Как ты разобрался в
записях? Насколько я помню, ни адресов, ни фамилий там нет. Шифр?
- Тайнопись, но простенькая, на дилетантов, - Родюков слегка
напыжился, гордясь проявленной сметкой. Строкач улыбнулся. - Молоком
писал. Нагрели - проявилось: телефоны и адреса, на пяти страницах -
фамилии фигурантов, на трех - имена. Конечно, побегать пришлось, да и не
очень-то всем им хотелось делиться сведениями.
Строкач уже не слушал. Он листал страницы тетради, лишь на мгновение
задерживаясь на каждой, впитывая расплывающиеся записи. На деле же его
интересовало одно - восьмая, и только привычка к порядку удерживала его от
того, чтобы начать именно с нее.
Вот и она. Знакомая единица с четырьмя нулями, а справа - коричневая
пометка: "Валерия". И - уже известный адрес.
Этот небольшой уютный магазинчик в центре города Строкач хорошо знал.
Полгода назад заштатный гастроном перешел на какую-то новую форму работы,
не то арендную, не то подрядную, - в детали майор не вдавался, - и с
товарами стало полегче. Цены, конечно, стремительно взлетели, и оттого
посетители больше толпились возле изобильных прилавков, чем покупали.
Сливочное масло, однако понемногу брали - куда деваться. Румяная
продавщица работала споро, с ловкостью фокусника, и довольно неохотно
откликнулась на просьбу майора отвлечься на минуту.
- Дмитрий Дмитриевич? Как же, вчера брал масло. Ну, кто его у нас не
знает! Знаменитость. Он у меня свекровь лечил от нервов, да я и сама к
нему хожу. - Она залилась свекольным румянцем. - Худею... Он такой умный,
Дмитрий Дмитриевич, так говорит!.. "Золотые иглы из храма Лотоса"...
Продавщица мечтательно вздохнула, но довольно быстро вернулась к
будничной прозе.
- А вот в котором часу - не упомню. После открытия торговли уже около
часу, - значит, в начале десятого... И ведь я его всегда примечаю - он еще
сказал что-то такое... Подождите! - встрепенулась толстуха. - Точно, про
участкового нашего. От него, говорит, иду. Подрайон-то рядом... Участковый
у нас умница - участок знает как свои пять пальцев, память - компьютер! Он
сам совершенно точно скажет, когда Дмитрий Дмитриевич был...
Вывеска подрайона виднелась буквально в двадцати метрах от магазина,
и участковый оказался на месте. Солидный, начинающий полнеть капитан
Самохвалов стремительно поднялся навстречу коллеге из угрозыска.
- Павел Михайлович, рад видеть! Как у вас? Что-нибудь выяснилось с
этим детективом?
- Работаем. С этим и к вам. Кто еще так знает район!
- Верно, верно, - довольно пророкотал капитан. - Усольцева я, правда,
знал неважно, но в его "агентстве" как-то побывал. Любопытно стало, каково
это нынче - частным порядком с преступностью бороться.
Как бы подчеркивая контраст, капитан широким жестом обвел просторную
комнату - одну из трех в подрайоне, - давая возможность оценить два
телефонных аппарата, большой сейф в углу, дюжину вымпелов и грамот на
стене, и бархатное знамя на мощном древке за шкафом.
- А с Хотынцевым-Ландой, целителем, вы тоже знакомы?
Участковый как бы даже и возмутился:
- Дмитрий Дмитриевич? О чем речь! Гордость наша. Блестящий врач, а
какой человек!
- Но ведь тоже своего рода частник? - съязвил Строкач.
- Ну-у, скажете... Между прочим, он заходил вчера. Утром, где-то без
двадцати девять. Я тоже только что прибыл, мы у дверей столкнулись.
Побеседовать с Дмитрием Дмитриевичем - одно удовольствие, от него такая
энергия исходит, потом целый день легко дышится.
- И долго вы заряжались?
- Не понял, - удивленно вскинул седую голову Самохвалов.
- Сколько вы беседовали с Хотынцевым-Ландой?
- Это проще простого, - участковый ткнул кургузым пальцем в черный
раструб радиоточки. - Как раз "Маяк" девять пропикал, он и заспешил.
Занятой человек.
- Значит, в девять?
- В четверть десятого - мы с ним уже на ходу потолковали кое о чем. А
в чем, собственно, дело?
- Павел Михайлович, вы это серьезно насчет целителя? - в голосе
Родюкова слышалось такое наивное удивление, что Строкач расхохотался.
- Ну, Игорь, ты у нас прост. Я лично вполне допускаю, что все
действующие лица уже на том свете.
- Ну, Минская, во всяком случае, оборонялась...
- И потому выхватила из кармана халата "вальтер", которого у
законопослушного гражданина быть не может? Пистолет был наготове - на
ткани следы смазки, на оружии - ворсинки.
- Тогда, может, она выстрелила сначала...
- А Усольцев, мгновенно скончавшийся от трех пуль, прыгнул к Минской,
ударил ее ножом и убрался в свой угол. Любопытная версия. Растешь...
Ладно-ладно, не дуйся, - кивнул Строкач, посерьезнев. - Не было у меня
причин грешить на Дмитрия Дмитриевича. Нет мотива, а кроме того - алиби,
все состыковалось. В восемь тридцать вышел из дома, вахтер подтверждает.
Десять минут ходу до подрайона. Сорок минут с участковым. В это время
Усольцев пришел к Минской, уже оба были мертвы. В семнадцать минут
десятого Хотынцев-Ланда входит в магазин. Две минуты на покупку масла -
совпадает с показаниями продавщицы и ее напарницы из соседнего отдела. В
девять тридцать он уже возле дома, отдает соседке покупку и спешит на
работу. В клинике появился, когда еще не было десяти.
- Что это за время такое - "не было десяти"? Как-то неконкретно,
товарищ майор. - Родюков ухмыльнулся.
- Увы! - Строкач развел руками. - У него свой ключ, а уборщица пришла
ровно в десять. Доктор уже был на месте, облачен в белый халат и что-то
там колдовал со своей водой. Впрочем, все это не имеет значения - к тому
времени, когда он вручил масло соседке, вахтер обнаружил трупы. Так что
считаю излишним дальнейший анализ распорядка дня многоуважаемого
психотерапевта.
- Вот и отлично, Павел Михайлович. Он у нас - положительный персонаж,
даже чересчур.
- Дело в алиби, а не в этой сугубой положительности. Самое
подозрительное, что может быть, - стопроцентная лояльность. Ведь вполне
можно допустить наличие неизвестного нам мотива. Знаешь, как говорят:
"если есть брак, есть и повод для убийства". То же самое и с соседями.
- Тогда можно допустить, что...
- Семидесятилетняя старуха мастерски зарезала молодую крепкую
девушку, - подхватил майор. - С близорукостью минус восемь и ишемической
болезнью второй степени. Наблюдается она, однако, в районной поликлинике,
невзирая на фантастические способности обожаемого сына. Оставь Марию
Сигизмундовну в покое. Идем дальше. Рядом у нас обитает очаровательная
Светлана Евгеньевна Турчина, двадцати лет. С вечера к ней кавалер
пожаловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
записях? Насколько я помню, ни адресов, ни фамилий там нет. Шифр?
- Тайнопись, но простенькая, на дилетантов, - Родюков слегка
напыжился, гордясь проявленной сметкой. Строкач улыбнулся. - Молоком
писал. Нагрели - проявилось: телефоны и адреса, на пяти страницах -
фамилии фигурантов, на трех - имена. Конечно, побегать пришлось, да и не
очень-то всем им хотелось делиться сведениями.
Строкач уже не слушал. Он листал страницы тетради, лишь на мгновение
задерживаясь на каждой, впитывая расплывающиеся записи. На деле же его
интересовало одно - восьмая, и только привычка к порядку удерживала его от
того, чтобы начать именно с нее.
Вот и она. Знакомая единица с четырьмя нулями, а справа - коричневая
пометка: "Валерия". И - уже известный адрес.
Этот небольшой уютный магазинчик в центре города Строкач хорошо знал.
Полгода назад заштатный гастроном перешел на какую-то новую форму работы,
не то арендную, не то подрядную, - в детали майор не вдавался, - и с
товарами стало полегче. Цены, конечно, стремительно взлетели, и оттого
посетители больше толпились возле изобильных прилавков, чем покупали.
Сливочное масло, однако понемногу брали - куда деваться. Румяная
продавщица работала споро, с ловкостью фокусника, и довольно неохотно
откликнулась на просьбу майора отвлечься на минуту.
- Дмитрий Дмитриевич? Как же, вчера брал масло. Ну, кто его у нас не
знает! Знаменитость. Он у меня свекровь лечил от нервов, да я и сама к
нему хожу. - Она залилась свекольным румянцем. - Худею... Он такой умный,
Дмитрий Дмитриевич, так говорит!.. "Золотые иглы из храма Лотоса"...
Продавщица мечтательно вздохнула, но довольно быстро вернулась к
будничной прозе.
- А вот в котором часу - не упомню. После открытия торговли уже около
часу, - значит, в начале десятого... И ведь я его всегда примечаю - он еще
сказал что-то такое... Подождите! - встрепенулась толстуха. - Точно, про
участкового нашего. От него, говорит, иду. Подрайон-то рядом... Участковый
у нас умница - участок знает как свои пять пальцев, память - компьютер! Он
сам совершенно точно скажет, когда Дмитрий Дмитриевич был...
Вывеска подрайона виднелась буквально в двадцати метрах от магазина,
и участковый оказался на месте. Солидный, начинающий полнеть капитан
Самохвалов стремительно поднялся навстречу коллеге из угрозыска.
- Павел Михайлович, рад видеть! Как у вас? Что-нибудь выяснилось с
этим детективом?
- Работаем. С этим и к вам. Кто еще так знает район!
- Верно, верно, - довольно пророкотал капитан. - Усольцева я, правда,
знал неважно, но в его "агентстве" как-то побывал. Любопытно стало, каково
это нынче - частным порядком с преступностью бороться.
Как бы подчеркивая контраст, капитан широким жестом обвел просторную
комнату - одну из трех в подрайоне, - давая возможность оценить два
телефонных аппарата, большой сейф в углу, дюжину вымпелов и грамот на
стене, и бархатное знамя на мощном древке за шкафом.
- А с Хотынцевым-Ландой, целителем, вы тоже знакомы?
Участковый как бы даже и возмутился:
- Дмитрий Дмитриевич? О чем речь! Гордость наша. Блестящий врач, а
какой человек!
- Но ведь тоже своего рода частник? - съязвил Строкач.
- Ну-у, скажете... Между прочим, он заходил вчера. Утром, где-то без
двадцати девять. Я тоже только что прибыл, мы у дверей столкнулись.
Побеседовать с Дмитрием Дмитриевичем - одно удовольствие, от него такая
энергия исходит, потом целый день легко дышится.
- И долго вы заряжались?
- Не понял, - удивленно вскинул седую голову Самохвалов.
- Сколько вы беседовали с Хотынцевым-Ландой?
- Это проще простого, - участковый ткнул кургузым пальцем в черный
раструб радиоточки. - Как раз "Маяк" девять пропикал, он и заспешил.
Занятой человек.
- Значит, в девять?
- В четверть десятого - мы с ним уже на ходу потолковали кое о чем. А
в чем, собственно, дело?
- Павел Михайлович, вы это серьезно насчет целителя? - в голосе
Родюкова слышалось такое наивное удивление, что Строкач расхохотался.
- Ну, Игорь, ты у нас прост. Я лично вполне допускаю, что все
действующие лица уже на том свете.
- Ну, Минская, во всяком случае, оборонялась...
- И потому выхватила из кармана халата "вальтер", которого у
законопослушного гражданина быть не может? Пистолет был наготове - на
ткани следы смазки, на оружии - ворсинки.
- Тогда, может, она выстрелила сначала...
- А Усольцев, мгновенно скончавшийся от трех пуль, прыгнул к Минской,
ударил ее ножом и убрался в свой угол. Любопытная версия. Растешь...
Ладно-ладно, не дуйся, - кивнул Строкач, посерьезнев. - Не было у меня
причин грешить на Дмитрия Дмитриевича. Нет мотива, а кроме того - алиби,
все состыковалось. В восемь тридцать вышел из дома, вахтер подтверждает.
Десять минут ходу до подрайона. Сорок минут с участковым. В это время
Усольцев пришел к Минской, уже оба были мертвы. В семнадцать минут
десятого Хотынцев-Ланда входит в магазин. Две минуты на покупку масла -
совпадает с показаниями продавщицы и ее напарницы из соседнего отдела. В
девять тридцать он уже возле дома, отдает соседке покупку и спешит на
работу. В клинике появился, когда еще не было десяти.
- Что это за время такое - "не было десяти"? Как-то неконкретно,
товарищ майор. - Родюков ухмыльнулся.
- Увы! - Строкач развел руками. - У него свой ключ, а уборщица пришла
ровно в десять. Доктор уже был на месте, облачен в белый халат и что-то
там колдовал со своей водой. Впрочем, все это не имеет значения - к тому
времени, когда он вручил масло соседке, вахтер обнаружил трупы. Так что
считаю излишним дальнейший анализ распорядка дня многоуважаемого
психотерапевта.
- Вот и отлично, Павел Михайлович. Он у нас - положительный персонаж,
даже чересчур.
- Дело в алиби, а не в этой сугубой положительности. Самое
подозрительное, что может быть, - стопроцентная лояльность. Ведь вполне
можно допустить наличие неизвестного нам мотива. Знаешь, как говорят:
"если есть брак, есть и повод для убийства". То же самое и с соседями.
- Тогда можно допустить, что...
- Семидесятилетняя старуха мастерски зарезала молодую крепкую
девушку, - подхватил майор. - С близорукостью минус восемь и ишемической
болезнью второй степени. Наблюдается она, однако, в районной поликлинике,
невзирая на фантастические способности обожаемого сына. Оставь Марию
Сигизмундовну в покое. Идем дальше. Рядом у нас обитает очаровательная
Светлана Евгеньевна Турчина, двадцати лет. С вечера к ней кавалер
пожаловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30