— Как раз сегодня утром я приводил в порядок этот ящик и вдруг — нахожу этот портрет. М-р Уэлланд
подарил его мне в день своей свадьбы.
Он выдул из выдвижного ящика снимок и протянул его гостю. Лицо артиста, черты правильные, нежные, но в то же время в них сквозила энергия, которую трудно было ожидать после всего, что было сказано о его духовном упадке. Неизгладимо запечатлевались в памяти этот высокий лоб, этот длинный, тонкий нос, эти выдающиеся скулы.
— Скажите,вы не одолжили бы мне на время эту фотографию, чтобы снять с нее копию?
Привратник нерешительно взглянул спе-рва на Смиса, затем на снимок.
— Нет, сэр, мне не хотелось бы расстаться с нею. Сами видите, она ведь с надписью,— прибавил он, указывая пальцем на несколько надписанных строк,—Впрочем, я знаю, что можно сделать: если вы только готовы заплатить мне, я могу заказать для вас копию.
— Прекрасно,— сказал Смис, передавая однофунтовую ассигнацию, чтобы этот вопрос больше не подлежал обсуждению.
Когда он вышел на Джон-стрит, недоумение снова овладело им. Какую цель мог преследовать Цезарь, поручая ему наведение этих справок? Ведь знал же он, что Уэлланд давно уже не живет здесь. Что Валентайн нанимает, сыщи-ков, чтобы следить за Уэлландом, в этом сомневаться не приходится. Понятно, подобные мелочи были в глазах властолюбивого и властного Цезаря достойны разве только надменного пренебрежения. Кто знает, быть может, Уэлланд изгладился из его памяти до того злополучного дня, когда Скотленд-Ярд опять напомнил о нем, поручив следить за Валентайном какому-то таинственному незнакомцу, приемы которого невольно напоминали ему об Уэлланде.
«Впрочем, чтобы правильно понять Цезаря, обычной логики недостаточно»,— заключил свои размышления Смис, возвращаясь обратно к гостинице. Так как Цезарь говорил, что; намерен выехать из Парижа с полуденным поездом и быть уже вечером в Лондоне, Смис надеялся получить от него какую-нибудь весточку. Однако ни письма, ни телеграммы не оказалось.
Поднявшись к себе в номер, теперь окончательно приведенный для него в порядок, он опустился в кресло, чтобы лучше обдумать осложнившееся положение. Итак он, Трэй-Бонг-Смис (как изумительно быстро эта его кличка стала самой ходячей поговоркой в устах всего подполья Парижа!), отныне состоит в услужении у того, кто сейчас является, пожалуй, одним из опаснейших людей в мире, а должен исполнять чисто детективные обязанности лишь в силу того, что он сбросил какого-то полицейского в Сену!
Интересно бы знать, какие подлости Цезарь еще от пего потребует? Как охотно бы Смис побыл еще некоторое время в Париже! Тайна скованной женщины подстрекала его любопытство. Эта загадка задела его так, как никакая Другая, его — человека без нервов! В том., что она была узницей Цезаря, он не сомневался, а в том, что низкий голос, позвавший ее из-под тени тополей, принадлежал Мадонне Беатрисе, он был убежден. Но в чем провинилась эта женщина? И с.какой стати Цезарь, последний в роде Борджиа, держал ее у себя в плену, когда ему, обычно так живо устраняющему всех нежелательных противников, ровно ничего не стоило бы от нее избавиться?
Приди Цезарь к нему с просьбой: «Убей эту женщину, сам я не решаюсь»,— он бы сразу все понял. Что в том, что он. убивал тех, кто ему был безразличен? Но женщин Трэй-БонгтСмис никогда еще не убивал.
Внезапно мелькнувшая мысль заставила его снова выйти. На этот раз он направился, к Британскому музею, где, в читальном зале, стал воскрешать в своей памяти историю Борджиа, так как для него было теперь ясно, что Цезарь не только унаследовал их недостатки, но еще вдобавок подражал их приемам и действиям.
Выбор его пал на краткую Монографию, составленную каким-то американским профессором. Чтобы прочесть ее от начала до конца, ему понадобилось ровно полтора часа. Трэй-Бонг-Смис всегда придерживался того мнения, что разного рода совпадения, происходящие в жизни — явление чисто нормальное.
Когда он возвращал книгу библиотекарю, тот облегченно вздохнул.
— Как я рад, что вы не удержали этой книги дольше, сэр,— сказал он, быстро сделав какой-то значок на билете и поспешно относя книгу пожилому господину, дожидавшемуся на стуле, сидя прямо, по-военному, упираясь сухими, жилистыми руками о. ручку зонтика и обратив свое строгое, испещренное морщинами лицо в сторону Смиса.
Бормоча что-то про себя, старик взял книгу в руки и побрел к читальному залу.
В самом деле, в том, что в этот самый день и даже в один и тот же момент кто-то другой нетерпеливо дожидался в том же самом читальном зале Британского музея получения именно этой самой книги, было что-то странное.
— Прямо удивительно, что обладатель стольких миллионов сидит здесь часами, дожидаясь какой-то книжки, которую он без труда мог бы приобрести за несколько шиллингов! — заметил чиновник, когда Смис опять вернулся к своему месту.
— Обладатель миллионов? — повторил Смис, окидывая взглядом незнакомую фигуру возле стола.
— Ведь это же старый м-р Росс. Вы, верно, уже слышали о миллионах Росса?
Довольно любопытно: да, м-р Смис уже слыхал о нем.
— Так вот это он самый, — оказал чиновник,—иро него говорят, будто он охотней пройдет десять миль, нежели истратит два пенса.
Смис улыбнулся.
— Моту вам еще кое-что рассказать о нем,—оказал библиотекарь ехидно, — он не выносит чужого храпа.
Перед своим уходом Смис еще раз взглянул на старичка. Ему можно было, по мнению Смиса, дать лет семьдесят. Отличительнейшей чертой его была седая борода, так коротко подстриженная, что можно было предположить, что он давно не брился. Это и его нечищенное, засаленное платье больше всего привлекло к себе внимание Смиса.
Пообедав б отеле, Смис уже думал было ехать в театр, но в холле портье вручил ему конверт, на котором! на пишущей машинке было написано: «Т. Б. Смису».Он вскрыл его. Письмо было, также отпечатано на машинке. Вот его содержание: «Наблюдайте за Россом. Его адвокаты — Бекер и Синлей, — Большая Джемс-стрит 12д. Если он вздумает навестить их или позвать, к себе, надо немедленно с ним покончить».
В краном углу снизу значились олова: «Набережная Цветов», служившие одновременно как напоминанием, так и указанием, откуда тиеьмо берет свое начало.Так вот что задумал Цезарь! Так вот зачем он послал его в Лондон и заказал для него комнату № 41! Ему, значит, вменялось в обязанность следить за этим стариком, изучающим хронологию рода Борджиа, и отправить его на тот! свет при стечении некоторых обстоятельств!
Смис сунул письмо в карман и про себя улыбнулся.Рано, рано еще Цезарю корчить из себя тирана! Итак, ему, Трэй-Бонг-Смису, остается выбор: либо быть преследуемым убийцей и находиться под наблюдением всей столичной полиции, либо быть открыто обличенным за проступок, совершенный им во Франции, за который он в Англии уже не ответственен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
подарил его мне в день своей свадьбы.
Он выдул из выдвижного ящика снимок и протянул его гостю. Лицо артиста, черты правильные, нежные, но в то же время в них сквозила энергия, которую трудно было ожидать после всего, что было сказано о его духовном упадке. Неизгладимо запечатлевались в памяти этот высокий лоб, этот длинный, тонкий нос, эти выдающиеся скулы.
— Скажите,вы не одолжили бы мне на время эту фотографию, чтобы снять с нее копию?
Привратник нерешительно взглянул спе-рва на Смиса, затем на снимок.
— Нет, сэр, мне не хотелось бы расстаться с нею. Сами видите, она ведь с надписью,— прибавил он, указывая пальцем на несколько надписанных строк,—Впрочем, я знаю, что можно сделать: если вы только готовы заплатить мне, я могу заказать для вас копию.
— Прекрасно,— сказал Смис, передавая однофунтовую ассигнацию, чтобы этот вопрос больше не подлежал обсуждению.
Когда он вышел на Джон-стрит, недоумение снова овладело им. Какую цель мог преследовать Цезарь, поручая ему наведение этих справок? Ведь знал же он, что Уэлланд давно уже не живет здесь. Что Валентайн нанимает, сыщи-ков, чтобы следить за Уэлландом, в этом сомневаться не приходится. Понятно, подобные мелочи были в глазах властолюбивого и властного Цезаря достойны разве только надменного пренебрежения. Кто знает, быть может, Уэлланд изгладился из его памяти до того злополучного дня, когда Скотленд-Ярд опять напомнил о нем, поручив следить за Валентайном какому-то таинственному незнакомцу, приемы которого невольно напоминали ему об Уэлланде.
«Впрочем, чтобы правильно понять Цезаря, обычной логики недостаточно»,— заключил свои размышления Смис, возвращаясь обратно к гостинице. Так как Цезарь говорил, что; намерен выехать из Парижа с полуденным поездом и быть уже вечером в Лондоне, Смис надеялся получить от него какую-нибудь весточку. Однако ни письма, ни телеграммы не оказалось.
Поднявшись к себе в номер, теперь окончательно приведенный для него в порядок, он опустился в кресло, чтобы лучше обдумать осложнившееся положение. Итак он, Трэй-Бонг-Смис (как изумительно быстро эта его кличка стала самой ходячей поговоркой в устах всего подполья Парижа!), отныне состоит в услужении у того, кто сейчас является, пожалуй, одним из опаснейших людей в мире, а должен исполнять чисто детективные обязанности лишь в силу того, что он сбросил какого-то полицейского в Сену!
Интересно бы знать, какие подлости Цезарь еще от пего потребует? Как охотно бы Смис побыл еще некоторое время в Париже! Тайна скованной женщины подстрекала его любопытство. Эта загадка задела его так, как никакая Другая, его — человека без нервов! В том., что она была узницей Цезаря, он не сомневался, а в том, что низкий голос, позвавший ее из-под тени тополей, принадлежал Мадонне Беатрисе, он был убежден. Но в чем провинилась эта женщина? И с.какой стати Цезарь, последний в роде Борджиа, держал ее у себя в плену, когда ему, обычно так живо устраняющему всех нежелательных противников, ровно ничего не стоило бы от нее избавиться?
Приди Цезарь к нему с просьбой: «Убей эту женщину, сам я не решаюсь»,— он бы сразу все понял. Что в том, что он. убивал тех, кто ему был безразличен? Но женщин Трэй-БонгтСмис никогда еще не убивал.
Внезапно мелькнувшая мысль заставила его снова выйти. На этот раз он направился, к Британскому музею, где, в читальном зале, стал воскрешать в своей памяти историю Борджиа, так как для него было теперь ясно, что Цезарь не только унаследовал их недостатки, но еще вдобавок подражал их приемам и действиям.
Выбор его пал на краткую Монографию, составленную каким-то американским профессором. Чтобы прочесть ее от начала до конца, ему понадобилось ровно полтора часа. Трэй-Бонг-Смис всегда придерживался того мнения, что разного рода совпадения, происходящие в жизни — явление чисто нормальное.
Когда он возвращал книгу библиотекарю, тот облегченно вздохнул.
— Как я рад, что вы не удержали этой книги дольше, сэр,— сказал он, быстро сделав какой-то значок на билете и поспешно относя книгу пожилому господину, дожидавшемуся на стуле, сидя прямо, по-военному, упираясь сухими, жилистыми руками о. ручку зонтика и обратив свое строгое, испещренное морщинами лицо в сторону Смиса.
Бормоча что-то про себя, старик взял книгу в руки и побрел к читальному залу.
В самом деле, в том, что в этот самый день и даже в один и тот же момент кто-то другой нетерпеливо дожидался в том же самом читальном зале Британского музея получения именно этой самой книги, было что-то странное.
— Прямо удивительно, что обладатель стольких миллионов сидит здесь часами, дожидаясь какой-то книжки, которую он без труда мог бы приобрести за несколько шиллингов! — заметил чиновник, когда Смис опять вернулся к своему месту.
— Обладатель миллионов? — повторил Смис, окидывая взглядом незнакомую фигуру возле стола.
— Ведь это же старый м-р Росс. Вы, верно, уже слышали о миллионах Росса?
Довольно любопытно: да, м-р Смис уже слыхал о нем.
— Так вот это он самый, — оказал чиновник,—иро него говорят, будто он охотней пройдет десять миль, нежели истратит два пенса.
Смис улыбнулся.
— Моту вам еще кое-что рассказать о нем,—оказал библиотекарь ехидно, — он не выносит чужого храпа.
Перед своим уходом Смис еще раз взглянул на старичка. Ему можно было, по мнению Смиса, дать лет семьдесят. Отличительнейшей чертой его была седая борода, так коротко подстриженная, что можно было предположить, что он давно не брился. Это и его нечищенное, засаленное платье больше всего привлекло к себе внимание Смиса.
Пообедав б отеле, Смис уже думал было ехать в театр, но в холле портье вручил ему конверт, на котором! на пишущей машинке было написано: «Т. Б. Смису».Он вскрыл его. Письмо было, также отпечатано на машинке. Вот его содержание: «Наблюдайте за Россом. Его адвокаты — Бекер и Синлей, — Большая Джемс-стрит 12д. Если он вздумает навестить их или позвать, к себе, надо немедленно с ним покончить».
В краном углу снизу значились олова: «Набережная Цветов», служившие одновременно как напоминанием, так и указанием, откуда тиеьмо берет свое начало.Так вот что задумал Цезарь! Так вот зачем он послал его в Лондон и заказал для него комнату № 41! Ему, значит, вменялось в обязанность следить за этим стариком, изучающим хронологию рода Борджиа, и отправить его на тот! свет при стечении некоторых обстоятельств!
Смис сунул письмо в карман и про себя улыбнулся.Рано, рано еще Цезарю корчить из себя тирана! Итак, ему, Трэй-Бонг-Смису, остается выбор: либо быть преследуемым убийцей и находиться под наблюдением всей столичной полиции, либо быть открыто обличенным за проступок, совершенный им во Франции, за который он в Англии уже не ответственен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26