.. С тех пор, как включен этот маленький магнитофон, я невольно думаю, как там в Союзе писателей СССР, что нового? Я вспоминаю чудесную поездку по Волге в 1968 году, когда был гостем Союза писателей, и два летних вечера в Новосибирске я тоже не забыл. Уверяю вас, я не романтик, но реалист и гуманист и потому не против социализма. И я задал бы такой вопрос: индивидуалист ли тот, кого общество не может использовать?
1985
НАЧНИ С СЕБЯ
Я начал писать давно, еще в тридцатые годы. Пришел я к этому после того, как получил солидную практическую подготовку, сначала изучал германистику, а затем закончил архитектурное отделение Цюрихской высшей технической школы. Я считаю, что именно эта база дала мне широкое видение проблем, понимание законов, по которым движется наше полное противоречий общество. Писателю нельзя отрываться от общественных движений, и поэтому в прошлом я организовал и издавал популярные газеты и журналы, где живое биение пульса общественного мнения давало большой жизненный заряд. Мне тогда казалось, и я чувствую это сейчас, мораль общества, мораль индивидуума должна заключаться в том, чтобы не молчать, не надевать маску равнодушия, когда вокруг совершается зло.
Именно это я вкладывал в своего "Гантенбайна", ведь "гантенбайнизм" весьма распространенное заболевание, которое привело к раковой опухоли нацизма, преступлениям колонизаторов в Алжире, войне США против вьетнамского народа. Поэтому я задаю себе вопрос, почему многие мне подобные бездеятельно воспринимают сообщения о росте новой "коричневой" опасности, равнодушно внимают данным и цифрам о последствиях ядерной войны. Иногда мне кажется, что всякая книга, если она не посвящена предотвращению войны, созданию лучшего общества, - бессмысленна, ибо сейчас нет ничего важнее, чем мир, спокойствие и труд во имя будущего. Что мы оставим после себя - ядерные руины или взаимное уважение, - так стоит ныне вопрос, и он касается каждого человека. Нельзя уходить от этих вопросов и успокаиваться примитивной мыслишкой: "А что я могу сделать?" Эта обреченная слепота как раз и нужна тем, кто видит себя в наполеоновских треуголках властителей мира. Нет ничего страшнее сейчас этих планов, ибо мы стоим на краю ядерной пропасти. И начать надо с самого себя, пересмотреть все, подумать, а как надо жить в ядерный век?
На этой почве и в других вопросах у меня возникли серьезные расхождения с нынешней Америкой, администрацией Рейгана, и я вынужден был покинуть Соединенные Штаты, где прожил много лет и народ которых я искренне уважаю. Считать только себя правым, как это делают некоторые в Штатах, в "высшем эшелоне" власти, - это не по-человечески, это опасно, ибо воскрешает печальные времена морального инквизиторства. Об этом, об отсутствии скептицизма по отношению к себе, правильной оценки своего поведения я говорю в своих последних работах.
Я с большим интересом слежу за откликами на мои произведения в Советском Союзе, по ним я чувствую пульс времени. Значит, еще не все потеряно, значит, еще можно и нужно работать, вести диалог во имя мира и прогресса.
1986
ВСТРЕЧИ С МАКСОМ ФРИШЕМ
Адольф МУШГ
ГОЛОД НА МАСШТАБНОСТЬ
Моя задача - не только поздравить Тебя и всех нас с днем Твоего рождения.
В первую очередь приходит на ум (и бросается в глаза) написанное с маленькой буквы "ты" Твоих писем. Интересно, смущает это кого-нибудь из адресатов или нет? Ведь в школе нас учат по-другому. Многим оказывается просто не по силам отвыкнуть от заглавного "Т" в слове "ты", и они ставят его, даже когда всего-навсего передают разговор, в котором сами не участвовали. А у Тебя это местоимение и в письмах начинается с маленькой буквы. Что это - неуважение к партнеру, к собеседнику? Ничуть не бывало, изъявление сдержанности: главное для Тебя - обсуждаемое сообща дело, отсюда и деловитое обращение. Стало быть, не о фамильярности речь, но о твердой вере, что диалог будет серьезным. Кстати, "говорить по делу" для Тебя значит - лично разобраться в проблеме, то бишь разобрать ее по винтику. И фамильярность тут не к месту. Написанное с маленькой буквы "ты" свидетельство большой Твоей учтивости.
Партнер, партнерство - до чего же они Твои, эти слова. Право, я не перестаю удивляться. Ведь Ты не употребляешь их, говоря о дельцах от коммерции, об артистах цирка или о юристах - совладельцах конторы. Как я понимаю, в слово "партнерство" Ты вкладываешь двоякий смысл - обозначаешь им сугубо частные, то есть любовные, отношения (о "связях" у Тебя разговору нет) и отношения общественные. "Общественность как партнер".
Это слово - одно из центральных в Твоем деле.
Похоже, что у Тебя различие между писателем и частной особой, между человеком общественным и сугубо приватным не столь велико, как у других, а сам этот факт некоторым образом связан с Твоей деятельностью, характер же Твоей деятельности - с этим фактом. Недавно на глаза мне попалась фраза, совершенно фришевская по-моему, хотя автор ее Твой друг, партнер и собеседник Петер Биксель *: "Немцам жизнь не удается". Поговорить стоит не о конкретном, а о самом общем смысле сей фразы. Итак, жизнь может удаться, а может и не удаться; за этим кроется художественная перспектива (не эстетство, скорее наоборот). "Ремесло жизни" - такое заглавие носит дневник Ч. Павезе *, одна из книг Твоего времени, и изложена в ней предыстория его самоубийства. Вот и Ты претендуешь в будничной жизни на удачу, претендуешь чисто по-мужски (феминистки выразились бы куда резче). Жизнь есть партнерство, которому уготована либо удача, либо неудача. Уменье умереть тоже удача, в том числе и у Твоих партнеров. Кстати, говоря "товарищи", Ты опять-таки имеешь в виду партнеров, собеседников; в этом слове как бы заключен "вотум доверия" общественной работе, в которой Ты склонен недооценивать себя, а не их.
Ты как партнер - вот о чем мне хочется побеседовать с Тобой в день Твоего семидесятилетия, и от прописного "Ты" Тебе не отвертеться.
"Почитание" - этим словом Ты пользуешься, и всерьез, причем не только говоря о Брехте. Есть в Твоем лексиконе слова другого поколения, они сбивают с толку, ибо как-то забываешь отнести к этому поколению и Тебя. А попутно Ты ведь не очень-то поощряешь воспоминания, - попутно забываешь, что в юности Ты писал прозу торжественную, даже возвышенную, "поэтическую", что было время, когда Твои рецензии в "Нойе цюрихер цайтунг" нисколько не выделялись на общем фоне. "Листки из вещевого мешка" вполне солидарны с Конфедерацией; описанные там впечатления и сейчас могли бы послужить темой для разговора, ну, скажем, с г-ном Зееталером, устроителем так называемой Цюрихской оборонной выставки. Верно, по этой самой причине часть швейцарских мещан-читателей не простила Тебе "Солдатской книжки", которая была воспринята как отказ от былой позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
1985
НАЧНИ С СЕБЯ
Я начал писать давно, еще в тридцатые годы. Пришел я к этому после того, как получил солидную практическую подготовку, сначала изучал германистику, а затем закончил архитектурное отделение Цюрихской высшей технической школы. Я считаю, что именно эта база дала мне широкое видение проблем, понимание законов, по которым движется наше полное противоречий общество. Писателю нельзя отрываться от общественных движений, и поэтому в прошлом я организовал и издавал популярные газеты и журналы, где живое биение пульса общественного мнения давало большой жизненный заряд. Мне тогда казалось, и я чувствую это сейчас, мораль общества, мораль индивидуума должна заключаться в том, чтобы не молчать, не надевать маску равнодушия, когда вокруг совершается зло.
Именно это я вкладывал в своего "Гантенбайна", ведь "гантенбайнизм" весьма распространенное заболевание, которое привело к раковой опухоли нацизма, преступлениям колонизаторов в Алжире, войне США против вьетнамского народа. Поэтому я задаю себе вопрос, почему многие мне подобные бездеятельно воспринимают сообщения о росте новой "коричневой" опасности, равнодушно внимают данным и цифрам о последствиях ядерной войны. Иногда мне кажется, что всякая книга, если она не посвящена предотвращению войны, созданию лучшего общества, - бессмысленна, ибо сейчас нет ничего важнее, чем мир, спокойствие и труд во имя будущего. Что мы оставим после себя - ядерные руины или взаимное уважение, - так стоит ныне вопрос, и он касается каждого человека. Нельзя уходить от этих вопросов и успокаиваться примитивной мыслишкой: "А что я могу сделать?" Эта обреченная слепота как раз и нужна тем, кто видит себя в наполеоновских треуголках властителей мира. Нет ничего страшнее сейчас этих планов, ибо мы стоим на краю ядерной пропасти. И начать надо с самого себя, пересмотреть все, подумать, а как надо жить в ядерный век?
На этой почве и в других вопросах у меня возникли серьезные расхождения с нынешней Америкой, администрацией Рейгана, и я вынужден был покинуть Соединенные Штаты, где прожил много лет и народ которых я искренне уважаю. Считать только себя правым, как это делают некоторые в Штатах, в "высшем эшелоне" власти, - это не по-человечески, это опасно, ибо воскрешает печальные времена морального инквизиторства. Об этом, об отсутствии скептицизма по отношению к себе, правильной оценки своего поведения я говорю в своих последних работах.
Я с большим интересом слежу за откликами на мои произведения в Советском Союзе, по ним я чувствую пульс времени. Значит, еще не все потеряно, значит, еще можно и нужно работать, вести диалог во имя мира и прогресса.
1986
ВСТРЕЧИ С МАКСОМ ФРИШЕМ
Адольф МУШГ
ГОЛОД НА МАСШТАБНОСТЬ
Моя задача - не только поздравить Тебя и всех нас с днем Твоего рождения.
В первую очередь приходит на ум (и бросается в глаза) написанное с маленькой буквы "ты" Твоих писем. Интересно, смущает это кого-нибудь из адресатов или нет? Ведь в школе нас учат по-другому. Многим оказывается просто не по силам отвыкнуть от заглавного "Т" в слове "ты", и они ставят его, даже когда всего-навсего передают разговор, в котором сами не участвовали. А у Тебя это местоимение и в письмах начинается с маленькой буквы. Что это - неуважение к партнеру, к собеседнику? Ничуть не бывало, изъявление сдержанности: главное для Тебя - обсуждаемое сообща дело, отсюда и деловитое обращение. Стало быть, не о фамильярности речь, но о твердой вере, что диалог будет серьезным. Кстати, "говорить по делу" для Тебя значит - лично разобраться в проблеме, то бишь разобрать ее по винтику. И фамильярность тут не к месту. Написанное с маленькой буквы "ты" свидетельство большой Твоей учтивости.
Партнер, партнерство - до чего же они Твои, эти слова. Право, я не перестаю удивляться. Ведь Ты не употребляешь их, говоря о дельцах от коммерции, об артистах цирка или о юристах - совладельцах конторы. Как я понимаю, в слово "партнерство" Ты вкладываешь двоякий смысл - обозначаешь им сугубо частные, то есть любовные, отношения (о "связях" у Тебя разговору нет) и отношения общественные. "Общественность как партнер".
Это слово - одно из центральных в Твоем деле.
Похоже, что у Тебя различие между писателем и частной особой, между человеком общественным и сугубо приватным не столь велико, как у других, а сам этот факт некоторым образом связан с Твоей деятельностью, характер же Твоей деятельности - с этим фактом. Недавно на глаза мне попалась фраза, совершенно фришевская по-моему, хотя автор ее Твой друг, партнер и собеседник Петер Биксель *: "Немцам жизнь не удается". Поговорить стоит не о конкретном, а о самом общем смысле сей фразы. Итак, жизнь может удаться, а может и не удаться; за этим кроется художественная перспектива (не эстетство, скорее наоборот). "Ремесло жизни" - такое заглавие носит дневник Ч. Павезе *, одна из книг Твоего времени, и изложена в ней предыстория его самоубийства. Вот и Ты претендуешь в будничной жизни на удачу, претендуешь чисто по-мужски (феминистки выразились бы куда резче). Жизнь есть партнерство, которому уготована либо удача, либо неудача. Уменье умереть тоже удача, в том числе и у Твоих партнеров. Кстати, говоря "товарищи", Ты опять-таки имеешь в виду партнеров, собеседников; в этом слове как бы заключен "вотум доверия" общественной работе, в которой Ты склонен недооценивать себя, а не их.
Ты как партнер - вот о чем мне хочется побеседовать с Тобой в день Твоего семидесятилетия, и от прописного "Ты" Тебе не отвертеться.
"Почитание" - этим словом Ты пользуешься, и всерьез, причем не только говоря о Брехте. Есть в Твоем лексиконе слова другого поколения, они сбивают с толку, ибо как-то забываешь отнести к этому поколению и Тебя. А попутно Ты ведь не очень-то поощряешь воспоминания, - попутно забываешь, что в юности Ты писал прозу торжественную, даже возвышенную, "поэтическую", что было время, когда Твои рецензии в "Нойе цюрихер цайтунг" нисколько не выделялись на общем фоне. "Листки из вещевого мешка" вполне солидарны с Конфедерацией; описанные там впечатления и сейчас могли бы послужить темой для разговора, ну, скажем, с г-ном Зееталером, устроителем так называемой Цюрихской оборонной выставки. Верно, по этой самой причине часть швейцарских мещан-читателей не простила Тебе "Солдатской книжки", которая была воспринята как отказ от былой позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112