- Интересно, а на четвертый этаж, да еще и в квартиру - слышно его?
Обреутов как-то смешался, недовольно покрутил носом и последовал за
майором вверх по лестнице. Переводя дыхание, Строкач на минуту задержался
на площадке между вторым и третьим этажами. Окно было наглухо закрыто на
два массивных бронзовых шпингалета. Строкач постучал пальцем по нижнему,
поглядывая сквозь стекло.
- Уютный здесь дворик. Прямо тебе пейзаж Поленова. Одна эта
скамеечка, утопающая в зелени, чего стоит. Ага, там и наша почтенная
Октябрина Владленовна, бессменный часовой. А почему не открываете? Воздух
свежий, дождик прошел...
- Инструкция запрещает. Раньше, бывало, детвора открывала, но теперь
- ни-ни. Такое время.
Спустились, и Строкач внезапно спросил:
- А что, Владимир Лукич, здорово вы удивились четыре дня назад, когда
внезапно обнаружили, что окно открыто? Да не суетитесь, спокойно. В этом я
вас не виню. К чему бы, казалось, вам выпускать незваных гостей в окно,
если в вашем распоряжении дверь? Здесь, правда, Октябрина Владленовна
начеку, но и она может отвлечься...
Обреутов слушал молча, виновато кивая. Строкач гнул свое:
- Ну, конечно, что хорошего, если некий подозрительный субъект
незамеченным ушел из охраняемого вами дома. Можно ставить вопрос о
профессиональной пригодности. А это весьма и весьма неприятно и может
иметь далеко идущие последствия...
Наконец Обреутов глухо отозвался:
- Ясное дело, как бы оно ни повернулось, а стрелочник всегда под
рукой. Да, шпингалет я закрыл, когда мы с вами сразу после убийства
поднимались наверх. Кому охота оказаться на улице? Если бы вы меня тогда
спросили - я бы и сказал сразу, а так - не хотелось лезть под горячую
руку.
- Ладно, проехали, - Строкач махнул рукой. - Вообще, в таких
ситуациях надо поменьше темнить. Я еще раз наверх пройдусь, а вы пока
поразмыслите, может, еще что вспомните...
- Да чего сидеть? Сейчас время самое тихое - одиннадцать, народу нет
вовсе.
- У вас часы отстают. Семь минут двенадцатого, подведите. И
подумайте, разговор наш еще не закончен.
Одним махом майор взлетел на четвертый этаж позвонил, вызвав собачий
лай и не слишком радушное "Кто там?" за дверьми.
Мария Сигизмундовна выглядела неважно и на вопросы отвечала каким-то
сырым, болезненным голосом.
- Мужчина? В это время? Ну, разве что сын. Но и его не было. Если
угодно, поинтересуйтесь у вахтера, как раз Владимир Лукич дежурил, как и
сегодня. Это серьезный человек, порядок знает.
- Скажите, Мария Сигизмундовна, а бывает, что Обреутов заходит к вам
в квартиру, или вы встречаетесь только внизу, у вахты?
- Ох, какое слово - "встречаетесь", - пожилая дама рассмеялась, но
чувствовалось, что она недовольна поворотом разговора. - Уж не решили ли
вы, что у нас с Владимиром Лукичом роман? Увы! Мы действительно
по-приятельски знакомы, он иной раз забегает чайку попить, поболтать.
- А в тот день, когда обнаружилось преступление, Обреутов был у вас?
- Да, где-то в половине девятого. Я встаю рано, а чай предпочитаю
покрепче и в компании. Сын ушел раньше.
- То есть Обреутов находился у вас в рабочее время?
- Ах, вот вы о чем... Ну, да ведь он ненадолго, а подъезд заперт.
Дверь оставалась приоткрытой, так что и звонок слышно, а если кто выходит
из подъезда, то сами управятся...
Торопливо распрощавшись, Строкач сбежал по лестнице. Но здесь его
ждал сюрприз. Обреутова не было! За столом вахтера восседал высокий,
костлявый старик с оттопыренными ушами и вислым носом, посверкивая
угольками черных глаз. Сменщик! Строкач взглянул на часы - двадцать минут
двенадцатого. Это не осталось незамеченным. Вахтер сурово сдвинул
кустистые брови, но промолчал.
- Где Обреутов? Ведь смена в двенадцать!
- А я всегда чуть пораньше прихожу. У меня электричка, вот и
получается - прихватываю чуток. Посидим, бывает, с Володей, покалякаем.
Дома скучно. Вот только сегодня он что-то заспешил, не с кем старику и
словом перемолвиться. Вы ведь следователь? Ну, тогда угощайте куревом да
спрашивайте...
- Боюсь, придется брать и Обреутова под наблюдение. - Строкач сидел
на подоконнике в кабинете, за спиной у него шумела улица.
- А при чем тут этот парень, который выпрыгнул из окна лестничной
клетки? Тот, которого видела Октябрина... как ее...
- Владленовна. Да, прыгун этот, конечно, задачка. Жигареву прыгать
было незачем - внизу дверь свободна. Разве что не хотел Турчину
компрометировать, а это уж вовсе чушь... Не те нравы.
- Прыгуна видела только Скалдина. Зрение у нее, мягко говоря, не
очень, - протянул лейтенант.
- Да ты за нее Бога должен молить! Пятьдесят метров, вполоборота, со
спины, да тебе еще и словесный портрет подавай. Ну, ты, брат, совсем
заелся. Короче, Жигарев или кто другой прыгал, давай организовывать за ним
наблюдение, но и Теличко нельзя из виду упускать.
- Ты Засохина имеешь в виду? Пустим и за ним. Ничего себе подъезд -
как один просятся под наблюдение. Один майор не подкачал, железное алиби -
Варшава. Но на его счет есть у меня любопытное соображение. Как там у нас
насчет уголовного прошлого фигурантов?
Родюков открыл папку, лежащую перед ним на столе, извлек тонкую
стопку исписанных листов. На самом верху - серая поблекшая листовка с
фотографией в левом верхнем углу под броской шапкой "Разыскивается
преступник".
"Управлением внутренних дел... области разыскивается особо опасный
преступник Теличко Николай Васильевич... года рождения, уроженец г. ...,
житель г. ...
Его приметы: рост 182 см, телосложение плотное, лицо продолговатое,
лоб покатый, брови прямые, глаза серые, нос прямой, губы тонкие,
подбородок выступающий, уши средние, волосы темные, голос глухой.
Был одет в черные брюки, синюю рубашку, черные туфли. Преступник
может менять одежду и внешность.
Если вам станет что-либо известно о местонахождении преступника,
просим сообщить в милицию удобным для вас способом.
Уголовный розыск".
Дело особо опасного преступника было довольно типичным для своего
времени.
Статья 86-прим, хищение государственного имущества в особо крупных
размерах, срок - десять лет. По этой статье шли в зону тысячи людей, и
прежде всего те, кого именовали "работниками временных коллективов,
занятых в сельскохозяйственном производстве". По договорам с совхозами и
колхозами они выращивали лук, арбузы и прочие трудоемкие культуры.
Вынужденные работать по законам рынка, они оказывались в ловушке плановой
социалистической экономики и подогнанных к ней статей уголовного кодекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30