Ведь тогда мне самой пришло в голову, что он что-то видел и что-то скрывает.
— Я лично ничего не знаю. Что же касается моего бывшего мужа, — раздельно и мрачно заговорила я, — то если он что и знает, никому ничего не скажет. Уже несколько лет, как он умер. А разошлись мы сразу же по возвращении отсюда, мне он ничего не говорил, ни словечка.
— Но Терличаку это неизвестно, и он думает — пани знает. Он уже с тех самых пор, как обнаружили трупы, стал всякие такие замечания отпускать.
— И ещё муху приплёл, — пожаловалась я. — Дурак какой-то, не мог сказать прямо? Только нервирует человека, вечно путается под ногами. И намекает. Пан Вальдек, раз уж мы так разговорились, скажите, от чего это он так здорово разбогател?
— Говорят, на янтаре и разбогател, но как умудрился — не скажу, потом долгие годы такого выброса не было. Думаю, он ещё до этого порядочно накопил, а потом все сразу и продал. Возможно, подвернулась какая оказия, он и воспользовался, взял хорошую цену. Но толком никто не знает.
Да, Пупсик откуда-то вернулся чрезвычайно взволнованный, не стал ли он случайно свидетелем преступления? Или увидел его результаты? Например, как закапывали трупы, в кабаньей яме или как тащили украденный янтарь? Ведь только при мне за один заход молодая пара набрала целых три мешка, но они же и раньше ходили за янтарём, могло быть и пять, и шесть мешков. Их быстро не вынесешь; пока таскали, Пупсик мог и подсмотреть. Видел преступников…
Мороз прошёл по коже. Разводился со мной Пупсик как-то странно, можно сказать небрежно, не настаивал на точном подсчёте стоимости совместно нажитого имущества, не рвался поделить автомашину. Правда, она была только моя, но он даже не попытался этого оспорить, просто не возникал, а подобное не в его характере. Даже свой собственный торшер оставил у меня! И сразу же после развода купил квартиру. Среди наших общих знакомых ходили слухи о богатстве моей преемницы, но слухи эти появились уже после покупки квартиры, до этого никто о её богатстве как-то не заикался. Впрочем, я тогда не особенно прислушивалась; может, теперь следовало бы немного разворошить старое. О покойниках плохо не говорят, но все-таки…
Шакал Терличак с такой ядовитой злобой отпускал замечания, прямо с ненавистью. Не ко мне же ненависть? А Пупсика за что ненавидеть? Может, есть за что. Ну, тогда заодно и меня. И невольно вырвалось:
— Холера!
Вальдемар бросил на меня сочувственный взгляд и решил ещё кое в чем признаться.
— Если честно, то я до сих пор никому не рассказал всего, — начал он, разглядывая довольно крупный янтарь. — О, посмотрите, пани Иоанна, паучок! Целенький, в прекрасном состоянии! Да такого я ни за какие тысячи не продам. А меня спрашивали, и тогда, и потом, не видел ли чего, ну я и сказал — не видел. А это не правда:
— А что пан видел?
— Людей. Я смотрел из окна, темно было. Сколько уже лет прошло? Семнадцать? Вышел я из дому и подкрался, да припоздал, раньше надо было. Так вот, сначала заметил двух, а потом мелькнул третий. Вот когда увидел третьего, тогда всерьёз заинтересовался. Я попыталась упорядочить показания свидетеля.
— Где вы их видели? И что они делали? Поточнее, пожалуйста.
— Какое может быть «поточнее» в темноте? Двое мужчин что-то делали у дома. А третьего с трудом разглядел в стороне, у леса. И сдавалось мне, он за этими двумя подглядывает. Тогда я и сам захотел подглядеть и вышел потихоньку.
— И что?
— А ничего. Пока одевался, ведь холодина стояла жуткая, пока дверь осторожно открывал, чтобы не скрипнула, не то мать проснётся, ну и припоздал. Когда вышел, они уже и исчезли. Все трое! Только мотор машины услышал, снизу откуда-то доносился, из лесу. А может, две машины, так мне показалось, вроде одна за другой проехали. Вот и все.
— Похоже, вы ухватили самый конец представления, появились, можно сказать, под занавес. А во сколько это было?
— Перед самым выходом из дома слышал, как часы пробили двенадцать.
— И почему раньше не вышли посмотреть?
— Откуда же мне было знать, что там такое творится?! Ведь я уже заснул, а часы начали бить, вот и разбудили. Проснулся, в окно глянул. Уж признаюсь пани, интересно было мне, не явится ли к ним какой перекупщик, все время за их домом наблюдал.
— И этот, как его, Терличак, тоже мог любопытствовать и с самого начала за ними следить. А вы никого не узнали?
— Никого. Ну, почти никого…
— А что скажете о Франеке?
— Каком Франеке?
— Слышала я, какой-то Франек здесь бывал.
— А, вспомнил. Посредник, скупщик янтаря, такой клёш, всюду пролезет, а вцепится — не оторвёшь. Совсем ещё молодой парень, немногим старше меня. Впрочем, не только скупщик, он все умел. Сам янтарь добывал, даже на рыбную ловлю с местными выходил, умел найти подход к любому, ловко обделывал делишки. Не из солидных покупателей, зато очень оборотистый, быстрый. С той ночи как в воду канул, никто его больше не видел.
— Выходит, и вы Франека больше не видели? А среди тех троих…
— Нет, из них я никого не разглядел.
Я попыталась подойти к делу творчески, но, к сожалению, без особого успеха.
— Минутку, пан Вальдек. Вы говорили, что держали в руках янтарь с мухой, имели возможность рассмотреть как следует.
— Ну да, тогда ещё не стемнело, я даже помог им унести с берега сумки. Знаете, пацану легко втереться в доверие. И упросил показать мне янтарь с мухой, уже когда домой пришли. Этот янтарь женщина спрятала в такой небольшой мешочек, да пани ведь сама там была, помните?
— Была, да людей-то собралось полно, все толпились, а мне неудобно было пролезать нахально вперёд, я ведь не пацан. На мешочек тот внимания не обратила. Хотя… дайте-ка припомню… вроде бы он у девушки на шее висел?
— Нет, через плечо. И в благодарность за помощь она показала мне янтарь с мухой, из мешочка достала, это уже когда мы пришли к ним в дом. Один раз в жизни видел я такое, век не забуду! Огромный кусище, обломанный с одного боку, а в серёдке золотая муха. На свет видно отлично. Фантастика! Ну и любопытно было, кому они её продадут и за сколько, а бы и за миллионы не продал. Вот и поглядывал в окно, а что сон сморил, так неудивительно.
Ещё бы, ведь, если не ошибаюсь, в тот день он был на ногах с восхода солнца до самого вечера. Вот если бы затаился в кустах у дома, наверняка бы не заснул, холод собачий и мокро. А в тепле его и разморило.
Его-то разморило, а вот проклятый Терличак и мой сладкий пёсик… те в кустах затаились, а там не поспишь. Теперь уверена — оба они там были. Так что же тогда произошло, холера ясна?!
— Мог бы этот престарелый красавец членораздельно сказать, чего ему от меня надо, а не морочить голову! Может, тогда что-нибудь и прояснилось бы. Семнадцать лет прошло, того и гляди за давностью оправдают преступников.
— Возможно, он именно этого ждёт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Я лично ничего не знаю. Что же касается моего бывшего мужа, — раздельно и мрачно заговорила я, — то если он что и знает, никому ничего не скажет. Уже несколько лет, как он умер. А разошлись мы сразу же по возвращении отсюда, мне он ничего не говорил, ни словечка.
— Но Терличаку это неизвестно, и он думает — пани знает. Он уже с тех самых пор, как обнаружили трупы, стал всякие такие замечания отпускать.
— И ещё муху приплёл, — пожаловалась я. — Дурак какой-то, не мог сказать прямо? Только нервирует человека, вечно путается под ногами. И намекает. Пан Вальдек, раз уж мы так разговорились, скажите, от чего это он так здорово разбогател?
— Говорят, на янтаре и разбогател, но как умудрился — не скажу, потом долгие годы такого выброса не было. Думаю, он ещё до этого порядочно накопил, а потом все сразу и продал. Возможно, подвернулась какая оказия, он и воспользовался, взял хорошую цену. Но толком никто не знает.
Да, Пупсик откуда-то вернулся чрезвычайно взволнованный, не стал ли он случайно свидетелем преступления? Или увидел его результаты? Например, как закапывали трупы, в кабаньей яме или как тащили украденный янтарь? Ведь только при мне за один заход молодая пара набрала целых три мешка, но они же и раньше ходили за янтарём, могло быть и пять, и шесть мешков. Их быстро не вынесешь; пока таскали, Пупсик мог и подсмотреть. Видел преступников…
Мороз прошёл по коже. Разводился со мной Пупсик как-то странно, можно сказать небрежно, не настаивал на точном подсчёте стоимости совместно нажитого имущества, не рвался поделить автомашину. Правда, она была только моя, но он даже не попытался этого оспорить, просто не возникал, а подобное не в его характере. Даже свой собственный торшер оставил у меня! И сразу же после развода купил квартиру. Среди наших общих знакомых ходили слухи о богатстве моей преемницы, но слухи эти появились уже после покупки квартиры, до этого никто о её богатстве как-то не заикался. Впрочем, я тогда не особенно прислушивалась; может, теперь следовало бы немного разворошить старое. О покойниках плохо не говорят, но все-таки…
Шакал Терличак с такой ядовитой злобой отпускал замечания, прямо с ненавистью. Не ко мне же ненависть? А Пупсика за что ненавидеть? Может, есть за что. Ну, тогда заодно и меня. И невольно вырвалось:
— Холера!
Вальдемар бросил на меня сочувственный взгляд и решил ещё кое в чем признаться.
— Если честно, то я до сих пор никому не рассказал всего, — начал он, разглядывая довольно крупный янтарь. — О, посмотрите, пани Иоанна, паучок! Целенький, в прекрасном состоянии! Да такого я ни за какие тысячи не продам. А меня спрашивали, и тогда, и потом, не видел ли чего, ну я и сказал — не видел. А это не правда:
— А что пан видел?
— Людей. Я смотрел из окна, темно было. Сколько уже лет прошло? Семнадцать? Вышел я из дому и подкрался, да припоздал, раньше надо было. Так вот, сначала заметил двух, а потом мелькнул третий. Вот когда увидел третьего, тогда всерьёз заинтересовался. Я попыталась упорядочить показания свидетеля.
— Где вы их видели? И что они делали? Поточнее, пожалуйста.
— Какое может быть «поточнее» в темноте? Двое мужчин что-то делали у дома. А третьего с трудом разглядел в стороне, у леса. И сдавалось мне, он за этими двумя подглядывает. Тогда я и сам захотел подглядеть и вышел потихоньку.
— И что?
— А ничего. Пока одевался, ведь холодина стояла жуткая, пока дверь осторожно открывал, чтобы не скрипнула, не то мать проснётся, ну и припоздал. Когда вышел, они уже и исчезли. Все трое! Только мотор машины услышал, снизу откуда-то доносился, из лесу. А может, две машины, так мне показалось, вроде одна за другой проехали. Вот и все.
— Похоже, вы ухватили самый конец представления, появились, можно сказать, под занавес. А во сколько это было?
— Перед самым выходом из дома слышал, как часы пробили двенадцать.
— И почему раньше не вышли посмотреть?
— Откуда же мне было знать, что там такое творится?! Ведь я уже заснул, а часы начали бить, вот и разбудили. Проснулся, в окно глянул. Уж признаюсь пани, интересно было мне, не явится ли к ним какой перекупщик, все время за их домом наблюдал.
— И этот, как его, Терличак, тоже мог любопытствовать и с самого начала за ними следить. А вы никого не узнали?
— Никого. Ну, почти никого…
— А что скажете о Франеке?
— Каком Франеке?
— Слышала я, какой-то Франек здесь бывал.
— А, вспомнил. Посредник, скупщик янтаря, такой клёш, всюду пролезет, а вцепится — не оторвёшь. Совсем ещё молодой парень, немногим старше меня. Впрочем, не только скупщик, он все умел. Сам янтарь добывал, даже на рыбную ловлю с местными выходил, умел найти подход к любому, ловко обделывал делишки. Не из солидных покупателей, зато очень оборотистый, быстрый. С той ночи как в воду канул, никто его больше не видел.
— Выходит, и вы Франека больше не видели? А среди тех троих…
— Нет, из них я никого не разглядел.
Я попыталась подойти к делу творчески, но, к сожалению, без особого успеха.
— Минутку, пан Вальдек. Вы говорили, что держали в руках янтарь с мухой, имели возможность рассмотреть как следует.
— Ну да, тогда ещё не стемнело, я даже помог им унести с берега сумки. Знаете, пацану легко втереться в доверие. И упросил показать мне янтарь с мухой, уже когда домой пришли. Этот янтарь женщина спрятала в такой небольшой мешочек, да пани ведь сама там была, помните?
— Была, да людей-то собралось полно, все толпились, а мне неудобно было пролезать нахально вперёд, я ведь не пацан. На мешочек тот внимания не обратила. Хотя… дайте-ка припомню… вроде бы он у девушки на шее висел?
— Нет, через плечо. И в благодарность за помощь она показала мне янтарь с мухой, из мешочка достала, это уже когда мы пришли к ним в дом. Один раз в жизни видел я такое, век не забуду! Огромный кусище, обломанный с одного боку, а в серёдке золотая муха. На свет видно отлично. Фантастика! Ну и любопытно было, кому они её продадут и за сколько, а бы и за миллионы не продал. Вот и поглядывал в окно, а что сон сморил, так неудивительно.
Ещё бы, ведь, если не ошибаюсь, в тот день он был на ногах с восхода солнца до самого вечера. Вот если бы затаился в кустах у дома, наверняка бы не заснул, холод собачий и мокро. А в тепле его и разморило.
Его-то разморило, а вот проклятый Терличак и мой сладкий пёсик… те в кустах затаились, а там не поспишь. Теперь уверена — оба они там были. Так что же тогда произошло, холера ясна?!
— Мог бы этот престарелый красавец членораздельно сказать, чего ему от меня надо, а не морочить голову! Может, тогда что-нибудь и прояснилось бы. Семнадцать лет прошло, того и гляди за давностью оправдают преступников.
— Возможно, он именно этого ждёт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87