Лосю и Гусеву
стало казаться, что на ладони ее появился бледно-зеленый, беловатый шар.
Аэлита быстро перевернула ладонь и пошла вдоль книжных полок в глубину
библиотеки. Гости последовали за ней.
Теперь Лось рассмотрел, что Аэлита была ему по плечо, тонкая и
легкая, как девочка. Подол ее широкого платья летел по зеркальной мозаике.
Оборачиваясь, она улыбалась, - но глаза оставались взволнованными,
холодноватыми.
Она указала на кожаную скамью, стоявшую в полукруглом расширении
комнаты. Лось и Гусев сели. Сейчас же Аэлита присела напротив них у
читального столика, положила на него локти и стала мягко и пристально
глядеть на гостей.
Так они молчали небольшое время. Понемногу Лось начал чувствовать
покой и сладость, - сидеть вот так и созерцать эту чудесную, странную
девушку. Гусев вздохнул, сказал в полголоса:
- Хорошая барышня, очень приятная барышня.
Тогда Аэлита заговорила, точно дотронулась до музыкального
инструмента, - так чудесен был ее голос. Строка за строкою повторяла она
какие-то слова. Вздрагивала, поднималась у нее верхняя губа, смыкались
пепельные ресницы. Лицо озарялось прелестью и радостью.
Она снова протянула перед собою руку, ладонью вверх. Почти тотчас же
Лось и Гусев увидели в углублении ее ладони бело-зеленоватый, туманный
шарик, с большое яблоко величиной. Внутри своей сферы он весь двигался и
переливался.
Теперь оба гостя и Аэлита внимательно глядели на это облачное,
опаловое яблоко. Вдруг, струи в нем остановились, проступили темные пятна.
Вглядевшись, Лось вскрикнул: на ладони Аэлиты лежал земной шар.
- Талцетл, - сказала она, указывая на него пальцем.
Шар медленно начал крутиться. Проплыли очертания Америки,
Тихоокеанский берег Азии. Гусев заволновался:
- Это - мы, мы - русские, это - наше, - сказал он, тыча ногтем в
Сибирь. Извилистой тенью проплыла гряда Урала, ниточка нижнего течения
Волги. Очертились берега Белого моря.
- Здесь, - сказал Лось и указал на Финский залив. Аэлита удивленно
подняла на него глаза. Вращение шара остановилось. Лось сосредоточился, в
памяти возник кусок географической карты, - и сейчас же, словно отпечаток
его воображения, появились на поверхности туманного шара - черная клякса,
расходящиеся от нее ниточки железных дорог, надпись на зеленоватом поле -
"Петербург" и с боку - большая красная буква начала слова "Россия".
Аэлита всмотрелась и заслонила шар, - он теперь просвечивал сквозь ее
пальцы. Взглянув на Лося, она покачала головой:
- Оцео хо суа, - сказала она, и он понял: - "Сосредоточьтесь и
вспоминайте".
Тогда он стал вспоминать очертание Петербурга, - гранитную
набережную, студеные, синие волны Невы, ныряющую в них лодочку с каким-то
чахоточным чиновником, повиснувшие в тумане длинные арки Николаевского
моста, густые дымы заводов, дымы и тучи тусклого заката, мокрую улицу,
вывеску мелочной лавочки - "чай, сахар, кофе", старенького извозчика на
углу.
Аэлита, подперев подбородок, тихо глядела на шар. В нем проплывали
воспоминания Лося, то отчетливые, то, словно, сдвинутые, стертые.
Выдвинулась колонада и тусклый купол Исаакиевского собора, и уже на месте
его поступала гранитная лестница у воды, полукруг скамьи, печально сидящая
какая-то барышня с зонтиком, а над нею - два сфинкса в тиарах. Поплыли
колонки цифр, рисунок чертежа, появился пылающий горн, угрюмый Хохлов,
раздувающий угли.
Долго глядела Аэлита на странную жизнь, проходящую перед ней в
туманных струях шара. Но вот, изображения начали путаться: в них
настойчиво вторгались какие-то, совсем иного очертания, картины, - полосы
дыма, зарево, скачущие лошади, какие-то бегущие, падающие люди. Вот,
заслоняя все, выплыло бородатое, залитое кровью, страшное лицо. Гусев
шумно вздохнул. Аэлита с тревогой обернулась к нему, и сейчас же
перевернула ладонь. Шар исчез.
Аэлита сидела несколько минут, облокотившись, закрыв рукою глаза.
Встала, взяла с полки один из цилиндров, вынула из него костяной валик и
вложила в читальный, с экраном, столик. Затем, она потянула за шнур, и
верхние окна в библиотеке задернулись синими шторами. Она придвинула
столик к скамье и повернула включатель.
Зеркало экрана осветилось, сверху вниз поплыли по нему фигурки
марсиан, животных, дома, деревья, утварь. Аэлита называла каждую фигурку
именем. Когда фигурки двигались и совмещались - она называла глагол.
Иногда изображения перемежались цветными, как в поющей книге, знаками и
раздавалась, едва уловимая, музыкальная фраза, - Аэлита называла понятие.
Она говорила тихим голосом. Не спеша плыли изображения предметов этой
странной азбуки. В тишине, в голубоватом сумраке библиотеки, глядели на
Лося пепельные глаза, голос Аэлиты сильными и мягкими чарами проникал в
сознание. Кружилась голова.
Лось чувствовал, - мозг его яснеет, будто поднимается туманная
пелена, и новые слова и понятия отпечатлеваются в памяти. Так продолжалось
долго. Аэлита провела рукой по лбу, вздохнула и погасила экран. Лось и
Гусев сидели, как в тумане.
- Идите и лягте спать, - сказала Аэлита гостям на том языке, звуки
которого были еще странными, но смысл уже сквозил во мгле сознания.
НА ЛЕСТНИЦЕ
Прошло семь дней.
Когда, впоследствии, Лось вспоминал это время, - оно представлялось
ему синим сумраком, удивительным покоем, где на яву проходили вереницы
чудесных сновидений.
Лось и Гусев просыпались рано поутру. После ванной и легкой еды шли в
библиотеку. Внимательные, ласковые глаза Аэлиты встречали их на пороге.
Она говорила почти уже понятные слова. Было чувство невыразимого покоя в
тишине и полумраке этой комнаты, в тихих словах Аэлиты, - влага ее глаз
переливалась, глаза раздвигались в сферу, и там шли сновидения. Бежали
тени по экрану. Слова, вне воли, проникали в сознание.
Совершалось чудо: слова, сначала только только звуки, затем
сквозящие, как из тумана, понятия, - понемногу наливались соком жизни.
Теперь, когда Лось произносил имя - Аэлита - оно волновало его двойным
чувством: печалью первого слога АЭ, что означало - "видимый в последний
раз", и ощущением серебристого света - ЛИТА, что означало свет звезды.
Так, язык нового мира тончайшей материей вливался в сознание, и оно
тяжелело.
Семь дней продолжалось это обогащение. Уроки были - утром и после
заката - до полуночи. Наконец, Аэлита, видимо, утомилась. На восьмой день
гостей не пришли будить и они спали до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
стало казаться, что на ладони ее появился бледно-зеленый, беловатый шар.
Аэлита быстро перевернула ладонь и пошла вдоль книжных полок в глубину
библиотеки. Гости последовали за ней.
Теперь Лось рассмотрел, что Аэлита была ему по плечо, тонкая и
легкая, как девочка. Подол ее широкого платья летел по зеркальной мозаике.
Оборачиваясь, она улыбалась, - но глаза оставались взволнованными,
холодноватыми.
Она указала на кожаную скамью, стоявшую в полукруглом расширении
комнаты. Лось и Гусев сели. Сейчас же Аэлита присела напротив них у
читального столика, положила на него локти и стала мягко и пристально
глядеть на гостей.
Так они молчали небольшое время. Понемногу Лось начал чувствовать
покой и сладость, - сидеть вот так и созерцать эту чудесную, странную
девушку. Гусев вздохнул, сказал в полголоса:
- Хорошая барышня, очень приятная барышня.
Тогда Аэлита заговорила, точно дотронулась до музыкального
инструмента, - так чудесен был ее голос. Строка за строкою повторяла она
какие-то слова. Вздрагивала, поднималась у нее верхняя губа, смыкались
пепельные ресницы. Лицо озарялось прелестью и радостью.
Она снова протянула перед собою руку, ладонью вверх. Почти тотчас же
Лось и Гусев увидели в углублении ее ладони бело-зеленоватый, туманный
шарик, с большое яблоко величиной. Внутри своей сферы он весь двигался и
переливался.
Теперь оба гостя и Аэлита внимательно глядели на это облачное,
опаловое яблоко. Вдруг, струи в нем остановились, проступили темные пятна.
Вглядевшись, Лось вскрикнул: на ладони Аэлиты лежал земной шар.
- Талцетл, - сказала она, указывая на него пальцем.
Шар медленно начал крутиться. Проплыли очертания Америки,
Тихоокеанский берег Азии. Гусев заволновался:
- Это - мы, мы - русские, это - наше, - сказал он, тыча ногтем в
Сибирь. Извилистой тенью проплыла гряда Урала, ниточка нижнего течения
Волги. Очертились берега Белого моря.
- Здесь, - сказал Лось и указал на Финский залив. Аэлита удивленно
подняла на него глаза. Вращение шара остановилось. Лось сосредоточился, в
памяти возник кусок географической карты, - и сейчас же, словно отпечаток
его воображения, появились на поверхности туманного шара - черная клякса,
расходящиеся от нее ниточки железных дорог, надпись на зеленоватом поле -
"Петербург" и с боку - большая красная буква начала слова "Россия".
Аэлита всмотрелась и заслонила шар, - он теперь просвечивал сквозь ее
пальцы. Взглянув на Лося, она покачала головой:
- Оцео хо суа, - сказала она, и он понял: - "Сосредоточьтесь и
вспоминайте".
Тогда он стал вспоминать очертание Петербурга, - гранитную
набережную, студеные, синие волны Невы, ныряющую в них лодочку с каким-то
чахоточным чиновником, повиснувшие в тумане длинные арки Николаевского
моста, густые дымы заводов, дымы и тучи тусклого заката, мокрую улицу,
вывеску мелочной лавочки - "чай, сахар, кофе", старенького извозчика на
углу.
Аэлита, подперев подбородок, тихо глядела на шар. В нем проплывали
воспоминания Лося, то отчетливые, то, словно, сдвинутые, стертые.
Выдвинулась колонада и тусклый купол Исаакиевского собора, и уже на месте
его поступала гранитная лестница у воды, полукруг скамьи, печально сидящая
какая-то барышня с зонтиком, а над нею - два сфинкса в тиарах. Поплыли
колонки цифр, рисунок чертежа, появился пылающий горн, угрюмый Хохлов,
раздувающий угли.
Долго глядела Аэлита на странную жизнь, проходящую перед ней в
туманных струях шара. Но вот, изображения начали путаться: в них
настойчиво вторгались какие-то, совсем иного очертания, картины, - полосы
дыма, зарево, скачущие лошади, какие-то бегущие, падающие люди. Вот,
заслоняя все, выплыло бородатое, залитое кровью, страшное лицо. Гусев
шумно вздохнул. Аэлита с тревогой обернулась к нему, и сейчас же
перевернула ладонь. Шар исчез.
Аэлита сидела несколько минут, облокотившись, закрыв рукою глаза.
Встала, взяла с полки один из цилиндров, вынула из него костяной валик и
вложила в читальный, с экраном, столик. Затем, она потянула за шнур, и
верхние окна в библиотеке задернулись синими шторами. Она придвинула
столик к скамье и повернула включатель.
Зеркало экрана осветилось, сверху вниз поплыли по нему фигурки
марсиан, животных, дома, деревья, утварь. Аэлита называла каждую фигурку
именем. Когда фигурки двигались и совмещались - она называла глагол.
Иногда изображения перемежались цветными, как в поющей книге, знаками и
раздавалась, едва уловимая, музыкальная фраза, - Аэлита называла понятие.
Она говорила тихим голосом. Не спеша плыли изображения предметов этой
странной азбуки. В тишине, в голубоватом сумраке библиотеки, глядели на
Лося пепельные глаза, голос Аэлиты сильными и мягкими чарами проникал в
сознание. Кружилась голова.
Лось чувствовал, - мозг его яснеет, будто поднимается туманная
пелена, и новые слова и понятия отпечатлеваются в памяти. Так продолжалось
долго. Аэлита провела рукой по лбу, вздохнула и погасила экран. Лось и
Гусев сидели, как в тумане.
- Идите и лягте спать, - сказала Аэлита гостям на том языке, звуки
которого были еще странными, но смысл уже сквозил во мгле сознания.
НА ЛЕСТНИЦЕ
Прошло семь дней.
Когда, впоследствии, Лось вспоминал это время, - оно представлялось
ему синим сумраком, удивительным покоем, где на яву проходили вереницы
чудесных сновидений.
Лось и Гусев просыпались рано поутру. После ванной и легкой еды шли в
библиотеку. Внимательные, ласковые глаза Аэлиты встречали их на пороге.
Она говорила почти уже понятные слова. Было чувство невыразимого покоя в
тишине и полумраке этой комнаты, в тихих словах Аэлиты, - влага ее глаз
переливалась, глаза раздвигались в сферу, и там шли сновидения. Бежали
тени по экрану. Слова, вне воли, проникали в сознание.
Совершалось чудо: слова, сначала только только звуки, затем
сквозящие, как из тумана, понятия, - понемногу наливались соком жизни.
Теперь, когда Лось произносил имя - Аэлита - оно волновало его двойным
чувством: печалью первого слога АЭ, что означало - "видимый в последний
раз", и ощущением серебристого света - ЛИТА, что означало свет звезды.
Так, язык нового мира тончайшей материей вливался в сознание, и оно
тяжелело.
Семь дней продолжалось это обогащение. Уроки были - утром и после
заката - до полуночи. Наконец, Аэлита, видимо, утомилась. На восьмой день
гостей не пришли будить и они спали до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45