В полусне смешивались картины пережитого дня.
Но не прошло и пяти или десяти минут, как он совсем проснулся. Лежа с открытыми глазами, больше, чем когда-либо, стал мечтать о кружке пива. На этот раз он почувствовал изжогу: наверняка из-за бараньего рагу. Будь он у себя, на бульваре Ришар-Ленуар, он тут же поднялся бы и выпил немного соды. Но соду он с собой не захватил, а будить из-за этого мадемуазель Клеман не решался.
Мегрэ снова закрыл глаза, поудобнее улегся и тут же вдруг почувствовал, что голову и затылок ему обдает холодным воздухом.
Пришлось подняться, чтобы закрыть окно. Человек из дома напротив еще не спал. За шторой было видно, как он ходит взад и вперед по комнате, и Мегрэ удивился, почему он так мечется. Может быть, это актер, репетирующий свою роль? Или он просто спорит с кем-то, сидящим в той части комнаты, которую не видно?
Он заметил еще одно освещенное окно, совсем наверху, в мансарде того же дома.
Мегрэ спал, по всей вероятности спал, но беспокойным сном, ни на минуту не забывая ни о том, где он находится, ни о своих задачах, которые теперь, напротив, казались ему преувеличенно сложными.
Во сне ему чудилось, что он занимается делом почти государственной важности, даже более того, вопросом жизни и смерти. Малейшие детали разбухали до невиданных размеров, как в сознании пьяного. Он чувствовал себя в ответе не только перед Жанвье, но и перед его женой, которая ждала ребенка и выглядела такой замученной. Ведь она смотрела на него так, словно хотела сказать, что вручает ему свою судьбу и судьбу малыша, который должен появиться на свет. Да и мадам Мегрэ не было рядом. Из-за этого он, Бог знает почему, особенно чувствовал себя виноватым.
Мучила жажда. Время от времени изжога становилась сильнее, и он сознавал, что стонет. Вероятно, он старался делать это потише, чтобы не разбудить соседей, особенно младенца Лотаров, который к тому времени уже уснул.
И в то же время Мегрэ сознавал, что ему не следовало бы спать. Он находится здесь, чтобы наблюдать за домом. Его долг — прислушиваться к звукам, следить за теми, кто приходит и уходит.
По улице проехало такси, словно оскорбляя тишину своим шумом. Остановилось. Хлопнула дверца. Но это было в верхней части улицы, домов за десять от него.
Мадемуазель Изабелла ворочалась в своей постели, видимо изнемогая от духоты. Сафты, жильцы из соседнего номера, тихо спали на своей узкой кровати.
Мегрэ видел эту кровать и недоумевал, как им удается умещаться на ней вдвоем.
Потом он вдруг обнаружил, что сидит и прислушивается. Ему послышался какой-то странный шум, вероятнее всего звон разбитого фарфора или фаянса.
Он подождал, сидя неподвижно, затаив дыхание, и снова услышал шум, доносившийся с первого этажа.
На этот раз хлопнула дверца шкафа.
Он зажег спичку и посмотрел на часы. Было половина третьего.
Мегрэ босиком, осторожно направился к двери, приоткрыл ее и, убедившись, что в доме кто-то ходит, надел брюки и выскользнул на площадку.
Не успел он спуститься до второго этажа, как под его ногами заскрипела ступенька. Видимо, она скрипела всегда. В каждом доме существует по крайней мере одна ступенька, которая всегда скрипит. Он мог поклясться, что за мгновение до этого видел в коридоре слабый свет, просачивавшийся из-под дверей комнаты.
Тогда он стал спускаться быстрее и, очутившись на первом этаже, нашел ощупью ручку кухонной двери.
На пол упала чашка и разбилась.
Он повернул выключатель.
Перед ним стояла мадемуазель Клеман в ночной рубашке. Сначала на ее испуганном лице нельзя было прочесть ничего определенного, и вдруг, когда он меньше всего этого ожидал, она разразилась своим горловым смехом, от которого прыгал ее огромный бюст.
— Вы меня напугали! — воскликнула она. — Боже мой, как я испугалась.
На плите горел газ, в кухне пахло свежесваренным кофе. На столе, покрытом клеенкой, лежал огромный сандвич с ветчиной.
— Я так испугалась, услышав шаги, что тут же погасила свет. А когда поняла, что кто-то направляется сюда, от страха уронила чашку…
Хоть она и была очень грузная, но под рубашкой угадывалось еще молодое и привлекательное тело.
— Вы тоже проголодались?
Он спросил, не зная, куда девать глаза:
— А вы встали, чтобы поесть?
Она снова засмеялась, но быстро смолкла и чуть покраснела.
— Это бывает со мной почти каждую ночь. Я прекрасно понимаю, что мне не следовало бы так много есть, но это сильнее меня. Я как тот французский король, которому на ночной столик всегда ставили цыпленка.
Она достала из шкафа другую чашку:
— Хотите кофе?
Он не осмелился спросить, нет ли у нее, случайно, пива, а она, не дождавшись ответа, сама налила ему кофе.
— Лучше мне, пожалуй, пойти надеть халат… А то, если нас тут застанут…
Получалось действительно забавно. Мегрэ сидел без пиджака, с растрепанными волосами, на спине болтались подтяжки.
— Выпьете еще чашечку?
Она ушла к себе в комнату, но почти сразу же вернулась, и он заметил, что помада на ее губах немного стерлась и форма рта от этого совсем изменилась.
— Съедите чего-нибудь?
Есть ему не хотелось. Только мучила жажда.
— Садитесь…
Она погасила газ. От налитого в чашечки кофе шел пар. Сандвич на тарелке был золотистый, хрустящий.
— Это я разбудила вас, месье Мегрэ?
— Нет, я не спал.
— Я-то, в общем, не трусиха. Часто даже забываю закрыть дверь на. ключ. Но после того, что случилось вчера вечером, я уже не чувствую себя так уверенно…
Она принялась за сандвич. Он выпил глоток кофе.
Потом машинально стал набивать трубку. Оказалось, что спички остались в кармане пиджака, и пришлось встать, чтобы взять коробок, лежавший над газовой плитой на полке для пряностей.
Сначала она ела с большим аппетитом, как будто и в самом деле была голодна. Потом мало-помалу стала жевать медленнее, иногда с любопытством поглядывая на Мегрэ.
— Все уже дома? — спросил он.
— Все, кроме месье Фашена, студента. Пошел заниматься к товарищу. Они в складчину покупают учебники. На лекции ходят по очереди, а потом собираются и готовятся вместе. Это позволяет экономить время, чтобы зарабатывать на жизнь. У меня жил один студент, он служил ночным сторожем в банке, так ему удавалось спать не больше трех-четырех часов в сутки.
— А вы много спите?
— Как когда. Я скорее люблю поесть, чем поспать.
А вы?
Последний кусок она доедала уже с трудом.
— Теперь я чувствую себя лучше. Могу уже окончательно улечься спать. Вам больше ничего не нужно?
— Нет, спасибо.
— Доброй ночи, месье Мегрэ.
Она поднялась по лестнице. На втором этаже было слышно, как в полусне хнычет ребенок; доносился ритмичный, скандирующий звук, по-видимому, мать покачивала колыбель, не вставая с постели.
На этот раз, несмотря на кофе, он сразу же уснул крепким сном, но, как ему показалось, ненадолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Но не прошло и пяти или десяти минут, как он совсем проснулся. Лежа с открытыми глазами, больше, чем когда-либо, стал мечтать о кружке пива. На этот раз он почувствовал изжогу: наверняка из-за бараньего рагу. Будь он у себя, на бульваре Ришар-Ленуар, он тут же поднялся бы и выпил немного соды. Но соду он с собой не захватил, а будить из-за этого мадемуазель Клеман не решался.
Мегрэ снова закрыл глаза, поудобнее улегся и тут же вдруг почувствовал, что голову и затылок ему обдает холодным воздухом.
Пришлось подняться, чтобы закрыть окно. Человек из дома напротив еще не спал. За шторой было видно, как он ходит взад и вперед по комнате, и Мегрэ удивился, почему он так мечется. Может быть, это актер, репетирующий свою роль? Или он просто спорит с кем-то, сидящим в той части комнаты, которую не видно?
Он заметил еще одно освещенное окно, совсем наверху, в мансарде того же дома.
Мегрэ спал, по всей вероятности спал, но беспокойным сном, ни на минуту не забывая ни о том, где он находится, ни о своих задачах, которые теперь, напротив, казались ему преувеличенно сложными.
Во сне ему чудилось, что он занимается делом почти государственной важности, даже более того, вопросом жизни и смерти. Малейшие детали разбухали до невиданных размеров, как в сознании пьяного. Он чувствовал себя в ответе не только перед Жанвье, но и перед его женой, которая ждала ребенка и выглядела такой замученной. Ведь она смотрела на него так, словно хотела сказать, что вручает ему свою судьбу и судьбу малыша, который должен появиться на свет. Да и мадам Мегрэ не было рядом. Из-за этого он, Бог знает почему, особенно чувствовал себя виноватым.
Мучила жажда. Время от времени изжога становилась сильнее, и он сознавал, что стонет. Вероятно, он старался делать это потише, чтобы не разбудить соседей, особенно младенца Лотаров, который к тому времени уже уснул.
И в то же время Мегрэ сознавал, что ему не следовало бы спать. Он находится здесь, чтобы наблюдать за домом. Его долг — прислушиваться к звукам, следить за теми, кто приходит и уходит.
По улице проехало такси, словно оскорбляя тишину своим шумом. Остановилось. Хлопнула дверца. Но это было в верхней части улицы, домов за десять от него.
Мадемуазель Изабелла ворочалась в своей постели, видимо изнемогая от духоты. Сафты, жильцы из соседнего номера, тихо спали на своей узкой кровати.
Мегрэ видел эту кровать и недоумевал, как им удается умещаться на ней вдвоем.
Потом он вдруг обнаружил, что сидит и прислушивается. Ему послышался какой-то странный шум, вероятнее всего звон разбитого фарфора или фаянса.
Он подождал, сидя неподвижно, затаив дыхание, и снова услышал шум, доносившийся с первого этажа.
На этот раз хлопнула дверца шкафа.
Он зажег спичку и посмотрел на часы. Было половина третьего.
Мегрэ босиком, осторожно направился к двери, приоткрыл ее и, убедившись, что в доме кто-то ходит, надел брюки и выскользнул на площадку.
Не успел он спуститься до второго этажа, как под его ногами заскрипела ступенька. Видимо, она скрипела всегда. В каждом доме существует по крайней мере одна ступенька, которая всегда скрипит. Он мог поклясться, что за мгновение до этого видел в коридоре слабый свет, просачивавшийся из-под дверей комнаты.
Тогда он стал спускаться быстрее и, очутившись на первом этаже, нашел ощупью ручку кухонной двери.
На пол упала чашка и разбилась.
Он повернул выключатель.
Перед ним стояла мадемуазель Клеман в ночной рубашке. Сначала на ее испуганном лице нельзя было прочесть ничего определенного, и вдруг, когда он меньше всего этого ожидал, она разразилась своим горловым смехом, от которого прыгал ее огромный бюст.
— Вы меня напугали! — воскликнула она. — Боже мой, как я испугалась.
На плите горел газ, в кухне пахло свежесваренным кофе. На столе, покрытом клеенкой, лежал огромный сандвич с ветчиной.
— Я так испугалась, услышав шаги, что тут же погасила свет. А когда поняла, что кто-то направляется сюда, от страха уронила чашку…
Хоть она и была очень грузная, но под рубашкой угадывалось еще молодое и привлекательное тело.
— Вы тоже проголодались?
Он спросил, не зная, куда девать глаза:
— А вы встали, чтобы поесть?
Она снова засмеялась, но быстро смолкла и чуть покраснела.
— Это бывает со мной почти каждую ночь. Я прекрасно понимаю, что мне не следовало бы так много есть, но это сильнее меня. Я как тот французский король, которому на ночной столик всегда ставили цыпленка.
Она достала из шкафа другую чашку:
— Хотите кофе?
Он не осмелился спросить, нет ли у нее, случайно, пива, а она, не дождавшись ответа, сама налила ему кофе.
— Лучше мне, пожалуй, пойти надеть халат… А то, если нас тут застанут…
Получалось действительно забавно. Мегрэ сидел без пиджака, с растрепанными волосами, на спине болтались подтяжки.
— Выпьете еще чашечку?
Она ушла к себе в комнату, но почти сразу же вернулась, и он заметил, что помада на ее губах немного стерлась и форма рта от этого совсем изменилась.
— Съедите чего-нибудь?
Есть ему не хотелось. Только мучила жажда.
— Садитесь…
Она погасила газ. От налитого в чашечки кофе шел пар. Сандвич на тарелке был золотистый, хрустящий.
— Это я разбудила вас, месье Мегрэ?
— Нет, я не спал.
— Я-то, в общем, не трусиха. Часто даже забываю закрыть дверь на. ключ. Но после того, что случилось вчера вечером, я уже не чувствую себя так уверенно…
Она принялась за сандвич. Он выпил глоток кофе.
Потом машинально стал набивать трубку. Оказалось, что спички остались в кармане пиджака, и пришлось встать, чтобы взять коробок, лежавший над газовой плитой на полке для пряностей.
Сначала она ела с большим аппетитом, как будто и в самом деле была голодна. Потом мало-помалу стала жевать медленнее, иногда с любопытством поглядывая на Мегрэ.
— Все уже дома? — спросил он.
— Все, кроме месье Фашена, студента. Пошел заниматься к товарищу. Они в складчину покупают учебники. На лекции ходят по очереди, а потом собираются и готовятся вместе. Это позволяет экономить время, чтобы зарабатывать на жизнь. У меня жил один студент, он служил ночным сторожем в банке, так ему удавалось спать не больше трех-четырех часов в сутки.
— А вы много спите?
— Как когда. Я скорее люблю поесть, чем поспать.
А вы?
Последний кусок она доедала уже с трудом.
— Теперь я чувствую себя лучше. Могу уже окончательно улечься спать. Вам больше ничего не нужно?
— Нет, спасибо.
— Доброй ночи, месье Мегрэ.
Она поднялась по лестнице. На втором этаже было слышно, как в полусне хнычет ребенок; доносился ритмичный, скандирующий звук, по-видимому, мать покачивала колыбель, не вставая с постели.
На этот раз, несмотря на кофе, он сразу же уснул крепким сном, но, как ему показалось, ненадолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30