Сигизмунд силой усадил ее на тахту. Кивнул Виктории:
— Садись.
Вика села с отсутствующим видом.
— Дай сигарету.
Задымила. Сигизмунд предложил и Аське, но та отвернулась. Поглядывала на курящую Вику, явно злясь.
Сигизмунд заложил руки за спину, прошелся по «светелке», как Ильич по кабинету, остановился и произнес:
— В общем, девки, такие дела…
* * *
…Да, вот как оно обернулось. Была девушка, Лантхильда. Тайна с ней была связана. Любовь — не побоимся этого слова. Как страдал, когда она исчезла! Как метался, искал, обламывался. Потом выяснил — отчего появилась, отчего исчезла. Сказали, что не вернется. Но все равно — ждал, надеялся. Любовь ведь!..
И вот свершилось… гм… чудо. Вместо девушки — три здоровенных облома, что дрыхнут сейчас в гостиной. Вандалы, понимаешь ли.
Это тебе не подкидыш в пеленке, в приют не снесешь. И не назойливые родственники из провинции, в провинцию обратно их не ушлешь. Куда их усылать прикажете? На реку Быстротечную? Анахрон работает через пень-колоду. И вообще базовый блок — на самостийной Украине.
Для чего, спрашивается, с Натальей разводился? Свобо-оды захотел. Кушай теперь свободу столовыми ложками. Дели теперь потом политую жилплощадь — и с кем? С вандалами. Они у слоников живо хоботы поотбивают… Их же до сих пор за вандализм только и помнят.
Такие мысли мучительно и бессвязно обуревали Сигизмунда, пока он излагал сестрицам краткий курс истории Анахрона. Те слушали: Аська — разинув рот, Виктория — с непроницаемым лицом. Когда Морж завершил повествование, легковерная и чувствительная Аська, забыв свою былую обиду, запричитала:
— Ой, Моржик, ой, бедненький, как же ты крышей-то не поехал? Такую тайнищу в себе носил лютую! За ней сам страшный Берия охотился, а ты сберег! Тебя опасности подстерегают!… Ой, Моржик, а вдруг тебя убьют…Слушай, может, тебе у меня теперь вписаться? Мы тебя загримируем. Парик там, бакенбарды… Родная мать не узнает.
Виктория, молчавшая все это время, вдруг тряхнула головой и сказала:
— Нет. Не могу поверить. Где доказательства?
Сигизмунд устало потер глаза. Поднял голову. И вдруг уткнулся взором в странную вещь. Не сразу даже понял, что это такое.
С люстры свисала петля, сделанная из бельевой веревки.
— А это еще что?
— Это, — гордо поведала Аська, — я вешаться хотела. В последний миг передумала. Чудо спасло!
— Итак, — сказала Вика, докурив третью сигарету. — Резюмируем. Твой дед, товарищ Стрыйковский, сталинский прихвостень и создатель ГУЛАГа, построил адского монстра. Потом состряпал комплот и с тем почил. Боевой товарищ дедушки, мирный пенсионер-заговорщик, шантажом и угрозами вовлек тебя в дедушкин заговор, и теперь ты влип по уши. Так?
— Так, — мрачно согласился Сигизмунд.
— Что собираешься делать? Отдавать свою квартиру вандалам? А вдруг их сюда целое племя принесет?
— Запросто, — поддакнула Аська. У нее загорелись глаза. — Надо, Морж, идти в ментовку и каяться. У меня тут было тяжелый период, я каждый день ходила к батюшке в церковь и каялась, каялась… во всем каялась. О чем вспомню, в том и…
— Да нет, какая тут ментовка, — сказал Сигизмунд.
— Слушай, Виктория, — вдруг насторожилась Аська, — а что, если он нас с тобой парит?
— Не парит. Попроси, он тебе доказательства покажет.
— Своди нас лучше в Анахрон, Морж. Ну своди, чего тебе стоит? Там что, пещера Лихтвейса, да? Там есть озеро?
— Колодец. А в колодце злой Горлум.
— Да, — задумчиво сказала Вика, — про ментов лучше забыть. Никто нам не поможет. Против призрака коммунизма не попрешь.
Сигизмунд чувствовал, что засыпает. Усталость брала свое. Аська ткнула его твердым кулачком в плечо.
— Ты, Морж, главное — не ссы. И ни в чем не сознавайся. А если менты тебе подземным Анахроном тыкать начнут с отпечатками — говори, будто случайно нашел. Или еще лучше — кричи, мол, они сами же тебе его и подбросили! Меня раз с марь-иванной взяли, так я…
Вика вдруг проговорила что-то на вандальском языке. Сигизмунд устало посмотрел на нее. Вика хмыкнула.
— Я сказала: утро вечера мудренее, по утрам могучий юноша-вождь Сигизмунд Борисович не такой бесноватый.
* * *
Аська заявила, что сигизмундов флэт надобно освобождать, ибо от пипла на флэту не продохнуть. И вообще ей, Аське, выспаться бы надо. А то завтра на репетиции день-деньской прыгать-плясать.
Сестрицы двинулись к выходу, стали возиться с шубами и сапогами.
— Куда? Простудитесь! — вскинулся Сигизмунд. Вот еще не хватало… — Погодите, хоть на машине вас отвезу.
Вышли во двор. Аська вдруг повернулась к Сигизмунду и сказала ему вполголоса:
— Знаешь, Морж, это все-таки твои родственники. Попробуй не смотреть на них как на врагов. Они ничего мужики… Славные. Человеку, Морж, нужна надежная опора в этом качающемся мире.
Случаются у Аськи такие всплески человечности. Всякий раз они вызывали у Сигизмунда удивительно теплые чувства.
В гараже пахло. Несильно, но однозначно. Ошибиться невозможно. Ощутимо несло падалью.
С чего бы это? Когда с Вавилой заходили, вроде бы, попахивало, но тогда Сигизмунд не придал этому значения. Сейчас запашок стал, вроде бы, сильнее.
Ох какие неприятные мысли кольнули Сигизмунда!
Аська всунулась в гараж, потянула носом.
— Что у тебя там, Морж? Чем у тебя воняет?
— Я же вам растолковывал. Это дедова сигнализация. Так, Асенька, пахнет тайна, — ответил Сигизмунд.
— Сдох кто-то, что ли?
— Скорее, народился… Поехали.
Всю дорогу они молчали, девицы кемарили, Сигизмунд пытался не спать. Один раз стукнулся лбом о руль — заснул-таки. Потребовал, чтоб Аська пела.
Полусонная Аська спросила:
— У тебя в машине магнитофон есть?
— А что?
— Он техника, он спать не хочет…
И сунула Сигизмунду кассету, вынув ее из кармана.
— На, Морж, просветишься заодно…
За окнами проплывал ледяной заснеженный город, подсвеченный мертвенным сиянием фонарей. Из динамиков, до предела заполняя узкое пространство салона, сквозь отвратительное качество записи, рвался голос — неблагозвучный, утробный.
От лихого ума — лишь сума да тюрьма. От лихой головы — лишь канавы и рвы. От красивой души — только струпья и вши. От вселенской любви — только морда в крови…
Одновременно завораживал и раздражал контраст между интеллектуализмом текстов и исполнением, откровенно бьющим ниже пояса. И это было, пожалуй, сильно.
От бесплодных идей — до бесплотных гостей…note 2
Аська вдруг зашевелилась на заднем сиденье.
— А в тему, Морж, а? Ты не спи, не спи. Угробишься. Ну что, нравится тебе Янка?
Сигизмунду Янка не понравилась. На всякий случай сказал неопределенно:
— Ну…
Аська засмеялась, стряхивая с себя сон.
— Она с первого раза никому не нравится. А потом приколешься — не оторваться…
* * *
У подъезда Сигизмунд потянулся через сиденье, неловко обнял Вику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Садись.
Вика села с отсутствующим видом.
— Дай сигарету.
Задымила. Сигизмунд предложил и Аське, но та отвернулась. Поглядывала на курящую Вику, явно злясь.
Сигизмунд заложил руки за спину, прошелся по «светелке», как Ильич по кабинету, остановился и произнес:
— В общем, девки, такие дела…
* * *
…Да, вот как оно обернулось. Была девушка, Лантхильда. Тайна с ней была связана. Любовь — не побоимся этого слова. Как страдал, когда она исчезла! Как метался, искал, обламывался. Потом выяснил — отчего появилась, отчего исчезла. Сказали, что не вернется. Но все равно — ждал, надеялся. Любовь ведь!..
И вот свершилось… гм… чудо. Вместо девушки — три здоровенных облома, что дрыхнут сейчас в гостиной. Вандалы, понимаешь ли.
Это тебе не подкидыш в пеленке, в приют не снесешь. И не назойливые родственники из провинции, в провинцию обратно их не ушлешь. Куда их усылать прикажете? На реку Быстротечную? Анахрон работает через пень-колоду. И вообще базовый блок — на самостийной Украине.
Для чего, спрашивается, с Натальей разводился? Свобо-оды захотел. Кушай теперь свободу столовыми ложками. Дели теперь потом политую жилплощадь — и с кем? С вандалами. Они у слоников живо хоботы поотбивают… Их же до сих пор за вандализм только и помнят.
Такие мысли мучительно и бессвязно обуревали Сигизмунда, пока он излагал сестрицам краткий курс истории Анахрона. Те слушали: Аська — разинув рот, Виктория — с непроницаемым лицом. Когда Морж завершил повествование, легковерная и чувствительная Аська, забыв свою былую обиду, запричитала:
— Ой, Моржик, ой, бедненький, как же ты крышей-то не поехал? Такую тайнищу в себе носил лютую! За ней сам страшный Берия охотился, а ты сберег! Тебя опасности подстерегают!… Ой, Моржик, а вдруг тебя убьют…Слушай, может, тебе у меня теперь вписаться? Мы тебя загримируем. Парик там, бакенбарды… Родная мать не узнает.
Виктория, молчавшая все это время, вдруг тряхнула головой и сказала:
— Нет. Не могу поверить. Где доказательства?
Сигизмунд устало потер глаза. Поднял голову. И вдруг уткнулся взором в странную вещь. Не сразу даже понял, что это такое.
С люстры свисала петля, сделанная из бельевой веревки.
— А это еще что?
— Это, — гордо поведала Аська, — я вешаться хотела. В последний миг передумала. Чудо спасло!
— Итак, — сказала Вика, докурив третью сигарету. — Резюмируем. Твой дед, товарищ Стрыйковский, сталинский прихвостень и создатель ГУЛАГа, построил адского монстра. Потом состряпал комплот и с тем почил. Боевой товарищ дедушки, мирный пенсионер-заговорщик, шантажом и угрозами вовлек тебя в дедушкин заговор, и теперь ты влип по уши. Так?
— Так, — мрачно согласился Сигизмунд.
— Что собираешься делать? Отдавать свою квартиру вандалам? А вдруг их сюда целое племя принесет?
— Запросто, — поддакнула Аська. У нее загорелись глаза. — Надо, Морж, идти в ментовку и каяться. У меня тут было тяжелый период, я каждый день ходила к батюшке в церковь и каялась, каялась… во всем каялась. О чем вспомню, в том и…
— Да нет, какая тут ментовка, — сказал Сигизмунд.
— Слушай, Виктория, — вдруг насторожилась Аська, — а что, если он нас с тобой парит?
— Не парит. Попроси, он тебе доказательства покажет.
— Своди нас лучше в Анахрон, Морж. Ну своди, чего тебе стоит? Там что, пещера Лихтвейса, да? Там есть озеро?
— Колодец. А в колодце злой Горлум.
— Да, — задумчиво сказала Вика, — про ментов лучше забыть. Никто нам не поможет. Против призрака коммунизма не попрешь.
Сигизмунд чувствовал, что засыпает. Усталость брала свое. Аська ткнула его твердым кулачком в плечо.
— Ты, Морж, главное — не ссы. И ни в чем не сознавайся. А если менты тебе подземным Анахроном тыкать начнут с отпечатками — говори, будто случайно нашел. Или еще лучше — кричи, мол, они сами же тебе его и подбросили! Меня раз с марь-иванной взяли, так я…
Вика вдруг проговорила что-то на вандальском языке. Сигизмунд устало посмотрел на нее. Вика хмыкнула.
— Я сказала: утро вечера мудренее, по утрам могучий юноша-вождь Сигизмунд Борисович не такой бесноватый.
* * *
Аська заявила, что сигизмундов флэт надобно освобождать, ибо от пипла на флэту не продохнуть. И вообще ей, Аське, выспаться бы надо. А то завтра на репетиции день-деньской прыгать-плясать.
Сестрицы двинулись к выходу, стали возиться с шубами и сапогами.
— Куда? Простудитесь! — вскинулся Сигизмунд. Вот еще не хватало… — Погодите, хоть на машине вас отвезу.
Вышли во двор. Аська вдруг повернулась к Сигизмунду и сказала ему вполголоса:
— Знаешь, Морж, это все-таки твои родственники. Попробуй не смотреть на них как на врагов. Они ничего мужики… Славные. Человеку, Морж, нужна надежная опора в этом качающемся мире.
Случаются у Аськи такие всплески человечности. Всякий раз они вызывали у Сигизмунда удивительно теплые чувства.
В гараже пахло. Несильно, но однозначно. Ошибиться невозможно. Ощутимо несло падалью.
С чего бы это? Когда с Вавилой заходили, вроде бы, попахивало, но тогда Сигизмунд не придал этому значения. Сейчас запашок стал, вроде бы, сильнее.
Ох какие неприятные мысли кольнули Сигизмунда!
Аська всунулась в гараж, потянула носом.
— Что у тебя там, Морж? Чем у тебя воняет?
— Я же вам растолковывал. Это дедова сигнализация. Так, Асенька, пахнет тайна, — ответил Сигизмунд.
— Сдох кто-то, что ли?
— Скорее, народился… Поехали.
Всю дорогу они молчали, девицы кемарили, Сигизмунд пытался не спать. Один раз стукнулся лбом о руль — заснул-таки. Потребовал, чтоб Аська пела.
Полусонная Аська спросила:
— У тебя в машине магнитофон есть?
— А что?
— Он техника, он спать не хочет…
И сунула Сигизмунду кассету, вынув ее из кармана.
— На, Морж, просветишься заодно…
За окнами проплывал ледяной заснеженный город, подсвеченный мертвенным сиянием фонарей. Из динамиков, до предела заполняя узкое пространство салона, сквозь отвратительное качество записи, рвался голос — неблагозвучный, утробный.
От лихого ума — лишь сума да тюрьма. От лихой головы — лишь канавы и рвы. От красивой души — только струпья и вши. От вселенской любви — только морда в крови…
Одновременно завораживал и раздражал контраст между интеллектуализмом текстов и исполнением, откровенно бьющим ниже пояса. И это было, пожалуй, сильно.
От бесплодных идей — до бесплотных гостей…note 2
Аська вдруг зашевелилась на заднем сиденье.
— А в тему, Морж, а? Ты не спи, не спи. Угробишься. Ну что, нравится тебе Янка?
Сигизмунду Янка не понравилась. На всякий случай сказал неопределенно:
— Ну…
Аська засмеялась, стряхивая с себя сон.
— Она с первого раза никому не нравится. А потом приколешься — не оторваться…
* * *
У подъезда Сигизмунд потянулся через сиденье, неловко обнял Вику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118