
Ну что ж — щенок так щенок. Со щенком я справлюсь.
Полагаю, судьба решила испытать меня на прочность и проверить, сколько выдержу. Пытки начались сразу же и пошли по нарастающей.
В первый же день пропала Симка. Собаки нет, никто её не видел. Маленькая, глупая, едва шесть месяцев. Езус-Мария, выбралась за ограду! Мерзавец Сёгун всем псам показал дыру, вдруг да попала под машину?
Я в отчаянии, металась по окрестностям. Трудящийся персонал, побросав работу, тоже бегал в поисках. Один из работников признался, что видел Симку утром. Он завтракал и накормил собаку зельцем. Не дай Бог ей стало плохо и она где-нибудь подыхает? Я пришла в полное расстройство. Искала у соседей, спрашивала встречных, заламывала руки и рвала на себе волосы, пока наконец маленькая ехидна не нашлась. Она дрыхла без задних ног в боксе для шампиньонов. В помещении темно, торф чёрный, собака чёрная, её и не углядишь, а на все призывы и крики Симка не отвечала принципиально. Остальные собаки прекрасно знали, где эта мерзавка, но помалкивали.
Не успела я вздохнуть, как на следующий день привели щеночка. Меня тотчас одолели мрачные предчувствия.
Щеночек оказался шестимесячной сукой, немецкой овчаркой по кличке Kapo. Её хозяин, венгр, уезжал из Польши и оставлял собаку, ни слова не понимавшую по-польски. Она воспитывалась в закрытой квартире, резкая перемена повергла её в стрессовое состояние. Люди привезли её и удалились.
Естественно, все наши собаки тут же заинтересовались новенькой, а она в смертельном ужасе всячески старалась укрыться от общества. Я сидела на люке угольного подвала, терпеливо ждала и время от времени звала её ангельским голоском. Приблизительно через час она подошла и разрешила себя погладить. Потом отыскала дорогу к дому, влетела в кухню и забилась под шкафчик с кастрюлями.
К кастрюлям стало не подступиться. Kapo пролежала два дня, глядя на меня так, что сердце готово было разорваться. В глазах её светилась безграничная отчаянная надежда: приведу же я когда-нибудь мир в порядок, найду хозяина и вообще совершу чудо. Я чувствовала себя негодяйкой, обманывающей её надежды, но на мне сосредоточились все жизненные интересы несчастной сиротки. Kapo пристала ко мне как репей. Едва я направлялась к ванной, как она вылезала из-под шкафчика и успевала забежать вперёд — укладывалась около унитаза. Спустить воду я не решалась, чтобы лишний раз не травмировать собаку, отказалась от сковородки, которой Kapo боялась. В общем, из-за собачьих треволнений я потеряла аппетит. A Kapo, слава Богу, ела, хоть и без особой охоты. Я выставила во двор всех остальных собак, кроме Симки, — она приглядывалась к Kapo издалека.
Через два дня приехал Богдан и сменил меня на посту. Несколько минут мы сидели возле Kapo на корточках, объясняли ей: ничего страшного не происходит, бабушка уйдёт по делам, а дедушка останется, дедушка тоже добрый, как пёс. Совсем мы с ума посходили, но после долгих уговоров Kapo Богдана признала.
Я вернулась через сутки. Kapo уже была во дворе — начала осторожно выходить из дома и играть с Симкой. Увидела меня и поздоровалась, да как…
Соседи повыбегали из своих домов, уверенные, что к нам ворвались чужие животные. Может, даже бешеные. Дикая сцена разыгралась на дворе: передрались все собаки, а сумки, привезённые мной, разодрали в клочки. В дом я войти не могла — Kapo не переставала бурно радоваться.
Нечто подобное произошло При очередной смене — Kapo восторженно приветствовала Богдана. И мы решили точно уславливаться о часе возвращения. Дежурный на посту уводил собак на другую сторону дома и отвлекал их, а приехавший прокрадывался в дом на цыпочках. Как правило, вновь прибывший что-нибудь привозил и руки у него были заняты — он не мог обороняться от этого тайфуна. Kapo заражала все собачье общество. Сёгун подпрыгивал и норовил лизнуть в лицо, Симка влезала в сумку, Динго совался под ноги и начинал повествовать о пережитом. А Kapo заменяла целый десяток собак — словом, ад кромешный. Единственный способ избавиться от приветствий — прокрасться в дом с заднего хода, а потом уже появиться в других дверях так, чтобы обе руки были свободны.
Через неделю Kapo освоилась и решила показать, на что она способна.
Безоговорочно она признавала только двоих — меня и Богдана. Позже причислила к своим ещё мою мать, пришедшую в гости к собакам с ливерной колбасой. Она разрезала её ножницами и по справедливости распределила. Идти за ножом я отказалась — силы покинули меня. Я наслаждалась благостью минуты, когда все собачье племя крутилось возле матери, а не около меня. Моя мать всегда была собачницей. Kapo облаяла её лишь в первую минуту, коротко и неуверенно, после чего полюбила. Все остальные люди были врагами, коих необходимо мгновенно уничтожать. Kapo оскаливала сто двадцать зубов, не меньше, на хребте от лба до хвоста шерсть вставала жёсткой щёткой, и по отношению к себе она не позволяла никаких вольностей. Если Сёгун забирал мячик или незрелое яблоко, она тут же пускала в ход зубы.
Люди боялись проходить через наш двор, никто ни разу не вошёл в калитку, а ведь Kapo и семи месяцев не исполнилось. Одна лишь Симочка пользовалась привилегией. Они играли так, что доводили меня до сердечного приступа: без всякого удержу, большая и маленькая. Я ужасно боялась, как бы с малышкой чего не случилось — Kapo массой своей могла её покалечить, и я бегала за ними, стараясь укротить их неистовые игры. Спали Kapo и Симка в той же комнате, что и я, то есть в спальне детей. Kapo под столом Ежи, а Симка у меня в ногах. Кровать — низкий матрац. Утром Kapo ждала. Стоило мне приоткрыть хоть один глаз, и она, безгранично счастливая, что я наконец проснулась, кидалась опрометью, подавала мне все четыре лапы, лезла в чай, с наскока облизывала меня, после чего обе собаки затевали игру, а я и матрац заменяли им собачью площадку. Богдан спал в комнате Каролины.
Однажды Богдану пришлось пережить тяжёлые минуты — вдруг вечером Kapo вернулась откуда-то вся в крови, голова, спина, лапы… Господи Боже, что случилось?! А ничего не случилось, просто Kapo вывалялась в вишне.
Из-за Суни я вообще едва не рехнулась. Kapo крупная, на щенка не походила, и Суня приняла её насторожённо, куснула при первой же возможности, Kapo испугалась, кротко отступила, но лишь однажды. В следующий раз она атаковала первой. Суня ждала щенков, была агрессивна. В результате они превратились в кровных врагов, и мне постоянно приходилось следить за ними. В конце концов я объявила Богдану:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76