Сегодня вечером, перед приходом
позвонит...
...Родюков прибыл сразу после звонка. Жигарева еще не было. Спустя
минут десять появился и он - как всегда, веселый и небрежный, этакий
баловень публики. Квартира ювелира была достаточно просторной, чтобы
спрятать в ней взвод мотопехоты, но что-то с первых секунд насторожило
осмотрительного "золотопромышленника" - скорее всего, это было выражение
лица старика, причем Строкач не мог поручиться, что непредумышленное.
Жигарев резко повернул к выходу, но его тут же подхватили под белы руки,
заломив левую за спину, а правую выдрав из кармана пиджака.
Странное было у парня выражение лица - презрительно-недоуменное. Тем
не менее на нем не было страха, как у многих мужиков покруче. Он резко
шаркнул ногой - и из левой штанины выпал маленький, но увесистый
нейлоновый мешочек. Жигарев проводил его печальным взглядом и успокоился
окончательно.
Родюков потянулся было поднять, потом спохватился.
- Подними немедленно! Нечего тут сорить.
Жигарев улыбнулся.
- Что поднять? Свой срок? Нет уж, будьте любезны - сами.
- А не жалко, Олег Константинович? - Строкач достал из кармана
носовой платок и потянулся за мешочком. - Давай, Игорь, пора. Зафиксируй
эту потерю уважаемого бизнесмена.
- Докажите! - в голосе Жигарева не было привычного напора.
- Докажем. Сейчас пальчики откатаем, пробы ткани возьмем. Дело не
новое.
- Не новое. Только все это косвенные улики!
- Поехали, мальчик. Я - главная улика против тебя. - Строкач был
абсолютно серьезен.
- И что - так его и отпустим? - возмущенно спросил Строкача Родюков,
когда они остались одни в их кабинете в горотделе.
Строкач, перекладывая бумаги в папке, сухо заметил:
- Жигарева отпустит закон... если сочтет нужным. Пока что он
задержан, и ты это отлично знаешь. И задержан не с поличным...
- Пять слитков - этого мало?
- Пойдут в госбюджет. Тысяч на двести потянут. Уверен, Жигарев
мысленно волосы на себе рвет, для него это крупная потеря, ведь он, в
сущности, мелкая пташка и к серьезным делам не имеет отношения. Между
прочим, он и в утро убийства шлялся по рынку в поисках нужного товара.
Можно, конечно, выделить все это в отдельное производство, перетрясти
базар, может быть, в конечном итоге, выяснить, у кого Жигарев скупал
микросхемы - там всяк донесет друг на друга, только не для протокола. Ну,
поднажмем, кто-то даст и в суде показания, и что? Если на каждом углу
спекулируют водкой и сигаретами, почему нельзя торговать и радиодеталями?
Ведь не все же, в самом деле, добывают из микросхем золото, случаются и
радиолюбители. Да и, честно говоря, золото для нас металл второстепенный.
Нам бы что-нибудь попроще, не столь благородное.
- Теличко имеете в виду? Черт, что за дом - за кого ни схватись, все
какие-то концы лезут. Хорошо, хоть Скалдина не было на месте. Польша есть
Польша.
- Ты, видать, и доблестного майора в подозреваемые записать
примериваешься? Нет, все-таки нагрузки у тебя маловато, - Строкач поостыл
и, казалось, склонен пошутить.
- Майор, конечно, чист. Жигарев пока у нас, а на Теличко, по-моему,
мы вообще напрасно время тратим. Пьет целыми днями взаперти.
- Но ведь вдрызг не напивается, не хулиганит - уже хорошо. Опять же и
присмотрен. Не спеши. Есть у меня один канал, попробуем через него
разобраться.
- Давно-таки не виделись, Павел. Ну как там Фемида, не балует,
небось, своих служивых? - молодцеватый седой подполковник чувствовал себя
совершенно раскованно в холостяцкой квартире Строкача. - Ты, однако, как
погляжу, не бедствуешь. Торгаши сами таскают или приходится объезжать
базы? Ага, физиономия кислая, значит на дом не несут. Сам виноват -
распустил сволочей, дал потачку.
Строкач, усмехаясь под нос, неспешно ворожил, накрывая стол,
перемещаясь с салатами и соленьями из кухни в гостиную. Его кулинарные
дарования были в новинку только для тех, кто редко с ним сталкивался -
как, например, подполковник Лютый, которого Строкач неожиданно разыскал и
затащил к себе.
Столкнуться им пришлось пять лет назад в ситуации для Лютого
критической и едва не закончившейся для подполковника сроком. Любовь к
казенному имуществу в душе подполковника (тогда еще майора) пламенела с
особенной силой.
Линейной милицией была задержана команда "корабейников",
направлявшихся в Китай, в их багаже оказались вороха новенького армейского
обмундирования - шинели, ушанки, кожаные ремни и прочее. Разведенные по
разным комнатам, "коробейники" взахлеб торопились дать показания, чтобы
поспеть раньше других и все-таки отправиться по своей турпутевке, а не в
обратном направлении. От них потянулась ниточка к армейским складам, и в
частности, к майору Лютому.
Дохлое это дело о расхищении армейского имущества Строкач дожимать не
стал, как говорится, спустил на тормозах. Выпотрошив Лютого на допросе,
как он один это умел, Строкач убедился в безнадежности дальнейшего
расследования, которое обречено было неминуемо увязнуть в трясине
армейской неразберихи. Дела накатывали одно за другим, и волей-неволей
Лютого пришлось оставить в покое.
Как ни странно, и по прошествии пяти лет подполковник помнил, кому
обязан свободой и погонами, а впрочем, мог полагать, что и материальчик
кое-какой в отношении его сохранился. Самое главное во всем этом было то,
что Лютый был начальником Скалдина, ведал командировками, и в его власти
было отрядить офицера или в аул под Джезказганом, пусть и со всем
известным наименованием Байконур, или за границу, где размещались
российские воинские части. И, как водится, все упиралось в маленький
презент и сообразительность командированного.
- А чего б ему не кататься? Бензина пока хватает, да и польза
кое-какая есть. Кто бы его впустую посылал? - Лютый как бы слегка
оправдывался. - Езда нормальная: "КамАЗ", спи - не хочу. Я сам на "газоне"
пол-России исколесил...
Подполковник зевнул, перевел взгляд на початую бутылку водки - уже
вторую, - потянулся было к ней, но спохватился, покосившись на Строкача.
Удержал себя. Строкачу это не понравилось - он сам налил до краев,
опрокинул первым, выпил и Лютый, и разговор несколько оживился, умело
подправляемый в нужное русло. Выпили еще, и подполковник как-то разом
захмелел, лицо его побагровело, залоснилось, отмякло.
- Скалдин не парень - золото. И дело знает, и сам рюмку выпьет, и
друга не забудет. Вот ты, Павел Михайлович... Ведь неспроста же, все-таки,
вы им интересуетесь в угрозыске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
позвонит...
...Родюков прибыл сразу после звонка. Жигарева еще не было. Спустя
минут десять появился и он - как всегда, веселый и небрежный, этакий
баловень публики. Квартира ювелира была достаточно просторной, чтобы
спрятать в ней взвод мотопехоты, но что-то с первых секунд насторожило
осмотрительного "золотопромышленника" - скорее всего, это было выражение
лица старика, причем Строкач не мог поручиться, что непредумышленное.
Жигарев резко повернул к выходу, но его тут же подхватили под белы руки,
заломив левую за спину, а правую выдрав из кармана пиджака.
Странное было у парня выражение лица - презрительно-недоуменное. Тем
не менее на нем не было страха, как у многих мужиков покруче. Он резко
шаркнул ногой - и из левой штанины выпал маленький, но увесистый
нейлоновый мешочек. Жигарев проводил его печальным взглядом и успокоился
окончательно.
Родюков потянулся было поднять, потом спохватился.
- Подними немедленно! Нечего тут сорить.
Жигарев улыбнулся.
- Что поднять? Свой срок? Нет уж, будьте любезны - сами.
- А не жалко, Олег Константинович? - Строкач достал из кармана
носовой платок и потянулся за мешочком. - Давай, Игорь, пора. Зафиксируй
эту потерю уважаемого бизнесмена.
- Докажите! - в голосе Жигарева не было привычного напора.
- Докажем. Сейчас пальчики откатаем, пробы ткани возьмем. Дело не
новое.
- Не новое. Только все это косвенные улики!
- Поехали, мальчик. Я - главная улика против тебя. - Строкач был
абсолютно серьезен.
- И что - так его и отпустим? - возмущенно спросил Строкача Родюков,
когда они остались одни в их кабинете в горотделе.
Строкач, перекладывая бумаги в папке, сухо заметил:
- Жигарева отпустит закон... если сочтет нужным. Пока что он
задержан, и ты это отлично знаешь. И задержан не с поличным...
- Пять слитков - этого мало?
- Пойдут в госбюджет. Тысяч на двести потянут. Уверен, Жигарев
мысленно волосы на себе рвет, для него это крупная потеря, ведь он, в
сущности, мелкая пташка и к серьезным делам не имеет отношения. Между
прочим, он и в утро убийства шлялся по рынку в поисках нужного товара.
Можно, конечно, выделить все это в отдельное производство, перетрясти
базар, может быть, в конечном итоге, выяснить, у кого Жигарев скупал
микросхемы - там всяк донесет друг на друга, только не для протокола. Ну,
поднажмем, кто-то даст и в суде показания, и что? Если на каждом углу
спекулируют водкой и сигаретами, почему нельзя торговать и радиодеталями?
Ведь не все же, в самом деле, добывают из микросхем золото, случаются и
радиолюбители. Да и, честно говоря, золото для нас металл второстепенный.
Нам бы что-нибудь попроще, не столь благородное.
- Теличко имеете в виду? Черт, что за дом - за кого ни схватись, все
какие-то концы лезут. Хорошо, хоть Скалдина не было на месте. Польша есть
Польша.
- Ты, видать, и доблестного майора в подозреваемые записать
примериваешься? Нет, все-таки нагрузки у тебя маловато, - Строкач поостыл
и, казалось, склонен пошутить.
- Майор, конечно, чист. Жигарев пока у нас, а на Теличко, по-моему,
мы вообще напрасно время тратим. Пьет целыми днями взаперти.
- Но ведь вдрызг не напивается, не хулиганит - уже хорошо. Опять же и
присмотрен. Не спеши. Есть у меня один канал, попробуем через него
разобраться.
- Давно-таки не виделись, Павел. Ну как там Фемида, не балует,
небось, своих служивых? - молодцеватый седой подполковник чувствовал себя
совершенно раскованно в холостяцкой квартире Строкача. - Ты, однако, как
погляжу, не бедствуешь. Торгаши сами таскают или приходится объезжать
базы? Ага, физиономия кислая, значит на дом не несут. Сам виноват -
распустил сволочей, дал потачку.
Строкач, усмехаясь под нос, неспешно ворожил, накрывая стол,
перемещаясь с салатами и соленьями из кухни в гостиную. Его кулинарные
дарования были в новинку только для тех, кто редко с ним сталкивался -
как, например, подполковник Лютый, которого Строкач неожиданно разыскал и
затащил к себе.
Столкнуться им пришлось пять лет назад в ситуации для Лютого
критической и едва не закончившейся для подполковника сроком. Любовь к
казенному имуществу в душе подполковника (тогда еще майора) пламенела с
особенной силой.
Линейной милицией была задержана команда "корабейников",
направлявшихся в Китай, в их багаже оказались вороха новенького армейского
обмундирования - шинели, ушанки, кожаные ремни и прочее. Разведенные по
разным комнатам, "коробейники" взахлеб торопились дать показания, чтобы
поспеть раньше других и все-таки отправиться по своей турпутевке, а не в
обратном направлении. От них потянулась ниточка к армейским складам, и в
частности, к майору Лютому.
Дохлое это дело о расхищении армейского имущества Строкач дожимать не
стал, как говорится, спустил на тормозах. Выпотрошив Лютого на допросе,
как он один это умел, Строкач убедился в безнадежности дальнейшего
расследования, которое обречено было неминуемо увязнуть в трясине
армейской неразберихи. Дела накатывали одно за другим, и волей-неволей
Лютого пришлось оставить в покое.
Как ни странно, и по прошествии пяти лет подполковник помнил, кому
обязан свободой и погонами, а впрочем, мог полагать, что и материальчик
кое-какой в отношении его сохранился. Самое главное во всем этом было то,
что Лютый был начальником Скалдина, ведал командировками, и в его власти
было отрядить офицера или в аул под Джезказганом, пусть и со всем
известным наименованием Байконур, или за границу, где размещались
российские воинские части. И, как водится, все упиралось в маленький
презент и сообразительность командированного.
- А чего б ему не кататься? Бензина пока хватает, да и польза
кое-какая есть. Кто бы его впустую посылал? - Лютый как бы слегка
оправдывался. - Езда нормальная: "КамАЗ", спи - не хочу. Я сам на "газоне"
пол-России исколесил...
Подполковник зевнул, перевел взгляд на початую бутылку водки - уже
вторую, - потянулся было к ней, но спохватился, покосившись на Строкача.
Удержал себя. Строкачу это не понравилось - он сам налил до краев,
опрокинул первым, выпил и Лютый, и разговор несколько оживился, умело
подправляемый в нужное русло. Выпили еще, и подполковник как-то разом
захмелел, лицо его побагровело, залоснилось, отмякло.
- Скалдин не парень - золото. И дело знает, и сам рюмку выпьет, и
друга не забудет. Вот ты, Павел Михайлович... Ведь неспроста же, все-таки,
вы им интересуетесь в угрозыске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30