Разве может быть более явное доказательство измены? — он бросил на историка ненавистный взгляд. Уже после окончания войны Либер был помечен как потенциально симпатирующий бунтовщикам по причине его дружбы с Принцем Переданом в прежние дни. По мнению прокурора, его просто терпели при дворе, чтобы иметь возможность наблюдать за ним, и за последние несколько недель оказалось нетрудно собрать огромное количество обвинительных свидетельств против невинного Исторического Общества.
— Ни Галакт, и никто из других членов не занимался предосудительной деятельностью, насколько мне известно, — неуверенно проговорил Либер. — Если в ваших обвинениях и есть какой-либо смысл, то они, должно быть, сформировали неизвестную мне подгруппу. Но с моей личной точки зрения то, что вы подразумеваете, — это нелепость. Мурнор не настолько глуп, чтобы совершить измену против государства.
— Да, да, болтай сколько хочешь, старый дурак, прокурор презрительно махнул рукой. К сожалению, твои друзья на данный момент ускользнули от нас. Тебе, несомненно, известно, где они скрываются, — он склонился оскорбительно близко к Либеру. — Тебе придётся сделать гораздо больше, коротышка.
* * *
Шеф Полиции Гринсект следил за разговором на видеоэкране в своём офисе. южины видеоэкранов располагались около него, звук у них был приглушён, так что они создавали слабый фон из воплей, визгов и стонов в комнатах для допросов в подвалах дворца, и чуть ли не наполняли воздух запахом нового правления террора Короля Максима.
Этот старый учёный представляет интерес, думал Гринсект. Позже, возможно, он и сам, лично поразвлечётся с Либером.
Звон на столе сообщил ему, что звонит король. Гринсект сразу же включил линию.
Максим смотрел на него алчным взглядом.
— Вы уже начали работать с этой маленькой жабой?
Он имел в виду арестованного недавно шпиона, работавшего на бунтовщиков Лоренцев прямо в Королевском Дворце.
— В данный момент он в комнате нервной обработки, Ваше величество.
— Дайте мне на него посмотреть! Я хочу его видеть!
Гринсект сделал соответствующие переключения, соединив монарха с комнатой нервной обработки. Все ещё присутствуя на полицейском экране, Максим свирепо смотрел, потея от рвения, на сцену, где несчастный агент был растянут на нервной дыбе. От него доносился низкий, булькающий звук постоянной агонии, в то время как вокруг в полутьме стояли специалисты, применяющие пытку стадия за стадией.
Король облизал губы, затем слегка вздрогнул. Как будто бы зрелище внезапно стало для него чрезмерным, он протянул руки и включил экран с картинкой нервной комнаты, затем снова обратился к Гринсекту.
— Вы чего-нибудь добились от него?
— Да, но мы хотим вытянуть из него все, пока не закончим. Он может знать такие вещи, которых даже сам не осознает.
— Не слишком-то спешите. Тяните из него медленно. Для такой крысы, как он, никакие пытки не будут чрезмерными.
— Ваше Величество может положиться на нас.
— Отлично. Жду вас вечером на обеденном приёме. Развлекайтесь, — и экран потемнел.
Гринсект рассеянно улыбнулся про себя. Склонность короля к паранойе в последнее время становилась всё более выраженной. Гринсект считал это положительным фактором. С его точки зрения, исполнение абсолютной деспотичной власти, жёсткий контроль над населением — а этой системой он восхищался больше всего — будут стопроцентно эффективны только в том случае, если сам правитель является полным параноидальным мономаньяком. Только тогда непосредственно окружающие его бюрократы без всяких помех могут диктовать свою волю. История полна примеров.
Он отключил звук допроса Грэйма Либера и занялся другими делами. Молодой герцог Саннский нашёл контакт с Обществом «Смерть Жизни» и прислал несколько предварительных рапортов. Их интересно было почитать. Гринсект впервые узнал имя Кастора Кракно, идеолога общества, и почуял достойного противника. Его вполне освежило бы сражение умов с кем-нибудь таким, кто потребовал бы полного напряжения всех возможностей его интеллекта.
* * *
Для Джандрака последующие несколько недель были весёлыми, но в то же время и очень нервными.
Они были весёлыми, потому что Гринсект, получив его первые рапорты, полностью изменил своё отношение к нему и, казалось, стремился подружиться. Он тепло беседовал с Джандраком на темы, которые его интересовали: музыка, о которой он спрашивал мнения Джандрака и внимательно выслушивал ответы; литература, в области которой, как оказалось, у него были огромные познания; и социология — его беседы о ней становились по-настоящему захватывающими. Несколько раз он приглашал Джандрака к себе домой, где они проводили приятные вечера, слушая музыку. Джандрак был поражён, узнав, что полицейский шеф, которого боялись во всём королевстве, оказался хорошим семьянином. У него была тихая, работящая жена, трое хорошо воспитанных детей и скромный дом, от которого веяло непретенциозным комфортом. Джандрак был польщён, что ему оказывает внимание этот облечённый властью и производящий глубокое впечатление человек. Он начал ощущать, что впервые в жизни он входит во взрослый мир, где играют роль культура и общественный порядок.
Но с этими встречами перемежались другие, такие же неотразимые, но отличные по качеству, встречи с Кракно. Когда он находился с одним из этих людей, то влияние, которое он ощущал, казалось перебивало влияние другого. Он чувствовал себя как теннисный мяч, носящийся между двумя выдающимися умами.
Как оно на самом деле и было, Гринсект был не таким наивным, чтобы не представлять себе истинного положения Джандрака в Старом Городе. Обе стороны использовали его как зонд.
Интерес Кракно, однако, заключался не в том, на что он претендовал. Его не интересовала ментальность аристократии — к ней он относился с крайним презрением — он не надеялся получить от Джандрака информацию, которую они до сих пор скрывали друг от друга — Пятне.
Сознавая, что присутствие Пятна в королевсве являлось государственной тайной, ему сначала нужно было вызвать доверие Джандрака. Это было нетрудно; у молодого вельможи обнаружилась приятная черта чистосердечия. Джандрак начинал даже очень нравиться Кракно за полное отсутствие у него каких-либо принципов или поверий, за его приверженность чисто прагматическому принципу личной корысти.
Была ещё одна причина, кроме очевидной, его стремления узнать о Пятне побольше. Он понимал, что претворение его планов в жизнь может стать возможным только при наличии какого-либо необычайного оружия или технологии. К счастью, это оружие находилось в пределах досягаемости. Его погружение в Пятно дало ему некоторое представление о том, каким образом оно высасывало из живых существ жизненность и сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Ни Галакт, и никто из других членов не занимался предосудительной деятельностью, насколько мне известно, — неуверенно проговорил Либер. — Если в ваших обвинениях и есть какой-либо смысл, то они, должно быть, сформировали неизвестную мне подгруппу. Но с моей личной точки зрения то, что вы подразумеваете, — это нелепость. Мурнор не настолько глуп, чтобы совершить измену против государства.
— Да, да, болтай сколько хочешь, старый дурак, прокурор презрительно махнул рукой. К сожалению, твои друзья на данный момент ускользнули от нас. Тебе, несомненно, известно, где они скрываются, — он склонился оскорбительно близко к Либеру. — Тебе придётся сделать гораздо больше, коротышка.
* * *
Шеф Полиции Гринсект следил за разговором на видеоэкране в своём офисе. южины видеоэкранов располагались около него, звук у них был приглушён, так что они создавали слабый фон из воплей, визгов и стонов в комнатах для допросов в подвалах дворца, и чуть ли не наполняли воздух запахом нового правления террора Короля Максима.
Этот старый учёный представляет интерес, думал Гринсект. Позже, возможно, он и сам, лично поразвлечётся с Либером.
Звон на столе сообщил ему, что звонит король. Гринсект сразу же включил линию.
Максим смотрел на него алчным взглядом.
— Вы уже начали работать с этой маленькой жабой?
Он имел в виду арестованного недавно шпиона, работавшего на бунтовщиков Лоренцев прямо в Королевском Дворце.
— В данный момент он в комнате нервной обработки, Ваше величество.
— Дайте мне на него посмотреть! Я хочу его видеть!
Гринсект сделал соответствующие переключения, соединив монарха с комнатой нервной обработки. Все ещё присутствуя на полицейском экране, Максим свирепо смотрел, потея от рвения, на сцену, где несчастный агент был растянут на нервной дыбе. От него доносился низкий, булькающий звук постоянной агонии, в то время как вокруг в полутьме стояли специалисты, применяющие пытку стадия за стадией.
Король облизал губы, затем слегка вздрогнул. Как будто бы зрелище внезапно стало для него чрезмерным, он протянул руки и включил экран с картинкой нервной комнаты, затем снова обратился к Гринсекту.
— Вы чего-нибудь добились от него?
— Да, но мы хотим вытянуть из него все, пока не закончим. Он может знать такие вещи, которых даже сам не осознает.
— Не слишком-то спешите. Тяните из него медленно. Для такой крысы, как он, никакие пытки не будут чрезмерными.
— Ваше Величество может положиться на нас.
— Отлично. Жду вас вечером на обеденном приёме. Развлекайтесь, — и экран потемнел.
Гринсект рассеянно улыбнулся про себя. Склонность короля к паранойе в последнее время становилась всё более выраженной. Гринсект считал это положительным фактором. С его точки зрения, исполнение абсолютной деспотичной власти, жёсткий контроль над населением — а этой системой он восхищался больше всего — будут стопроцентно эффективны только в том случае, если сам правитель является полным параноидальным мономаньяком. Только тогда непосредственно окружающие его бюрократы без всяких помех могут диктовать свою волю. История полна примеров.
Он отключил звук допроса Грэйма Либера и занялся другими делами. Молодой герцог Саннский нашёл контакт с Обществом «Смерть Жизни» и прислал несколько предварительных рапортов. Их интересно было почитать. Гринсект впервые узнал имя Кастора Кракно, идеолога общества, и почуял достойного противника. Его вполне освежило бы сражение умов с кем-нибудь таким, кто потребовал бы полного напряжения всех возможностей его интеллекта.
* * *
Для Джандрака последующие несколько недель были весёлыми, но в то же время и очень нервными.
Они были весёлыми, потому что Гринсект, получив его первые рапорты, полностью изменил своё отношение к нему и, казалось, стремился подружиться. Он тепло беседовал с Джандраком на темы, которые его интересовали: музыка, о которой он спрашивал мнения Джандрака и внимательно выслушивал ответы; литература, в области которой, как оказалось, у него были огромные познания; и социология — его беседы о ней становились по-настоящему захватывающими. Несколько раз он приглашал Джандрака к себе домой, где они проводили приятные вечера, слушая музыку. Джандрак был поражён, узнав, что полицейский шеф, которого боялись во всём королевстве, оказался хорошим семьянином. У него была тихая, работящая жена, трое хорошо воспитанных детей и скромный дом, от которого веяло непретенциозным комфортом. Джандрак был польщён, что ему оказывает внимание этот облечённый властью и производящий глубокое впечатление человек. Он начал ощущать, что впервые в жизни он входит во взрослый мир, где играют роль культура и общественный порядок.
Но с этими встречами перемежались другие, такие же неотразимые, но отличные по качеству, встречи с Кракно. Когда он находился с одним из этих людей, то влияние, которое он ощущал, казалось перебивало влияние другого. Он чувствовал себя как теннисный мяч, носящийся между двумя выдающимися умами.
Как оно на самом деле и было, Гринсект был не таким наивным, чтобы не представлять себе истинного положения Джандрака в Старом Городе. Обе стороны использовали его как зонд.
Интерес Кракно, однако, заключался не в том, на что он претендовал. Его не интересовала ментальность аристократии — к ней он относился с крайним презрением — он не надеялся получить от Джандрака информацию, которую они до сих пор скрывали друг от друга — Пятне.
Сознавая, что присутствие Пятна в королевсве являлось государственной тайной, ему сначала нужно было вызвать доверие Джандрака. Это было нетрудно; у молодого вельможи обнаружилась приятная черта чистосердечия. Джандрак начинал даже очень нравиться Кракно за полное отсутствие у него каких-либо принципов или поверий, за его приверженность чисто прагматическому принципу личной корысти.
Была ещё одна причина, кроме очевидной, его стремления узнать о Пятне побольше. Он понимал, что претворение его планов в жизнь может стать возможным только при наличии какого-либо необычайного оружия или технологии. К счастью, это оружие находилось в пределах досягаемости. Его погружение в Пятно дало ему некоторое представление о том, каким образом оно высасывало из живых существ жизненность и сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42