Он высказал свои сомнения вслух.
— Но представляешь ли ты, друг, на какую участь мы обрекаем наши народы? Закрыв Врата Смерти, мы закроем их единственный путь к спасению. Они могут навечно остаться в Лабиринте, всю жизнь воюя друг с другом.
— Я думал об этом, — ответил Эпло. — Но ведь у них будет выбор, не так ли? Продолжать войну… или помириться. И помни, добрые драконы теперь тоже находятся в лабиринте. Волна может сама себя исправить.
— Или потопить всех нас… — закончил Альфред.
Глава 23. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ
Огненный дракон доставил их так близко к Некрополису, насколько это вообще было возможно, приплыв в ту самую гавань, где патрины укрывали свой корабль. Дракон придерживался берега, избегая огромной воронки, что медленно вращалась в центре гавани. Альфред взглянул на воронку, на расплавленный камень, медленно сползающий вниз, на клубы пара, лениво выплывающие из зияющего провала, и поспешно отвел взгляд в сторону.
— Я всегда знал, что это не обыкновенная собака, — заметил Хуго Длань.
Альфред натянуто улыбнулся; потом его улыбка исчезла. Был еще один вопрос, который нужно было решить. И именно он должен его решить.
— Сэр Хуго, — нерешительно начал Альфред — вы понимаете… хоть что-то из услышанного вами?
Хуго Длань пристально посмотрел на него и пожал плечами.
— Мне не кажется, что есть хоть какая-то разница в том, понимаю я или нет, не так ли?
— Нет! — Альфред был в смятении — Я думаю, разница все же есть. — Он закашлялся. — Мы… в общем-то… хмм… направляемся в такое место… называется Седьмые Врата. И там, я думаю… хотя мне кажется… я могу и ошибаться… но там…
— Там я смогу умереть? — прямо спросил Хуго.
Альфред сглотнул и облизал свои высохшие губы. Его лицо пылало, но не от жара Огненного моря.
— Если это действительно то, чего ты хочешь…
— Да, хочу, — твердо ответил Хуго Длань. — Меня вообще не должно здесь быть. Я призрак. Случилось так, что я уже больше ничего не чувствую.
— Я не понимаю, — Альфред был удивлен. — Ведь такого не было сначала, когда я… — он сглотнул, но решился признать свою ответственность, — когда впервые вернул тебя к жизни.
— Может, я смогу объяснить, — предложил Джонатан. — Когда Хуго вернулся в мир живых, он оставил смерть далеко позади. Он цеплялся за жизнь, за людей, что были в его жизни. Так он оставался в пределах живого. Но постепенно эти связи рушились. Он пришел к пониманию того, что уже не сможет ничего им дать, как и они не смогут дать ничего ему. У него было все. Теперь же он может только скорбеть об утратах.
— …утратах… — вздохнуло эхо.
— Но ведь есть женщина, которая любила его, — с грустью сказал Альфред. — И она до сих пор его любит.
— Ее любовь — всего лишь малая толика той любви, которую он знал. Любовь смертных — это наш первый шаг к бессмертию.
Альфред был очень огорчен.
— Не вини себя слишком сильно, брат, — сказал Джонатан. Дух вошел в тело и засверкал в его умерших глазах. — Ты использовал искусство некромантии из сострадания, а не из чувства мести или ненависти. Те из живых, что встретили этого человека, многому научились. Некоторые — укрепились в своем отчаянии и страхе. Но другим он дал надежду.
Альфред вздохнул и кивнул. Он все равно не понял до конца, но зато мог хотя бы частично оправдаться перед собой.
— Удачи вам в ваших стремлениях, — пожелал им дракон, когда высадил их на скалистый берег, окружавший море лавы. — Если вы возлагаете на себя ответственность за избавление этого мира от тех, кто его опустошил, вам мое благословение.
Все они хотели как лучше, говорил себе Альфред. И это казалось лучшим осуждением всему.
Самах хотел как лучше. Все сартаны тоже хотели как лучше. Несомненно, и Раму хотел только добра. А может, и Ксар, хоть и по-своему, тоже хотел лучшего.
Просто им не хватило воображения.
Хотя дракон и доставил их так далеко, как мог, дорога от гавани до Некрополиса обещала быть долгой, тем более пешком. А особенно если пешком шел Альфред. Он сразу же споткнулся на берегу и чуть не упал в булькающую лужу с кипящей грязью. Хуго Длань втащил его обратно.
— Используй свою магию, — с усмешкой предложил Эпло, — а то не сможешь добраться до Чертога Прoклятых живым.
Альфред нерешительно обдумал его предложение.
— Я не смогу перенести вас внутрь Чертога Проклятых.
— Это почему? Все, что тебе надо сделать, — это мысленно представить его. Ты ведь уже был там. Эпло, казалось, был раздражен.
— Это так, но охранные руны не позволят нам попасть туда. Они заблокируют мою магию. А, кроме того, — Альфред вздохнул, — я не смогу вспомнить всего. Наверное, я подсознательно вычеркнул это из моей памяти. Это были ужасающие воспоминания.
— С одной стороны, это так, — задумчиво сказал Эпло. — А с другой — нет.
— Да, и в этом ты прав.
Ведь, хотя сразу никто из них этого не заметил, пережитое ими в Чертоге Проклятых сблизило двух врагов, показало им, что они не так уж и отличаются друг от друга, как полагал каждый из них.
— Я помню лишь часть, — тихо продолжал Альфред. — Я помню, как мы побывали в мыслях и телах тех, кто жил — и умер — в этом Чертоге сотни лет тому назад…
…Чувство скорби и жалости наполнило душу Альфреда. И, несмотря на боль, которую они ему причиняли, чувствовать эту горечь было лучше: намного лучше, чем не чувствовать ничего; пустоту, которую он пережил до того, как присоединился к этой компании. Тогда он был лишь оболочкой, пустышкой внутри. Даже мертвые — страшные создания тех, кто начал злоупотреблять некромантией — и то были более живыми, чем он. Альфред глубоко вдохнул и поднял голову. Взглянув на сидящих вокруг стола, он увидел, что подобные чувства отражаются на лицах мужчин и женщин, что собрались в этом священном чертоге.
В его печали и сожалении не было горечи. Горечь чувствуют те, кто навлек на себя беду своими собственными ошибками. Альфред предвидел, что придет время, когда его народом будут руководить горечь и сострадание. Это безумие нужно остановить. Он снова вздохнул. Всего несколько мгновений назад он буквально излучал радость, покой бальзамом разливался по огненным волнам его сомнений и страхов. Но это состояние возвышенного покоя не могло продолжаться в этом месте так долго. Он должен был вернуться к своим проблемам и опасностям, и, конечно, к грусти и сожалению.
Вдруг чья-то рука довольно крепко сжала его руку. Кожа на руке была гладкой и без морщин, в отличие от руки Альфреда, похожей на постаревший пергамент, и не отличавшаяся сильной хваткой.
— Надейся, брат мой, — тихо проговорил молодой человек. — Мы должны хранить надежду.
Альфред обернулся и посмотрел на сидящего рядом молодого человека. Лицо этого сартана было красивым, выдавало в нем силу и твердость характера — как блеск выдает свежевыкованный стальной клинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72