– настороженно спросила я.
– Ну ладно-ладно, чего ты скрытничаешь! – остался недоволен папа. -Тот, который про шахтеров и про олигархов говорил.
Про шахтеров и олигархов в тот день говорили все.
– Ну которого президент только что куда-то там назначил… – продолжил свою шараду папа. – Симпатичный такой парень, мне понравился…
Тут я, к своему ужасу, поняла, что папа имеет в виду Путина, только что назначенного первым заместителем главы президентской администрации.
– Папа!!! Да ты что, с ума сошел?!! Во-первых, он мне в отцы годится…
– Не надо врать, он явно моложе меня! – уличил меня папа.
– Пап, да я просто была у него на брифинге. Мы знакомы, и не более того. Что ты вечно придумываешь! И к тому же он кагэбэшник…
– Ну, знаешь! Ты слишком строга к людям! Главное, чтобы человек хороший был…
– Папа! Да как тебе это вообще в голову могло придти?! Ты же видел: он ниже меня в два раза! – специально утрировала я, чтобы любыми способами развеять у папы очередную idee fixe насчет жениха.
Но папа был уверен, что я просто не хочу поделиться с родителями. А уж после того как отец предложил мне пригласить как-нибудь моего друга к нам домой, я поняла, что даже если я сейчас скажу, что Путин – это женщина, то ответ, ровно как в фильме В джазе только девушки, все равно будет: У каждого – свои недостатки…
– Да ладно, видел я прекрасно в новостях, как вы там с ним стояли разговаривали… – лукаво прибавил папа на прощание и повесил трубку.
* * *
А разговаривали мы с Путиным вот как.
Как только ему присвоили ранг первого заместителя главы администрации президента (а не простого, как было раньше), кремлевские старожилы стали предсказывать начало новой кадровой грызни, – потому что все остальные замы не простят ему, что он стал равнее других.
Поэтому после его первого брифинга в новой должности я подошла к нему и всего лишь навсего спросила:
– Володя, а вы не боитесь, что теперь остальные заместители будут к вам ревновать?
На что Путин, с интересом оглядев меня, ответил:
– Вот вы – красивая женщина… У вас есть любимый мужчина? Он ревнует вас, когда видит с вами рядом других мужчин?
– Очень! – честно призналась я.
– И правильно делает! Так что ревность – это естественный и неизбежный процесс! В этот день я действительно выглядела особенно красиво – потому что вечером мы с моей подругой Березовской собирались отмечать в редакции с друзьями наши недавно прошедшие дни рождения, и ради этого я сделала себе пышную прическу и нарядно оделась.
В результате, процитировать метафоричный ответ Путина я в своей статье, разумеется, не смогла. Зато телеоператор, заснявший нашу с ним беседу, вселил в моего папу сильные подозрения.
* * *
После победы Путина на президентских выборах эта хохма приобрела среди моих друзей популярность под названием Папа ставил на фаворита!.
Впрочем, тогда, в 1998 году, в своих статьях в Русском Телеграфе я тоже ставила на этого же фаворита (в политическом, разумеется, а не в личном смысле). Политический климат стал таким жарким, что в то лето Путин двигался вверх по карьерной лестнице со скоростью тропического сорняка, наугад воткнутого Ельциным в землю даже безо всяких корней. В конце мая он был назначен первым заместителем Юмашева, а уже в июле – директором ФСБ. Как объясняли мне тогда бывалые кремлевские аппаратчики, промежуточное повышение было произведено уже с сознательным прицелом на Лубянку, чтобы поднять в глазах ее обитателей статус этого чиновника средней руки аж до секретаря ЦК по старым меркам. А ведь в таком высоком ранге, – говорили они, – на руководство КГБ люди не ставились аж со времен Андропова.
Из статьи в статью мне приходилось констатировать, что путинское ведомство (сначала ГКУ с функцией координатора спецслужб, а затем и главная спецслужба – ФСБ) превращалось для Кремля в главный, если не единственный, инструмент воздействия на ситуацию в стране. Ельцин, теряющий контроль не только над собственной страной, но и над собственной семьей, которая увязла в сомнительной дружбе с олигархами, изо всех сил раскачивавшими политическую лодку, видимо, разуверился в эффективности демократических рычагов управления и все больше был склонен уповать только на старые, проверенные рычаги спецслужб. Президент официально поручил Путину разобраться не только с региональными лидерами, провоцирующими задержку зарплат, но и с олигархами, которые начали выводить шахтеров на рельсы под политическими лозунгами. Причем разговор с бузотерами, как подчеркивал Путин (на той самой пресс-конференции, которая так запомнилась моему папе), должен был быть с документами в руках, то есть с привлечением всех ресурсов спецслужб. Это президентское задание Путин явно выполнял нерадиво – ситуация усугублялась не по дням, а по часам. И тогда ФСБ во главе с новым ельцинским фаворитом стала все больше напоминать уже не антикризисный центр управления, а запасной центр власти, которой Ельцин приготовил на случай, если критическая ситуация в стране перерастет в необратимую. Как, собственно, впоследствии и произошло. С кризисом в стране Путин тогда справиться не сумел, а вот роль властного центра ему со временем как-то понравилась.
Верните Феликса, только потом не пищите!
Просто злой рок какой-то! У меня еще не было ни одного интервью, которое бы обошлось без приключений! Даже если это интервью было придумано мной просто со скуки.
Так случилось и в декабре 1998 года. Кремлевская администрация находилась в анабиозе, президент Ельцин – в лучшие дни в спячке, в худшие – в больнице. Чиновники тоже попрятались в норки до весны.
Единственной, хронической, новостью в стране был Примаков. Но нельзя же, право слово, писать о престарелом разведчике каждый день! Ну закрутил он гайки в работе правительства со СМИ. Ну закрутил гайки на телевидении, чтоб ему приятней было на себя смотреть. Ну пообещал через свою прокуратуру открутить голову Березовскому. Но больше-то откручивать и закручивать оказалось нечего, а делать кроме этого он, как выяснилось, ничего и не умел.
В общем, в столице ударили краткосрочные информационные заморозки.
Нужно было чем-то срочно разогреваться. Идеальным горячим блюдом для такой ситуации казалось интервью. И вот я, сидя в своем огромном, холодном и тоскливом кабинете в Известиях, и начала тиражировать факсы по всем официальным адресам с одним и тем же текстом: Просьба дать интервью на такую-то и такую-то (в смысле хоть на какую-нибудь!) тему, заранее благодарны…
Я чувствовала себя точно как мошенник, рассылающий миллион Писем счастья с просьбой к адресатам вложить в конверт десять рублей в надежде, что хоть какой-нибудь лопух да клюнет!
На мое удивление, клюнули сразу двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Ну ладно-ладно, чего ты скрытничаешь! – остался недоволен папа. -Тот, который про шахтеров и про олигархов говорил.
Про шахтеров и олигархов в тот день говорили все.
– Ну которого президент только что куда-то там назначил… – продолжил свою шараду папа. – Симпатичный такой парень, мне понравился…
Тут я, к своему ужасу, поняла, что папа имеет в виду Путина, только что назначенного первым заместителем главы президентской администрации.
– Папа!!! Да ты что, с ума сошел?!! Во-первых, он мне в отцы годится…
– Не надо врать, он явно моложе меня! – уличил меня папа.
– Пап, да я просто была у него на брифинге. Мы знакомы, и не более того. Что ты вечно придумываешь! И к тому же он кагэбэшник…
– Ну, знаешь! Ты слишком строга к людям! Главное, чтобы человек хороший был…
– Папа! Да как тебе это вообще в голову могло придти?! Ты же видел: он ниже меня в два раза! – специально утрировала я, чтобы любыми способами развеять у папы очередную idee fixe насчет жениха.
Но папа был уверен, что я просто не хочу поделиться с родителями. А уж после того как отец предложил мне пригласить как-нибудь моего друга к нам домой, я поняла, что даже если я сейчас скажу, что Путин – это женщина, то ответ, ровно как в фильме В джазе только девушки, все равно будет: У каждого – свои недостатки…
– Да ладно, видел я прекрасно в новостях, как вы там с ним стояли разговаривали… – лукаво прибавил папа на прощание и повесил трубку.
* * *
А разговаривали мы с Путиным вот как.
Как только ему присвоили ранг первого заместителя главы администрации президента (а не простого, как было раньше), кремлевские старожилы стали предсказывать начало новой кадровой грызни, – потому что все остальные замы не простят ему, что он стал равнее других.
Поэтому после его первого брифинга в новой должности я подошла к нему и всего лишь навсего спросила:
– Володя, а вы не боитесь, что теперь остальные заместители будут к вам ревновать?
На что Путин, с интересом оглядев меня, ответил:
– Вот вы – красивая женщина… У вас есть любимый мужчина? Он ревнует вас, когда видит с вами рядом других мужчин?
– Очень! – честно призналась я.
– И правильно делает! Так что ревность – это естественный и неизбежный процесс! В этот день я действительно выглядела особенно красиво – потому что вечером мы с моей подругой Березовской собирались отмечать в редакции с друзьями наши недавно прошедшие дни рождения, и ради этого я сделала себе пышную прическу и нарядно оделась.
В результате, процитировать метафоричный ответ Путина я в своей статье, разумеется, не смогла. Зато телеоператор, заснявший нашу с ним беседу, вселил в моего папу сильные подозрения.
* * *
После победы Путина на президентских выборах эта хохма приобрела среди моих друзей популярность под названием Папа ставил на фаворита!.
Впрочем, тогда, в 1998 году, в своих статьях в Русском Телеграфе я тоже ставила на этого же фаворита (в политическом, разумеется, а не в личном смысле). Политический климат стал таким жарким, что в то лето Путин двигался вверх по карьерной лестнице со скоростью тропического сорняка, наугад воткнутого Ельциным в землю даже безо всяких корней. В конце мая он был назначен первым заместителем Юмашева, а уже в июле – директором ФСБ. Как объясняли мне тогда бывалые кремлевские аппаратчики, промежуточное повышение было произведено уже с сознательным прицелом на Лубянку, чтобы поднять в глазах ее обитателей статус этого чиновника средней руки аж до секретаря ЦК по старым меркам. А ведь в таком высоком ранге, – говорили они, – на руководство КГБ люди не ставились аж со времен Андропова.
Из статьи в статью мне приходилось констатировать, что путинское ведомство (сначала ГКУ с функцией координатора спецслужб, а затем и главная спецслужба – ФСБ) превращалось для Кремля в главный, если не единственный, инструмент воздействия на ситуацию в стране. Ельцин, теряющий контроль не только над собственной страной, но и над собственной семьей, которая увязла в сомнительной дружбе с олигархами, изо всех сил раскачивавшими политическую лодку, видимо, разуверился в эффективности демократических рычагов управления и все больше был склонен уповать только на старые, проверенные рычаги спецслужб. Президент официально поручил Путину разобраться не только с региональными лидерами, провоцирующими задержку зарплат, но и с олигархами, которые начали выводить шахтеров на рельсы под политическими лозунгами. Причем разговор с бузотерами, как подчеркивал Путин (на той самой пресс-конференции, которая так запомнилась моему папе), должен был быть с документами в руках, то есть с привлечением всех ресурсов спецслужб. Это президентское задание Путин явно выполнял нерадиво – ситуация усугублялась не по дням, а по часам. И тогда ФСБ во главе с новым ельцинским фаворитом стала все больше напоминать уже не антикризисный центр управления, а запасной центр власти, которой Ельцин приготовил на случай, если критическая ситуация в стране перерастет в необратимую. Как, собственно, впоследствии и произошло. С кризисом в стране Путин тогда справиться не сумел, а вот роль властного центра ему со временем как-то понравилась.
Верните Феликса, только потом не пищите!
Просто злой рок какой-то! У меня еще не было ни одного интервью, которое бы обошлось без приключений! Даже если это интервью было придумано мной просто со скуки.
Так случилось и в декабре 1998 года. Кремлевская администрация находилась в анабиозе, президент Ельцин – в лучшие дни в спячке, в худшие – в больнице. Чиновники тоже попрятались в норки до весны.
Единственной, хронической, новостью в стране был Примаков. Но нельзя же, право слово, писать о престарелом разведчике каждый день! Ну закрутил он гайки в работе правительства со СМИ. Ну закрутил гайки на телевидении, чтоб ему приятней было на себя смотреть. Ну пообещал через свою прокуратуру открутить голову Березовскому. Но больше-то откручивать и закручивать оказалось нечего, а делать кроме этого он, как выяснилось, ничего и не умел.
В общем, в столице ударили краткосрочные информационные заморозки.
Нужно было чем-то срочно разогреваться. Идеальным горячим блюдом для такой ситуации казалось интервью. И вот я, сидя в своем огромном, холодном и тоскливом кабинете в Известиях, и начала тиражировать факсы по всем официальным адресам с одним и тем же текстом: Просьба дать интервью на такую-то и такую-то (в смысле хоть на какую-нибудь!) тему, заранее благодарны…
Я чувствовала себя точно как мошенник, рассылающий миллион Писем счастья с просьбой к адресатам вложить в конверт десять рублей в надежде, что хоть какой-нибудь лопух да клюнет!
На мое удивление, клюнули сразу двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102