— Но, конечно, сам Мордред должен был послать гонца с донесеньем? Если сюда смог пробиться посланец Константина…
— Если он поверил рассказу о моей смерти, — прервал его Артур, — кому он его пошлет?
Раздраженно передернув плечами, Гавейн протянул было руку, чтобы отдать письмо дяде, но остановился.
— Это же еще не все. Есть что-то и на обороте, видишь? Забрав у племянника письмо, Артур увидел последние фразы на обороте и начал читать их вслух.
— И, наконец, теперь, когда не стало Верховного короля, он вознамерился взять в жены королеву Гвиневеру. Он поселил ее в Каэрлеоне…
Он не закончил, но закончил за него Гавейн — на высокой ноте; искренний гнев мешался с чем-то сродни ликованью:
— И водится с нею там. — Он начал уже поворачиваться, потом круто обернулся к королю: — Дядя, не важно, верит он в то, что ты мертв, или нет, это поступок предателя! У него еще нет доказательств, ни тени причин увозить королеву в
Каэрлеон и ухаживать за ней! Ты сказал, что остальное в этом письме может быть правдой… если это так, как бы эта правда ни была подана, так, значит, правдивы и последние строки!
— Гавейн… — предостерегающе начал король, но Гавейн, пылая гневом, не унимался:
— Нет, ты должен меня выслушать! Я твой родственник. От меня ты услышишь правду. Я могу сказать тебе вот что, дядя: Мордред всегда жаждал королевства. Я знаю, сколь честолюбивым он был даже дома на островах, еще до того, как узнал, что он твой сын. Да, твой сын! Но все же отродье рыбаков, крестьянин с крестьянским коварством и крестьянской жадностью и с честью барышника! Он схватился за первую же возможность стать предателем и получить желаемое. С саксами и валлийцами за спиной и с королевой рядом… да уж, соправители! Он не терял времени даром! Я видел, как он на нее смотрит…
Что-то в лице Артура заставило его умолкнуть. Трудно сказать, что это было, поскольку король походил на мертвеца, высеченного из серого камня. Осанка, наклон головы, застывший взгляд — все в нем наводило на мысль о человеке, который видит, как под ногами у него разверзлась гиблая, ощетинившаяся копьями пропасть, и все же цепляется за хрупкое деревце в упрямой надежде, что, быть может, оно не даст ему упасть. И за занавесью из шкур воцарилось безмолвие.
Голос Артура — все еще ровен, все еще полон здравого смысла, но в нем нет ни жизни, ни красок.
— Гавейн. Последнее, к чему я обязал моего сына, это в случае моей смерти беречь и защищать королеву. Он относится к ней так, как относился бы сын к родной матери. То, что было сказано, будет забыто.
Склонив голову, Гавейн пробормотал что-то, что можно было принять за извинение. Артур протянул ему письмо.
— Сожги это. Сейчас. Вот так. — Это Гавейн поднес пергамент к пламени факела и стал глядеть, как он чернеет и заворачивается, обращаясь в вороньи перья. — А теперь мне нужно пойти к Бедуиру. Наутро…
Артур не закончил. Он начал вставать на ноги, медленно двигаясь, перенес свой вес на руки, лежавшие на подлокотниках — будто старик или больной. Гавейна, тепло относившегося к дяде, внезапно охватило раскаяние, и он заговорил намного мягче:
— Прости меня, дядя. Поверь мне, я, право, раскаиваюсь в своих поспешных словах. Я знаю, что ты не хочешь верить в дурное о Мордреде, а потому, будем надеяться, Узкое море вскоре откроется и вести вскоре придут. А тем временем могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
— Да. Ты пойдешь и отдашь приказ собрать лагерь и готовиться к возвращению домой. Какова бы ни была правда, мне придется вернуться. С тем ли, с другим ли, с Мордредом ли, или с Константином мне придется это дело уладить. Сейчас не время использовать преимущества, данные нам победой, не время даже предлагать императору переговоры. Вместо этого я отправлю ему посланье.
— Какое? — осведомился Гавейн, когда король на мгновенье замолк.
По взгляду Артура ничего нельзя было прочесть.
— Это посланье придется тебе по нраву. Прикажи выкопать из могилы тело Луция Квинтилиана и пошли его императору со следующими словами: “Вот она, дань, какую платят бритты Риму”. А теперь оставь меня. Я должен пойти к Бедуиру.
Бедуир не умер. Безмолвие, напугавшее короля, было не молчанием смерти или забытья, а тишиной мирного сна, и когда наутро больной пробудился, лихорадка спала и воспаление в ранах остановилось. Артур, несмотря на то что ждало его впереди, смог выступить в Британию с легким сердцем.
Тоскливым сумрачным днем Артур отплыл наконец из Малой Британии: гребни волн подернулись грязно-белой пеной, и далекое, казалось бы, небо низко нависло над вздымавшейся серой пучиной. Сдается, морская ведьма властвовала тогда над водами Узкого моря. Хотя ветер под конец переменился, небо и море, похоже, сговорились против Артура, давнего врага этой ведьмы. Чайки, словно сорванные ветром с волн клочья пены, оглашали небеса не криками, а жутковатым, похожим на издевку смехом. Мрачное, лишенное блеска и света серое море сердито вздымалось, перекатывалось тяжелыми волнами к северу, покорное переменившемуся ветру. Порыв его подхватил штандарт “Морского дракона” и, в момент изорвав на цветные узкие ленты, унес их к жадным бурунам.
— Знаменье, — перешептывались матросы, но Артур, глянув вверх, лишь рассмеялся:
— Он спешит впереди нас домой. Если мы воспользуемся погодой, то полетим по ветру быстрее, чем он.
И они действительно полетели. Не могли они знать лишь того, что саксы Синрика тоже не преминули обратить ветер себе на пользу, и их тяжело груженные корабли в то же самое время также пересекали Узкое море. За качкой и вздыманием и паданьем вод Артуровы дозорные не увидели их до тех пор, пока их не вынесло к берегам Британии. и впереди не замаячил на горизонте белой стеной Саксонский берег, и тогда впередсмотрящий на “Морском драконе” как будто углядел в прибрежных водах корабли саксов.
Но когда король с тяжелой медлительностью, с какой двигался он тогда, вскарабкался на смотровую площадку у мачты, эти груженые длинные корабли — или их тени — уже исчезли.
— Корабли Южных саксов мог загнать сюда переменившийся ветер, — сказал стоявший за плечом Артура кормчий. — Осадка у них небольшая. Им еще повезло. Они уже, верно, стали на якорь и опасности для нас не представляют. Если мы…
Он не закончил. Крик с топ-мачты заставил всех разом обернуться.
Низко над морем, хлеща дождевыми струями, будто ведьминой гривой, надвинулась на них буря. Тень ее неслась впереди по воде словно проклятье. Кормчий криком созвал всех наверх. Матросы разбежались по местам. Король, его рыцари, матросы схватились за то, что было к ним ближе.
Шквал налетел и ударил. В мгновение ока все скрыла стена дождя, все заглушил вой ветра. Почернел сам воздух. Небесные хляби разверзлись, потоки воды хлестали по лицам, заставляя людей закрывать глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120