Политические хроники #4
Конец тридцатых годов. В небе над Испанией уже летают "Мессершмитты". Советская разведка, с целью получить технические данные истребителя, внедряет своих агентов в высшие круги германской разведки...



Юлиан Семенович Семенов.
ИСПАНСКИЙ ВАРИАНТ

(1938)
Роман


Бургос, 1938, 6 августа, 6 час. 30 мин.

– Это его машина, — сказал Хаген.
– По-моему, у него был «остин», а это «пежо». Нет?
– Это его машина, — повторил Хаген, — вчера вечером он схватил машину своей бабы после того, как она сбежала в Лиссабон. Это точно.
– Да не волнуйтесь вы так, приятель, — усмехнулся Штирлиц, — если это он, мы его возьмем. А если не он? Хордана устроит нам серьезные неприятности через Риббентропа. Все молодые министры иностранных дел любят поначалу соблюдать протокол: видите, у этого «пежо» дипломатический номер.
Хаген высунулся из окна «мерседеса». Он весь замер, наблюдая за тем, как Ян Пальма выскочил из маленькой, выкрашенной в грязно-зеленый цвет машины и бросился к выходу в аэропорт Бургоса.
– Это он, — сказал Хаген. — Сейчас вы его узнали?
– Узнал. Сейчас узнал, — ответил Штирлиц, закурив. — Но ведь он улетает...
Хаген тщательно обгрыз ноготь на мизинце и ответил:
– Он не улетит.
– Вы неисправимый оптимист...
– А вы неисправимый пессимист, штурмбанфюрер, — вдруг широко улыбнулся Хаген, заметив Пальма, выбежавшего из аэровокзала. — Сейчас он полезет в машину и начнет ковыряться в чемодане...
– Вы провидец?
– Нет. К сожалению. Просто его паспорт сейчас оказался в кармане моего человека.
К «мерседесу» подъехал пикап и остановился почти вплотную — с той стороны, где сидел Хаген. Седой старикашка со слезящимися глазами протянул Хагену зеленый паспорт. Хаген, взяв паспорт, дал старикашке пачку денег, и пикап, резко рванув с места, понесся по желто-красной песчаной дороге к горам.
– Все, — повторил Хаген, — сейчас он ринется к себе в отель. А по дороге мы его возьмем.
– Вдвоем?
– Почему? Пикап будет ждать нас за поворотом. В него сядут наши люди. Они подставят этого седого жулика под машину Яна Пальма, и вам не придется улаживать скандал со здешней полицией, если даже он возникнет.
– Слушайте, приятель, я не люблю играть втемную. Почему я ничего не знал об этой операции?
– Только потому, что вас не было до утра, и Берлин поручил все провести мне... Вместе с вами...
– Ох, честолюбец, честолюбец! — проворчал Штирлиц. — Погубит вас честолюбие, Хаген.
– Едем, — сказал Хаген, — сейчас он двинет в отель.
Хаген оглянулся: из-за ангара, где стояли самолеты легиона «Кондор», медленно выползала тупая морда военного грузовика.
– Все, — повторил Хаген и по-мальчишески счастливо засмеялся. — Как по нотам.

«Ничего, — думал Ян, выжимая педаль акселератора, — я его оставил в столе. Или на столе. Просто я очень испугался... Не надо так паниковать. Через час будет самолет в Париж. Ничего. Самое главное, постараться быть спокойным. Как вареная телятина. Или как рисовый пудинг. А почему как пудинг?»
Ян не успел ответить на этот дурацкий вопрос. Вообще-то в минуты опасности он любил ставить себе дурацкие вопросы и давать на них смешные, но обязательно логические ответы — это давало ему какую-то разрядку. Он не успел ответить себе, потому что пикап, который он обгонял, вдруг резко взял влево, и Пальма затормозил, но пикап по-прежнему тянул влево; раздался хрусткий и тугой удар металла о металл, и Пальма почувствовал, как его машину бросило в кювет... На какое-то мгновение он ослеп, потому что вместо укатанной дороги он увидел красно-бурую, поросшую коричневой травой глыбистую глину, а потом инстинктивно зажмурился, когда серый сук распорол ветровое стекло льдистой пеленой, а после стало тихо... Он не помнил, сколько времени продолжалась тишина. Когда он смог снова соображать и чувствовать, он услышал спокойное урчание мотора и решил, что это была мгновенная галлюцинация, и ничего не случилось, и все будет хорошо, и он открыл глаза. Он увидел совсем другую машину и Хагена, который упирался ему пистолетом в грудь, став на колени на переднем сиденье машины, словно шаловливый мальчишка возле отца, сидевшего за рулем. Только вместо отца сидел штурмбанфюрер Штирлиц, который то и дело поглядывал в зеркальце на Яна. Заметив, что тот открыл глаза, Штирлиц сказал с обычной своей ленивой ухмылкой:
– Считайте, что первый тур вы проиграли. Сейчас начинается второй: он сложней, а потому интереснее. Не так ли, Хаген?
– Значительно интереснее, — согласился Хаген.
– И уберите парабеллум от его груди, — посоветовал Штирлиц, — а то господин Пальма решит, что мы хотим его убить. А ведь мы не собираемся его убивать, не так ли?
Машина въехала во двор маленького особняка в горах. Ян знал, что этот особнячок принадлежит политической разведке Гиммлера, куда работники фалангистской сегуридад не имели права доступа...

– Начнем с самого начала? — спросил Хаген.
– Что вы считаете началом? — спросил Пальма, осторожно потрогав пальцами марлевую наклейку на лбу.
– Самым началом я считаю место рождения, дату рождения, имя, — сказал Хаген.
– Ну, это неинтересно, — ответил Пальма. — В ваших архивах это все зафиксировано не единожды...
– Нам интересно, чтобы вы все это сказали сами, — сказал Штирлиц. — Не волнуясь, обстоятельно, припоминая детали, имена друзей и врагов...
– Ян Пальма, гражданин Латвии, рожден 21 мая 1910 года в поместье Клава Пальма, чрезвычайного и полномочного посла Латвии... Если можно, дайте мне таблетку пирамидона, у меня раскалывается голова.
– Сейчас я попрошу, — сказал Хаген. — И воды, видимо?
– Лучше глоток тинто, самого сухого.
– По-моему, в университете у вас красное вино было непопулярно? — спросил Штирлиц, пока Хаген, подойдя к двери, отдавал распоряжение. — Более популярной была красная идеология?
– В университете у нас было популярно виски, — ответил Пальма, поморщившись, и снова осторожно потрогал лоб, рассеченный в аварии. — Это активнее, чем вино и даже чем идеология...
– Погодите, погодите, — сказал Хаген, садясь верхом на свой стул, — мы рано перешли на университет. А ваша жизнь у отца в Индии? Ваша дружба с йогами?
– Он тогда был ребенком, — сказал Штирлиц, — а нас интересует начало его зрелости. А зрелость вам дал университет, нет?
– А меня больше интересует, как он угонял наш «мессершмитт» и убил Уго Лерста! — сказал Хаген.
– Погодите, дружище, — Штирлиц нахмурился. — Начнем по порядку — с университета.
– Все равно. Зрелость, Уго Лерст, университет, ваш «мессершмитт»... Только разговаривать я сейчас не смогу, — тихо сказал Пальма.
– Вы хотите заявить протест по поводу похищения? — спросил Хаген.
– Я понимаю, что это бесполезно, — ответил Пальма, — просто голова раскалывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31