— Ладно, договорились, и хватит об этом. Вон Том идет. Да и время уже на боковую.
Все улеглись, и вскоре в этом убежище порока воцарилась тишина.
Джини долго лежала без сна. На рассвете она услышала, как двое грабителей, пошептавшись о чем-то со старухой, вышли из лачуги. Сознание, что теперь ее охраняют только женщины, несколько приободрило Джини, и, сраженная непреодолимой усталостью, она заснула.
Когда пленница проснулась, солнце стояло уже высоко и утро было в полном разгаре. Мэдж Уайлдфайр была еще в закутке, служившем им спальней, и со свойственным ей видом бессмысленного ликования сейчас же пожелала Джини доброго утра.
— А знаешь, девушка, — сказала она, — пока ты находилась в сонном царстве, тут произошли диковинные вещи. Приходили полицейские, встретили мою мамашу в дверях и потащили ее куда-то к судье из-за пшеницы. Вот тоже! Эти английские скряги так же помешаны на своей пшенице и траве, как шотландские лэрды — на зайцах и куропатках. Если ты хочешь, девушка, мы сыграем с ними шутку: пойдем и погуляем, пока их нет. То-то будет им работенка нас искать! Но к обеду мы вернемся или, самое позднее, к вечеру, а пока что повеселимся на приволье. А может, ты хочешь позавтракать и снова лечь? Я по себе знаю: иногда я уткнусь головой в руку и день-деньской и словечка не вымолвлю, а бывает и наоборот — усидеть не могу на месте. Вот тогда-то люди мне покою не дают… Ну, да и я ведь девка не промах. Словом, пойдем, со мной не пропадешь!
Если бы Мэдж Уайлдфайр была даже буйнопомешанной, а не просто существом с неопределенным, путаным и изменчивым мышлением, поддающимся, очевидно, самым пустячным воздействиям, Джини и тогда не сопротивлялась бы предложению покинуть столь опасное для нее место заточения. Она горячо заверила Мэдж, что не хочет ни спать, ни есть, и, успокоив себя тем, что в ее словах нет ничего греховного, всецело одобрила желание своего безумного стража прогуляться в лесу.
— Я предложила это не только из-за леса, — сказала бедная Мэдж, — тебе, наверно, тоже хочется уйти подальше от этой компании. Они не то чтобы совсем уж плохие, но все-таки какие-то чудные, и мне кажется, что с тех пор как мать и я водим с ними дружбу, у нас с ней не все в порядке.
С поспешностью, радостью, страхом и надеждой, обуревающими освобожденного пленника, Джини схватила свой узелок и, выйдя вслед за Мэдж на свежий воздух, нетерпеливо огляделась вокруг, рассчитывая увидеть где-нибудь поблизости человеческое жилье. Но такового не оказалось. Почва была кое-где возделана, а кое-где представляла собой нетронутую целину, что объяснялось, очевидно, причудами ленивого земледельца. Невозделанные участки имели пустынный вид, местами они поросли карликовыми деревьями и кустами, на остальной же части простирались болота, высохшие луга и пастбища.
Внимание Джини было сосредоточено на том, чтобы определить, где находится проезжая дорога, с которой ее увели. Если бы удалось вернуться туда, то, наверно, ей встретился бы там какой-нибудь прохожий или она добралась бы до какого-нибудь дома, где могла поведать свою историю и попросить помощи. Но, оглянувшись, Джини с огорчением поняла, что понятия не имеет, какого направления следует держаться, и поэтому всецело зависит от своей безумной попутчицы.
— Не пойти ли нам к большой дороге? — спросила она Мэдж таким тоном, каким няня уговаривает капризного ребенка. — Ведь по дороге гулять удобней, чем среди диких кустов и колючек.
Мэдж, торопливо шагавшая впереди, при этих словах остановилась и бросила на Джини быстрый и испытующий взгляд, казалось, разгадав все ее тайные замыслы.
— Ага, девушка! — воскликнула она. — Вот ты куда захотела! А там ты удерешь от меня, не так ли?
Мэдж высказала вслух мысли самой Джини, и последняя подумала, что, может быть, так и следует поступить — избавиться от Мэдж, убежав от нее, ко она не знала, какого направления следует придерживаться, и не была уверена в том, что бегает быстрее Мэдж; зато она не сомневалась, что если сумасшедшая бросится за ней в погоню и настигнет ее, она не сможет справиться с такой противницей. Поэтому Джини оставила пока мысль о побеге и, кое-как усыпив подозрительность Мэдж, в страхе последовала за ней по извилистой тропинке, которую та выбрала для их прогулки. Мэдж, следуя без всякой цели вперед и легко приспосабливаясь к любой обстановке, как бы необычна она ни была, вскоре предалась своим обычным туманным и многословным рассуждениям.
— Как чудесно в лесу в такое погожее, свежее утро! Мне тут больше по душе, чем в городе, где оборванные ребятишки стаями носятся за тобой, словно ты чучело гороховое, а все из-за того, что ты, может быть, немножко покрасивее, чем они, и получше одета. Смотри, Джини, никогда не гордись богатыми нарядами и красотой — горе мне! Все это один соблазн. Я тоже когда-то гордилась ими, а что получилось?
— Ты хорошо знаешь дорогу, по которой мы идем? — спросила Джини, которой стало казаться, что они забираются все глубже в лес, удаляясь от большой дороги.
— Знаю ли я дорогу? Разве я не прожила в этих краях много-много дней? Как же мне не знать дорогу? Конечно, я могла бы и забыть эти места, ведь я жила тут до моего несчастья, но есть такие вещи, которых никогда не забудешь, как ни стараешься.
К этому времени они зашли уже далеко в лес. Деревья стояли почти вплотную друг к другу, а у подножия одного из них, красивого тополя, возвышался небольшой холмик, покрытый густо разросшимися дикими цветами и мхом: вид его вызывал в памяти стихи поэта из Грасмира, в которых он воспел Сорн. Как только они достигли этого места, Мэдж Уайлдфайр, подняв над головой руки и издав громкий вопль, похожий на хохот, бросилась на холмик и неподвижно замерла там.
Первой мыслью Джини было воспользоваться таким удобным случаем и бежать, но это побуждение уступило место чувству глубокой жалости к бедному безумному существу, которое может погибнуть, оставшись здесь в одиночестве, без посторонней помощи. Сделав над собой усилие, поистине героическое в ее положении, она со словами успокоения склонилась над несчастной женщиной и попыталась приподнять ее. С трудом усадив Мэдж, Джини прислонила ее к дереву и с удивлением обнаружила, что лицо сумасшедшей, обычно румяное, было смертельно бледно и залито слезами. Несмотря на грозящую ей самой опасность, Джини почувствовала искреннее сострадание к своей спутнице; это участие объяснялось еще и тем, что Джини не могла не испытывать благодарности к Мэдж за доброжелательность, с которой та относилась к ней, несмотря на свое изменчивое душевное состояние и странное поведение.
— Оставь меня! Оставь меня! — сказала бедная женщина, когда приступ горя стал утихать. — Мне легче, когда я поплачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167