огромный, но строгий, без всяких украшений дом, стоящий посреди земельных угодий. Его хозяева — люди весьма серьезные и похожи на пресвитерианских пасторов.
Уильям Браун, получив в наследство дело отца, женился, завел детей и все время отдавал работе…
— Однажды ему пришлось отправиться в Европу из-за судебного разбирательства…
— Он поехал один?
— Да, один.
Дальше все проще простого! Париж! Лондон! Берлин!
Лазурный берег! Среди всего этого блеска и разнообразнейших соблазнов Браун с его колоссальным состоянием ощутил себя настоящим королем.
— И назад не вернулся! — вздохнул Мегрэ.
— Да! Ему захотелось…
Судебное дело затянулось. Новые знакомые австралийского скотовода водили его развлекаться. Он знакомился с женщинами.
— В течение двух лет он постоянно откладывал свое возвращение…
— А кто занимался вместо него делами?
— Моя мать… И брат матери… А потом отсюда стали приходить письма, в которых нас уведомляли, что…
Достаточно! Мегрэ все прекрасно понял. Браун, не знавший ничего и никого, кроме пастбищ, овец, ближайших соседей и нескольких пасторов, пустился в невообразимый загул, открыв для себя неведомые прежде удовольствия жизни…
Он без конца откладывал возвращение… Тянул с судебным разбирательством… А когда суд закончился, находил все новые и новые предлоги, чтобы остаться…
Купил себе яхту… Ведь он входил в узкий круг людей, их наберется лишь несколько десятков, которые могли все купить, все себе позволить…
— И тогда ваша мать с дядей сумели добиться над ним опекунства?
Там, на другом конце планеты, шла борьба. Принимались решения! И в одно прекрасное утро, в Ницце или в Монте-Карло, Уильям Браун проснулся, имея за душой лишь относительно небольшую ренту.
— Довольно долго он продолжал жизнь в долг, и мы платили за него… — сказал Гарри.
— А затем отказались?
— Простите, но я выплачивал ему ежемесячную ренту в пять тысяч франков…
Мегрэ почувствовал, что Браун что-то недоговаривает и испытывает некоторое неудобство, а потому внезапно спросил:
— А что вы приехали предложить отцу за несколько дней до его смерти?
Он тщетно вглядывался в лицо собеседника, тот нисколько не смутился и ответил, как всегда просто:
— Несмотря ни на что, он обладал определенными правами, не так ли?.. Почти пятнадцать лет он отказывался согласиться с постановлением суда… У нас там шел крупный процесс… Им занималось одних только адвокатов пять человек… До окончательного решения приходилось довольствоваться правилами временных договоренностей, согласно которым нам запрещалось проводить крупные финансовые операции…
— Минуточку!.. Получается, что ваш отец жил здесь сам по себе, а в это время в Австралии его интересы защищали адвокаты?
— Причем с сомнительной репутацией…
— Разумеется!.. А по другую сторону баррикад ваша мать, дядя и вы с двумя братьями…
— Yes!.. То есть да!
— И что же вы предложили отцу, чтобы он раз и навсегда вышел из игры?
— Миллион!
— Другими словами, предложили ему выгодную сделку, ведь положи он эти деньги в приличный банк, проценты с них превышали бы получаемую им ренту…
Почему же он отказался?
— А чтобы нас позлить!
Гарри произнес это очень мягко. Но все равно фраза прозвучала странно и непривычно в его устах.
— Своего рода идея фикс… Он не хотел оставить нас в покое…
— Так, значит, отказался…
— Да! И объявил мне, что постарается сделать все от него зависящее, чтобы и после смерти наши неприятности не прекратились…
— Какие неприятности?
— Суд! Он причиняет нам очень большие беспокойства…
Нужны ли еще объяснения? Достаточно вспомнить бар «Либерти», Жажа и полуголую Сильви, которым Уильям таскал провизию… Или же виллу, обеих Мартини, старуху с дочерью и машину-развалюшку для поездок за продуктами…
А затем взглянуть на Гарри Брауна, чтобы сразу стало ясно: сын с его зализанными волосами, строгим костюмом, невозмутимостью, немного высокомерной вежливостью, секретарями, то есть образец порядка, добродетели и законопослушания… представлял для отца совершенно чуждую и враждебную стихию.
«А чтобы нас позлить!..»
Постепенно образ Уильяма становился еще более зримым и живым! Вначале он напоминал нынешнего Гарри Брауна и всех тех, кто живет там, но затем резко порвал с порядком, добродетелью, с хорошим воспитанием и превратился в их врага, после чего его просто-напросто вычеркнули из семейного списка…
Уильям сопротивлялся, черт возьми! Хотя и знал, что не сможет одержать верх! И что отныне проклят близкими!..
Главное — он заставлял их злиться!..
Возможно, ради этого готов был пойти на что угодно! Лишь бы позлить жену, шурина и сыновей, что отказались от отца и продолжали работать, чтобы получать много денег, как можно больше денег…
— Теперь, после его смерти, как вы сами понимаете, судебный процесс сойдет на нет, — спокойно рассуждал Гарри, — а значит, останутся позади и все неприятности, скандалы, доставлявшие столько радости нашим недругам…
— Безусловно!
— Но отец составил завещание… Он не мог лишить наследства жену и детей… Но был волен распоряжаться свободной частью состояния. И знаете, кому он ее завещал? Своим четырем женщинам…
Мегрэ едва не рассмеялся, представив, как мать и дочь Мартини, а также Жажа и Сильви приезжают в Австралию, чтобы отстаивать свои права…
— Именно это завещание вы и держите в руках?
Документ оказался длинным, составленным по всем правилам и заверенным нотариусом.
— На это и намекал отец, когда говорил, что и после его смерти неприятности нам обеспечены…
— А вы знали, что в нем?..
— Еще сегодня утром я ни о чем не догадывался… А после похорон ко мне в гостинице «Провансаль» подошел человек.
— По имени Жозеф?
— Вроде бы, официант из какого-то кафе… Он показал мне копию завещания. И добавил, что, если я желаю получить оригинал, мне нужно отправиться в Канн и принести в некую гостиницу двадцать тысяч франков. Подобные люди не имеют привычки лгать…
Мегрэ напустил на себя суровый вид.
— Иначе говоря, вы намеревались уничтожить завещание! И уже приступили к исполнению замысла…
Браун остался, как и всегда, невозмутим.
— Я знаю, что делаю! И вижу, что представляют из себя эти женщины…
Он встал, кинул взгляд на полный бокал Мегрэ.
— Вы не будете пить?
— Нет, спасибо!
— Любой суд придет к выводу, что…
— …Что ваша семья там обязательно должна выиграть…
Что подтолкнуло Мегрэ сказать это? Головокружение от собственного промаха?
Гарри Браун оставил реплику Мегрэ без ответа. А, направившись к двери, откуда доносился стук пишущей машинки, медленно и отчетливо произнес:
— Документ не уничтожен… Я вам его оставляю…
А сам задержусь здесь до тех пор, пока…
Дверь распахнулась, и на пороге появился секретарь с телефонной трубкой в руке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Уильям Браун, получив в наследство дело отца, женился, завел детей и все время отдавал работе…
— Однажды ему пришлось отправиться в Европу из-за судебного разбирательства…
— Он поехал один?
— Да, один.
Дальше все проще простого! Париж! Лондон! Берлин!
Лазурный берег! Среди всего этого блеска и разнообразнейших соблазнов Браун с его колоссальным состоянием ощутил себя настоящим королем.
— И назад не вернулся! — вздохнул Мегрэ.
— Да! Ему захотелось…
Судебное дело затянулось. Новые знакомые австралийского скотовода водили его развлекаться. Он знакомился с женщинами.
— В течение двух лет он постоянно откладывал свое возвращение…
— А кто занимался вместо него делами?
— Моя мать… И брат матери… А потом отсюда стали приходить письма, в которых нас уведомляли, что…
Достаточно! Мегрэ все прекрасно понял. Браун, не знавший ничего и никого, кроме пастбищ, овец, ближайших соседей и нескольких пасторов, пустился в невообразимый загул, открыв для себя неведомые прежде удовольствия жизни…
Он без конца откладывал возвращение… Тянул с судебным разбирательством… А когда суд закончился, находил все новые и новые предлоги, чтобы остаться…
Купил себе яхту… Ведь он входил в узкий круг людей, их наберется лишь несколько десятков, которые могли все купить, все себе позволить…
— И тогда ваша мать с дядей сумели добиться над ним опекунства?
Там, на другом конце планеты, шла борьба. Принимались решения! И в одно прекрасное утро, в Ницце или в Монте-Карло, Уильям Браун проснулся, имея за душой лишь относительно небольшую ренту.
— Довольно долго он продолжал жизнь в долг, и мы платили за него… — сказал Гарри.
— А затем отказались?
— Простите, но я выплачивал ему ежемесячную ренту в пять тысяч франков…
Мегрэ почувствовал, что Браун что-то недоговаривает и испытывает некоторое неудобство, а потому внезапно спросил:
— А что вы приехали предложить отцу за несколько дней до его смерти?
Он тщетно вглядывался в лицо собеседника, тот нисколько не смутился и ответил, как всегда просто:
— Несмотря ни на что, он обладал определенными правами, не так ли?.. Почти пятнадцать лет он отказывался согласиться с постановлением суда… У нас там шел крупный процесс… Им занималось одних только адвокатов пять человек… До окончательного решения приходилось довольствоваться правилами временных договоренностей, согласно которым нам запрещалось проводить крупные финансовые операции…
— Минуточку!.. Получается, что ваш отец жил здесь сам по себе, а в это время в Австралии его интересы защищали адвокаты?
— Причем с сомнительной репутацией…
— Разумеется!.. А по другую сторону баррикад ваша мать, дядя и вы с двумя братьями…
— Yes!.. То есть да!
— И что же вы предложили отцу, чтобы он раз и навсегда вышел из игры?
— Миллион!
— Другими словами, предложили ему выгодную сделку, ведь положи он эти деньги в приличный банк, проценты с них превышали бы получаемую им ренту…
Почему же он отказался?
— А чтобы нас позлить!
Гарри произнес это очень мягко. Но все равно фраза прозвучала странно и непривычно в его устах.
— Своего рода идея фикс… Он не хотел оставить нас в покое…
— Так, значит, отказался…
— Да! И объявил мне, что постарается сделать все от него зависящее, чтобы и после смерти наши неприятности не прекратились…
— Какие неприятности?
— Суд! Он причиняет нам очень большие беспокойства…
Нужны ли еще объяснения? Достаточно вспомнить бар «Либерти», Жажа и полуголую Сильви, которым Уильям таскал провизию… Или же виллу, обеих Мартини, старуху с дочерью и машину-развалюшку для поездок за продуктами…
А затем взглянуть на Гарри Брауна, чтобы сразу стало ясно: сын с его зализанными волосами, строгим костюмом, невозмутимостью, немного высокомерной вежливостью, секретарями, то есть образец порядка, добродетели и законопослушания… представлял для отца совершенно чуждую и враждебную стихию.
«А чтобы нас позлить!..»
Постепенно образ Уильяма становился еще более зримым и живым! Вначале он напоминал нынешнего Гарри Брауна и всех тех, кто живет там, но затем резко порвал с порядком, добродетелью, с хорошим воспитанием и превратился в их врага, после чего его просто-напросто вычеркнули из семейного списка…
Уильям сопротивлялся, черт возьми! Хотя и знал, что не сможет одержать верх! И что отныне проклят близкими!..
Главное — он заставлял их злиться!..
Возможно, ради этого готов был пойти на что угодно! Лишь бы позлить жену, шурина и сыновей, что отказались от отца и продолжали работать, чтобы получать много денег, как можно больше денег…
— Теперь, после его смерти, как вы сами понимаете, судебный процесс сойдет на нет, — спокойно рассуждал Гарри, — а значит, останутся позади и все неприятности, скандалы, доставлявшие столько радости нашим недругам…
— Безусловно!
— Но отец составил завещание… Он не мог лишить наследства жену и детей… Но был волен распоряжаться свободной частью состояния. И знаете, кому он ее завещал? Своим четырем женщинам…
Мегрэ едва не рассмеялся, представив, как мать и дочь Мартини, а также Жажа и Сильви приезжают в Австралию, чтобы отстаивать свои права…
— Именно это завещание вы и держите в руках?
Документ оказался длинным, составленным по всем правилам и заверенным нотариусом.
— На это и намекал отец, когда говорил, что и после его смерти неприятности нам обеспечены…
— А вы знали, что в нем?..
— Еще сегодня утром я ни о чем не догадывался… А после похорон ко мне в гостинице «Провансаль» подошел человек.
— По имени Жозеф?
— Вроде бы, официант из какого-то кафе… Он показал мне копию завещания. И добавил, что, если я желаю получить оригинал, мне нужно отправиться в Канн и принести в некую гостиницу двадцать тысяч франков. Подобные люди не имеют привычки лгать…
Мегрэ напустил на себя суровый вид.
— Иначе говоря, вы намеревались уничтожить завещание! И уже приступили к исполнению замысла…
Браун остался, как и всегда, невозмутим.
— Я знаю, что делаю! И вижу, что представляют из себя эти женщины…
Он встал, кинул взгляд на полный бокал Мегрэ.
— Вы не будете пить?
— Нет, спасибо!
— Любой суд придет к выводу, что…
— …Что ваша семья там обязательно должна выиграть…
Что подтолкнуло Мегрэ сказать это? Головокружение от собственного промаха?
Гарри Браун оставил реплику Мегрэ без ответа. А, направившись к двери, откуда доносился стук пишущей машинки, медленно и отчетливо произнес:
— Документ не уничтожен… Я вам его оставляю…
А сам задержусь здесь до тех пор, пока…
Дверь распахнулась, и на пороге появился секретарь с телефонной трубкой в руке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28