И с головой погрузилась в свою научно-фантастическую повесть, а страшная история с марками отодвинулась на десятый план.
Вскоре после этого меня очень удивила моя приятельница Янка. Я забежала к ней на работу по делу, а она задала мне дурацкий вопрос:
— Ага, послушай, чуть было не забыла, ты случайно не знаешь, у кого можно купить тысячу долларов?
— Думаю, у валютчиков, — ответила я ей, удивлённая не столько самим вопросом, сколько тем, что его задаёт Янка. Всю жизнь её знаю — никогда не проявляла ни малейшего интереса к подобным вещам. — Зачем тебе понадобилась тысяча долларов?
— Да ты что, это не мне! Одни мои знакомые ищут. Нет, у валютчиков они не хотят покупать.
Я пожала плечами. Что мне за дело до фанаберии каких-то её знакомых? Но Янка позвонила мне на следующий день и измученным голосом спросила:
— Слушай, не знаешь ли случайно кого-нибудь, кто бы продал тысячу долларов?
— Что с тобой? Ты ведь меня уже спрашивала, и я тебе ответила, что не знаю! — рассердилась я.
— А, правда, я совсем забыла. О господи, самой мне ничего не приходит в голову, а они пристали как банный лист — найди да найди. Обещают очень хорошо заплатить. Ты и в самом деле никого такого не знаешь?
— Если ты меня спросишь об этом в четвёртый раз — придушу и тебя, и твоих знакомых! И чего ты-то так переживаешь? Скажи им, что не знаешь, и дело с концом.
— Да разве от них так просто отделаешься? Насели на Доната, без конца морочат ему голову, а он мне. У меня уже сил нет.
— У меня тоже. Я сейчас очень занята. Мне надо найти одну такую маленькую штучку с дном.
— С каким дном?
— Непроницаемым для космических лучей. Чтобы оно отражало их.
— Спятила! — сказала шокированная Янка и повесила трубку.
И Янка, и её тысяча долларов тут же вылетели у меня из головы, я ни на секунду не задумалась о них. А кто знает, может, и стоило?
* * *
Об ограблении супругов Ленарчиков мне сообщил мой старший сын. С Ленарчиками я не была знакома, только слышала о них и запомнила потому, что они исповедовали очень уж нетипичное отношение к сохранению своего имущества, а именно: проявляли крайнюю антипатию ко всем без исключения запорам и замкам и поразительное легкомыслие к прочности дверей, за которыми находилось их имущество.
— Нет на свете таких замков, которых не сможет открыть хороший вор, и нет такого тайника, который он не сумеет найти, — так, по слухам, рассуждал Бартоломей Ленарчик. — А чем больше ставят запоров и чем хитрее замки, тем больше возникает подозрений, что за ними найдётся чем поживиться. А зачем же вызывать у людей подозрения?
За дверями супругов Ленарчиков очень даже было чем поживиться, хотя это добро и составляло лишь ничтожную долю состояния Ленарчиков, которое базировалось на двух столпах. Первый — разбросанные по всей стране многочисленные авторемонтные мастерские, оформленные на фамилии разных услужливых людей. Второй — приданое пани Ленарчиковой. До войны её папаша — пусть земля ему будет пухом — владел миллионным состоянием, вложенным в прибыльные земельные угодья, и вовремя успел наделить этими угодьями всю свою ближнюю и дальнюю родню, друзей и хороших знакомых, благодаря чему фактически оставался владельцем угодий. Три его дочери получили в приданое многие квадратные километры садов, отданных в аренду и приносящих постоянный солидный доход.
Естественно, ни садов, ни ремонтных мастерских украсть было нельзя, чем, видимо, и объяснялась беззаботность их хозяина, пана Ленарчика. Она, эта беззаботность, передалась не только всем членам его семьи и домочадцам, но даже их собаке, которая не видела никакой разницы между знакомыми и незнакомыми, относясь ко всем одинаково дружелюбно.
Надо сказать, долгое время политика пана Ленарчика себя оправдывала. Непонятным образом зародилось и окрепло убеждение, что деньги Ленарчики держат в банке, драгоценности — в неизвестном и недоступном тайнике, а в доме никаких ценностей нет. Дом, в который любой мог свободно войти в любое время дня и ночи, не представлял никакого интереса, и преступный мир с удивительным единодушием обходил своим вниманием виллу на Саской Кэмпе.
В довершение всего шустрый отрок, сын супругов Ленарчиков, в распоряжении которого находился один из фамильных автомобилей, в третий раз потерял ключи от гаража, и, поскольку ему надоело возиться с ключами, он раз и навсегда решил проблему, вообще сняв с гаража замок. Теперь ворота гаража открывались путём просовывания руки в щель между створками ворот и поднятия железной щеколды. Из гаража был выход в жилую часть дома, причём этот выход не только не запирался, но и вообще не имел дверей — просто проем в стене. В общем, без преувеличения можно сказать, что супруги Ленарчики вели открытый образ жизни.
О подробностях образа их жизни я имела исчерпывающую информацию от сына, дружившего с сыном Ленарчиков. От него же я узнала и о событии, которое не отважилась бы назвать печальным.
Ворвавшись вечером домой, сын радостно объявил:
— Слушай, мать, Ленарчиков обокрали! Я знал, что так оно и будет!
— Неужели? — удивилась я, так как полностью разделяла взгляды пана Бартоломея. — Я была уверена, что с ними этого никогда не случится. Интересно, кто же их обокрал?
— Неизвестно. Все удивляются, и они удивляются тоже. Не понимают, почему их обокрали именно теперь. Вообще-то точно неизвестно, когда обокрали, но подмели все вчистую.
Меня заинтересовала эта необычная информация.
— Что значит неизвестно когда? Когда же произошла кража?
— Неизвестно.
— Не понимаю.
— А чего тут не понимать? Неизвестно когда, и все тут.
— А что украли?
— Тоже точно неизвестно.
Тут я подумала, уж не случилось ли чего с моим парнем.
— Сынок, или у тебя, или у Ленарчиков не все дома. Может, ты мне объяснишь попроще, что же все-таки произошло?
— Вообще-то не я один, все говорили, что так оно и будет. А Ленарчикам и вообще начхать на это дело, только вот сегодня они остались без гроша. Я одолжил Казику пятьдесят злотых.
— Интересно, откуда у тебя пятьдесят злотых? Послушай, расскажи все по порядку. Почему они не знают, что у них украли и когда, и откуда же тогда известно, что подмели все вчистую?
— Да просто у них ничего не осталось.
Мне надоели его загадки, и я решительно заявила:
— Если не расскажешь толком, то я не скажу тебе, где жареный цыплёнок на обед.
Сын сорвался с места, протопал в кухню и вскоре вернулся, страшно заинтригованный.
— Я посмотрел везде, искал и в духовке, и в холодильнике. Нигде нет. Где же цыплёнок?
Цыплёнок как миленький стоял посреди кухонного стола, правда, прикрытый фольгой, чтобы не высыхал. Я знала, что сыну в жизни его не найти. Заручившись моим обещанием открыть тайну цыплёнка, сын пояснил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Вскоре после этого меня очень удивила моя приятельница Янка. Я забежала к ней на работу по делу, а она задала мне дурацкий вопрос:
— Ага, послушай, чуть было не забыла, ты случайно не знаешь, у кого можно купить тысячу долларов?
— Думаю, у валютчиков, — ответила я ей, удивлённая не столько самим вопросом, сколько тем, что его задаёт Янка. Всю жизнь её знаю — никогда не проявляла ни малейшего интереса к подобным вещам. — Зачем тебе понадобилась тысяча долларов?
— Да ты что, это не мне! Одни мои знакомые ищут. Нет, у валютчиков они не хотят покупать.
Я пожала плечами. Что мне за дело до фанаберии каких-то её знакомых? Но Янка позвонила мне на следующий день и измученным голосом спросила:
— Слушай, не знаешь ли случайно кого-нибудь, кто бы продал тысячу долларов?
— Что с тобой? Ты ведь меня уже спрашивала, и я тебе ответила, что не знаю! — рассердилась я.
— А, правда, я совсем забыла. О господи, самой мне ничего не приходит в голову, а они пристали как банный лист — найди да найди. Обещают очень хорошо заплатить. Ты и в самом деле никого такого не знаешь?
— Если ты меня спросишь об этом в четвёртый раз — придушу и тебя, и твоих знакомых! И чего ты-то так переживаешь? Скажи им, что не знаешь, и дело с концом.
— Да разве от них так просто отделаешься? Насели на Доната, без конца морочат ему голову, а он мне. У меня уже сил нет.
— У меня тоже. Я сейчас очень занята. Мне надо найти одну такую маленькую штучку с дном.
— С каким дном?
— Непроницаемым для космических лучей. Чтобы оно отражало их.
— Спятила! — сказала шокированная Янка и повесила трубку.
И Янка, и её тысяча долларов тут же вылетели у меня из головы, я ни на секунду не задумалась о них. А кто знает, может, и стоило?
* * *
Об ограблении супругов Ленарчиков мне сообщил мой старший сын. С Ленарчиками я не была знакома, только слышала о них и запомнила потому, что они исповедовали очень уж нетипичное отношение к сохранению своего имущества, а именно: проявляли крайнюю антипатию ко всем без исключения запорам и замкам и поразительное легкомыслие к прочности дверей, за которыми находилось их имущество.
— Нет на свете таких замков, которых не сможет открыть хороший вор, и нет такого тайника, который он не сумеет найти, — так, по слухам, рассуждал Бартоломей Ленарчик. — А чем больше ставят запоров и чем хитрее замки, тем больше возникает подозрений, что за ними найдётся чем поживиться. А зачем же вызывать у людей подозрения?
За дверями супругов Ленарчиков очень даже было чем поживиться, хотя это добро и составляло лишь ничтожную долю состояния Ленарчиков, которое базировалось на двух столпах. Первый — разбросанные по всей стране многочисленные авторемонтные мастерские, оформленные на фамилии разных услужливых людей. Второй — приданое пани Ленарчиковой. До войны её папаша — пусть земля ему будет пухом — владел миллионным состоянием, вложенным в прибыльные земельные угодья, и вовремя успел наделить этими угодьями всю свою ближнюю и дальнюю родню, друзей и хороших знакомых, благодаря чему фактически оставался владельцем угодий. Три его дочери получили в приданое многие квадратные километры садов, отданных в аренду и приносящих постоянный солидный доход.
Естественно, ни садов, ни ремонтных мастерских украсть было нельзя, чем, видимо, и объяснялась беззаботность их хозяина, пана Ленарчика. Она, эта беззаботность, передалась не только всем членам его семьи и домочадцам, но даже их собаке, которая не видела никакой разницы между знакомыми и незнакомыми, относясь ко всем одинаково дружелюбно.
Надо сказать, долгое время политика пана Ленарчика себя оправдывала. Непонятным образом зародилось и окрепло убеждение, что деньги Ленарчики держат в банке, драгоценности — в неизвестном и недоступном тайнике, а в доме никаких ценностей нет. Дом, в который любой мог свободно войти в любое время дня и ночи, не представлял никакого интереса, и преступный мир с удивительным единодушием обходил своим вниманием виллу на Саской Кэмпе.
В довершение всего шустрый отрок, сын супругов Ленарчиков, в распоряжении которого находился один из фамильных автомобилей, в третий раз потерял ключи от гаража, и, поскольку ему надоело возиться с ключами, он раз и навсегда решил проблему, вообще сняв с гаража замок. Теперь ворота гаража открывались путём просовывания руки в щель между створками ворот и поднятия железной щеколды. Из гаража был выход в жилую часть дома, причём этот выход не только не запирался, но и вообще не имел дверей — просто проем в стене. В общем, без преувеличения можно сказать, что супруги Ленарчики вели открытый образ жизни.
О подробностях образа их жизни я имела исчерпывающую информацию от сына, дружившего с сыном Ленарчиков. От него же я узнала и о событии, которое не отважилась бы назвать печальным.
Ворвавшись вечером домой, сын радостно объявил:
— Слушай, мать, Ленарчиков обокрали! Я знал, что так оно и будет!
— Неужели? — удивилась я, так как полностью разделяла взгляды пана Бартоломея. — Я была уверена, что с ними этого никогда не случится. Интересно, кто же их обокрал?
— Неизвестно. Все удивляются, и они удивляются тоже. Не понимают, почему их обокрали именно теперь. Вообще-то точно неизвестно, когда обокрали, но подмели все вчистую.
Меня заинтересовала эта необычная информация.
— Что значит неизвестно когда? Когда же произошла кража?
— Неизвестно.
— Не понимаю.
— А чего тут не понимать? Неизвестно когда, и все тут.
— А что украли?
— Тоже точно неизвестно.
Тут я подумала, уж не случилось ли чего с моим парнем.
— Сынок, или у тебя, или у Ленарчиков не все дома. Может, ты мне объяснишь попроще, что же все-таки произошло?
— Вообще-то не я один, все говорили, что так оно и будет. А Ленарчикам и вообще начхать на это дело, только вот сегодня они остались без гроша. Я одолжил Казику пятьдесят злотых.
— Интересно, откуда у тебя пятьдесят злотых? Послушай, расскажи все по порядку. Почему они не знают, что у них украли и когда, и откуда же тогда известно, что подмели все вчистую?
— Да просто у них ничего не осталось.
Мне надоели его загадки, и я решительно заявила:
— Если не расскажешь толком, то я не скажу тебе, где жареный цыплёнок на обед.
Сын сорвался с места, протопал в кухню и вскоре вернулся, страшно заинтригованный.
— Я посмотрел везде, искал и в духовке, и в холодильнике. Нигде нет. Где же цыплёнок?
Цыплёнок как миленький стоял посреди кухонного стола, правда, прикрытый фольгой, чтобы не высыхал. Я знала, что сыну в жизни его не найти. Заручившись моим обещанием открыть тайну цыплёнка, сын пояснил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76