Долго я этого не выдержу. Он закрыл глаза, и лицо это как будто усмехнулось ему из темноты — лицо, стоявшее перед ним все время, пока длился суд, и те две недели, что он провел, как ходячий мертвец, в камере смертников.
Почему именно я? — спрашивал он себя. Почему я? Но ответа не было, да и быть не могло, пока он не выйдет отсюда и не отыщет его. Он повернулся лицом к стене, натянул одеяло на плечи и заснул беспокойным сном.
Дни, последовавшие за этим, слились в один ряд. Каждое утро после завтрака пятьдесят человек строились перед старшим надзирателем в главном дворе и получали задание на день. Сам корпус был, в основном, почти достроен, но оставалось еще порядочно недоделок на металлических конструкциях на уровне четвертого этажа. Эванс работал там сварщиком и клепальщиком, и Брейди отдали ему под начало. Видя, с каким искусством американец обращается с паяльной лампой, старик отошел, предоставив тому работать самостоятельно.
— Черт подери, сынок, — сказал он. — То, чему я мог бы еще научить тебя с этой горелкой, лучше никому не показывать. Ты прямо как будто создан для этого!
Брейди улыбнулся и сдвинул защитные очки на лоб.
— Ты просто неисправим. Ах ты, старый мошенник! Ты все-таки плохо кончишь!
Эванс угостил его сигаретой, и они присели на корточки в углу между балочными фермами, глядя сверху на город. Стоял свежий осенний день, в воздухе чувствовалось приближение зимы. 3а длинными тощими трубами закопченного промышленного города в Йоркшире тянулась лиловая рябь болот, почти незаметно сливаясь вдали с горизонтом.
— Черт побери, а хорошо все-таки жить в такой денек, как этот заметил Эванс. — Даже здесь.
Брейди кивнул и глянул вниз, на главный двор под ними, разглядывая мужчин, работавших на штабеле кирпича внизу; дежурные надзиратели вертелись поблизости; здесь не было ни малейшей иллюзии свободы — слишком уж четко видны были их темные мундиры.
Он посмотрел на стеклянный купол центральной башни и смерил взглядом водосточную трубу, спускавшуюся на сорок футов прямо на крышу корпуса «Д». Корпус выдавался из центрального знания, словно указующий перст, и заканчивался футах в тридцати-сорока от стены, окружавшей двор.
Брейди вздохнул, швырнув окурок в пустоту под ногами. Нужны крылья, чтобы отсюда вырваться.
Эванс хмыкнул.
— Я знаю, о чем ты думаешь, сынок, но это не так уж невозможно. У тебя есть преимущество, ведь все разложено перед тобой, как на карте. Если ты сумеешь найти способ выбраться, я в любую минуту готов дать тебе пятьсот фунтов за информацию.
— Может быть, я еще напомню тебе об этом.
Брейди взял свою паяльную лампу.
— Пошли пока что работать.
В последующие две недели он больше не заговаривал об этом, но каждый день, работая высоко на лесах, зорко оглядывал окрестности, пока, наконец, все мельчайшие детали расположения тюремных зданий не запечатлелись в его мозгу. Нужно было еще тщательнее все обдумать, но мысль, пока еще неясная, уже забрезжила в глубине его сознания.
В четверг, перед самым полуднем, дежурный надзиратель позвал его вниз и сообщил, что к нему пришли. Стоя в очереди перед дверью комнаты для посетителей, Брейди гадал, кто бы это мог быть. У него не было друзей в Англии, а родители его оба умерли. У него оставалась только сестра в Бостоне, но она уже приезжала на суд.
Когда подошла его очередь, дежурный офицер пропустил его внутрь и усадил в кабину. Брейди ждал с нетерпением; разговоры с обеих сторон сливались для него в бессмысленный гул; дверь, наконец, распахнулась, и вошла молодая девушка.
Ей было на вид лет двадцать, темные волосы коротко острижены, как у мальчика, смуглая кожа обтягивала высокие скулы, глаза темно-карие. Она не была красавицей, и все-таки, даже в толпе ее нельзя было бы не заметить.
Она нерешительно села; вид у нее был смущенный.
— Мистер Брейди, вы меня не знаете. Меня зовут Энни Даннинг.
Брейди нахмурился.
— Боюсь, я не совсем понимаю.
— Вы были знакомы с моим отцом, Гарри Даннингом, — объяснила она. — По-моему, вы работали вместе на строительстве плотины Зембе в Бразилии.
Брейди широко раскрыл глаза и подался вперед.
— Так вы дочь Гарри Даннинга! Как он? Я ничего о нем не слышал с тех пор, как мы расстались в Нью-Йорке, когда закончили эту плотину в Зембе. Он, кажется, собирался поехать в Гватемалу?
Она кивнула, взволнованно теребя в руках сумочку.
— Он умер, мистер Брейди. Умер в Кобане полтора месяца назад — упал с большой высоты и разбился.
Брейди был глубоко потрясен.
— Мне очень жаль, — сказал он неловко. — Ваш отец был моим близким другом.
— То же самое и он говорил мне о вас, — сказала она. — Я вылетела, как только мне сообщили о несчастье. Я пробыла рядом с ним два дня до его смерти. Он слышал о том, что вы попали в беду. Он сказал мне, что вы никогда не могли бы такого сделать. Что вы наверняка говорили правду. Он сказал, что вы однажды спасли ему жизнь.
— Приятно сознавать, что кто-то поверил мне, — сказал Брейди.
Она открыла сумочку и достала старомодные серебряные часы с цепочкой. Она поднесла их поближе к металлической сетке, так чтобы он мог их как следует разглядеть.
— Он хотел передать вам это. Он попросил меня, чтобы я отдала их вам в руки. Думаю, я могла бы передать это начальнику тюрьмы, чтобы он приложил их к вашим вещам.
Брейди слегка покачал головой.
— Здесь они мне не нужны. Лучше сохраните их для меня.
— Вы правда этого хотите? — спросила девушка.
Брейди кивнул.
— Я могу отсюда выйти раньше, чем вы думаете, тогда вы сможете отдать это лично мне в руки.
Она снова положила часы в сумочку и наклонилась вперед.
— Но ведь вашу апелляцию, кажется, отклонили?
— О, у меня еще есть кое-какие надежды. — Он улыбнулся, стараясь перевести разговор на другую тему. — Расскажите мне что-нибудь о себе. Как вы узнали, где найти меня?
— Кое-что промелькнуло в газетах, когда вас сюда переводили, — объяснила она. — Я здесь вместе с шоу-группой, мы выступаем в театре «Ипподром» на этой неделе. Вот я и подумала, как удачно все складывается. Сегодня утром я позвонила по телефону начальнику, и он сказал, что я могу с вами встретиться.
— Ну и как ваши гастроли? — спросил Брейди. Девушка поморщилась.
— Хуже некуда. Предполагалось, что мы будем три месяца гастролировать по провинциям, но я думаю, мы все это свернем в субботу к вечеру.
Она вздохнула.
— Я-то думала, что мне, наконец, повезло. Одна из двух главных ролей, да еще и три сольных номера, но что поделаешь — таков шоу-бизнес!
— Я отдал бы все на свете, чтобы сидеть, отбивая себе ладони, в самом центре первого ряда сегодня вечером, когда вы будете выступать, — сказал Брейди.
Уголки ее глаз чуть-чуть приподнялись, и она ласково улыбнулась.
— И я тоже отдала бы все на свете, чтобы вы были там, мистер Брейди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Почему именно я? — спрашивал он себя. Почему я? Но ответа не было, да и быть не могло, пока он не выйдет отсюда и не отыщет его. Он повернулся лицом к стене, натянул одеяло на плечи и заснул беспокойным сном.
Дни, последовавшие за этим, слились в один ряд. Каждое утро после завтрака пятьдесят человек строились перед старшим надзирателем в главном дворе и получали задание на день. Сам корпус был, в основном, почти достроен, но оставалось еще порядочно недоделок на металлических конструкциях на уровне четвертого этажа. Эванс работал там сварщиком и клепальщиком, и Брейди отдали ему под начало. Видя, с каким искусством американец обращается с паяльной лампой, старик отошел, предоставив тому работать самостоятельно.
— Черт подери, сынок, — сказал он. — То, чему я мог бы еще научить тебя с этой горелкой, лучше никому не показывать. Ты прямо как будто создан для этого!
Брейди улыбнулся и сдвинул защитные очки на лоб.
— Ты просто неисправим. Ах ты, старый мошенник! Ты все-таки плохо кончишь!
Эванс угостил его сигаретой, и они присели на корточки в углу между балочными фермами, глядя сверху на город. Стоял свежий осенний день, в воздухе чувствовалось приближение зимы. 3а длинными тощими трубами закопченного промышленного города в Йоркшире тянулась лиловая рябь болот, почти незаметно сливаясь вдали с горизонтом.
— Черт побери, а хорошо все-таки жить в такой денек, как этот заметил Эванс. — Даже здесь.
Брейди кивнул и глянул вниз, на главный двор под ними, разглядывая мужчин, работавших на штабеле кирпича внизу; дежурные надзиратели вертелись поблизости; здесь не было ни малейшей иллюзии свободы — слишком уж четко видны были их темные мундиры.
Он посмотрел на стеклянный купол центральной башни и смерил взглядом водосточную трубу, спускавшуюся на сорок футов прямо на крышу корпуса «Д». Корпус выдавался из центрального знания, словно указующий перст, и заканчивался футах в тридцати-сорока от стены, окружавшей двор.
Брейди вздохнул, швырнув окурок в пустоту под ногами. Нужны крылья, чтобы отсюда вырваться.
Эванс хмыкнул.
— Я знаю, о чем ты думаешь, сынок, но это не так уж невозможно. У тебя есть преимущество, ведь все разложено перед тобой, как на карте. Если ты сумеешь найти способ выбраться, я в любую минуту готов дать тебе пятьсот фунтов за информацию.
— Может быть, я еще напомню тебе об этом.
Брейди взял свою паяльную лампу.
— Пошли пока что работать.
В последующие две недели он больше не заговаривал об этом, но каждый день, работая высоко на лесах, зорко оглядывал окрестности, пока, наконец, все мельчайшие детали расположения тюремных зданий не запечатлелись в его мозгу. Нужно было еще тщательнее все обдумать, но мысль, пока еще неясная, уже забрезжила в глубине его сознания.
В четверг, перед самым полуднем, дежурный надзиратель позвал его вниз и сообщил, что к нему пришли. Стоя в очереди перед дверью комнаты для посетителей, Брейди гадал, кто бы это мог быть. У него не было друзей в Англии, а родители его оба умерли. У него оставалась только сестра в Бостоне, но она уже приезжала на суд.
Когда подошла его очередь, дежурный офицер пропустил его внутрь и усадил в кабину. Брейди ждал с нетерпением; разговоры с обеих сторон сливались для него в бессмысленный гул; дверь, наконец, распахнулась, и вошла молодая девушка.
Ей было на вид лет двадцать, темные волосы коротко острижены, как у мальчика, смуглая кожа обтягивала высокие скулы, глаза темно-карие. Она не была красавицей, и все-таки, даже в толпе ее нельзя было бы не заметить.
Она нерешительно села; вид у нее был смущенный.
— Мистер Брейди, вы меня не знаете. Меня зовут Энни Даннинг.
Брейди нахмурился.
— Боюсь, я не совсем понимаю.
— Вы были знакомы с моим отцом, Гарри Даннингом, — объяснила она. — По-моему, вы работали вместе на строительстве плотины Зембе в Бразилии.
Брейди широко раскрыл глаза и подался вперед.
— Так вы дочь Гарри Даннинга! Как он? Я ничего о нем не слышал с тех пор, как мы расстались в Нью-Йорке, когда закончили эту плотину в Зембе. Он, кажется, собирался поехать в Гватемалу?
Она кивнула, взволнованно теребя в руках сумочку.
— Он умер, мистер Брейди. Умер в Кобане полтора месяца назад — упал с большой высоты и разбился.
Брейди был глубоко потрясен.
— Мне очень жаль, — сказал он неловко. — Ваш отец был моим близким другом.
— То же самое и он говорил мне о вас, — сказала она. — Я вылетела, как только мне сообщили о несчастье. Я пробыла рядом с ним два дня до его смерти. Он слышал о том, что вы попали в беду. Он сказал мне, что вы никогда не могли бы такого сделать. Что вы наверняка говорили правду. Он сказал, что вы однажды спасли ему жизнь.
— Приятно сознавать, что кто-то поверил мне, — сказал Брейди.
Она открыла сумочку и достала старомодные серебряные часы с цепочкой. Она поднесла их поближе к металлической сетке, так чтобы он мог их как следует разглядеть.
— Он хотел передать вам это. Он попросил меня, чтобы я отдала их вам в руки. Думаю, я могла бы передать это начальнику тюрьмы, чтобы он приложил их к вашим вещам.
Брейди слегка покачал головой.
— Здесь они мне не нужны. Лучше сохраните их для меня.
— Вы правда этого хотите? — спросила девушка.
Брейди кивнул.
— Я могу отсюда выйти раньше, чем вы думаете, тогда вы сможете отдать это лично мне в руки.
Она снова положила часы в сумочку и наклонилась вперед.
— Но ведь вашу апелляцию, кажется, отклонили?
— О, у меня еще есть кое-какие надежды. — Он улыбнулся, стараясь перевести разговор на другую тему. — Расскажите мне что-нибудь о себе. Как вы узнали, где найти меня?
— Кое-что промелькнуло в газетах, когда вас сюда переводили, — объяснила она. — Я здесь вместе с шоу-группой, мы выступаем в театре «Ипподром» на этой неделе. Вот я и подумала, как удачно все складывается. Сегодня утром я позвонила по телефону начальнику, и он сказал, что я могу с вами встретиться.
— Ну и как ваши гастроли? — спросил Брейди. Девушка поморщилась.
— Хуже некуда. Предполагалось, что мы будем три месяца гастролировать по провинциям, но я думаю, мы все это свернем в субботу к вечеру.
Она вздохнула.
— Я-то думала, что мне, наконец, повезло. Одна из двух главных ролей, да еще и три сольных номера, но что поделаешь — таков шоу-бизнес!
— Я отдал бы все на свете, чтобы сидеть, отбивая себе ладони, в самом центре первого ряда сегодня вечером, когда вы будете выступать, — сказал Брейди.
Уголки ее глаз чуть-чуть приподнялись, и она ласково улыбнулась.
— И я тоже отдала бы все на свете, чтобы вы были там, мистер Брейди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33