— Коломба, ты здесь?
— Здесь, — ответил из-за стены женский голос.
О последующем он смог лишь догадываться, ибо ничего не видел в темноте. Марио взял лестницу, лежавшую на земле, приставил ее к стене, забрался по ней, спустил вниз корзину с едой.
И все. Слез сам, положил лестницу на прежнее место и, не задерживаясь, двинулся в обратном направлении.
Итак, все подозрения Панталеоне подтвердились. Как он и предполагал, Коломба и Джуберти обслуживали прятавшегося Маттео Орсини. Пищу они получали из замка, через Марио. В сыром виде, чтобы у прислуги не возникало вопросов, куда уходят блюда, не съеденные хозяевами.
С этим все было ясно. Загадка состояла в другом. Почему Марио воспользовался лестницей, когда мог просто выйти через калитку? Странно, конечно, но, возможно, такое поведение кастеляна — лишь мера предосторожности, решил Панталеоне и тем удовлетворился.
Тем более что ситуация в саду резко изменилась. Марио, пройдя полпути, неожиданно повернул к террасам, на свет фонаря Рафаэля.
Панталеоне обеспокоился. Кастелян, увидев, что мальчик ищет золотой флакончик в одиночестве, мог разгадать истинные намерения Панталеоне. И он последовал за Марио. Когда же тот поднялся на вторую террасу, свернул направо, к тому месту, где погасил фонарь.
И уже оттуда с криком: «Рафаэль! Рафаэль!» — побежал следом за Марио. громко топая сапогами.
Увидел как замер до того покачивающийся на ходу фонарь кастеляна. С третьей террасы Рафаэль со своим фонарем двинулся на крик.
— Я его нашел! — добавил Панталеоне. И действительно нашел, в том кармане, в который сам же и положил его. — Нашел! Нашел! — с триумфом повторял он, словно Колумб, открывший Америку.
У ступенек, ведущих на вторую террасу, Панталеоне остановился, подождал, пока подойдут Рафаэль и Марио,
— Вы его нашли? — голос Рафаэля переполняла печаль.
Панталеоне поднял болтающийся на золотой цепочке флакончик.
— Вот он! Но не грусти. За труды я дам тебе дукат. Так что в накладе ты не останешься.
— Вы искали его в темноте? — спросил Марио, и Панталеоне уловил нотку подозрительности в его голосе,
— Болван! — он воинственно выпятил подбородок. — Как я мог найти его в темноте? От радости я слишком резко тряхнул фонарь, вот он и погас,
Марио пристально смотрел на него.
— Странно. По пути сюда я не заметил фонаря.
— Я был за изгородью. Возможно, она заслоняла свет, — коротко ответил Панталеоне, понимая, что, пустившись в пространные объяснения, может лишь усилить подозрения кастеляна.
Они последовали в дом. Рафаэль не скрывал своего разочарования: пять, нет четыре дуката уплыли из-под носа. Марио подозрительно косился на Панталеоне. Последний улыбался во весь рот, не скрывая своего счастья, вспоминал, как мать надела талисман ему на шею, какие при этом говорила слова, против каких напастей талисман оберегал его, ложь слетала с его языка с такой же легкостью, как сбегает с холма весенний ручеек.
Но тем не менее, желая Марио покойной ночи, по суровому выражению лица кастеляна Панталеоне понял, что тот не верит ни единому его слову.
И улегшись в кровать, долго думал, к чему это может привести. Вновь вернулись мысли о непонятном поведении кастеляна, о том, как он доставит мессера Маттео Орсини пред светлые очи Чезаре Борджа.
Глава 5
Приняв решение, мессер Панталеоне приступил к его претворению в жизнь.
Наутро он отправился в предместье Пьевано, впервые после приезда в замок. Благо, нашелся и подходящий предлог: необходимость зашить сапог, разорвавшийся прошлой ночью в ходе поисков утерянного талисмана (голенище он предусмотрительно вспорол кинжалом),
Первым делом Панталеоне проследовал к сапожнику, в мастерской которого и пробыл, пока тот чинил разорванный сапог. От сапожника он заглянул в «Остерия дель Торо», вроде бы для того чтобы пропустить стаканчик вина, а на самом деле — чтобы отдать приказ своим солдатам. Приказ, естественно, был выполнен, и в сгустившихся сумерках солдаты, по одному и парами, пересекли подвесной мост и собрались в пустынном дворе замка. Последний, как мы знаем, не охранялся, так что вторжение прошло незамеченным.
Убедившись, что все войско в сборе, мессер Панталеоне, при оружии, в сапогах со шпорами, в плаще и со шляпой в руках, словно отправляющийся в дальнюю дорогу, широким шагом вошел в тот самый зал, где неделей раньше его встретили с таким радушием. Как и тогда, он застал графа Альмерико за чтением какого-то манускрипта в компании мадонны Фульвии.
Они повернулись к нему, удивленные столь разительной переменой в мессере Панталеоне. И действительно, теперь он более походил не на гостя, но завоевателя, пришедшего, чтобы указать прежним хозяевам их нынешнее место. Панталеоне не стал их томить, сразу объяснив что к чему.
— Мой господин, — обратился он к старому графу, — мне велено выполнить одно поручение, и десять крепких солдат внизу готовы оказать мне всяческое содействие, если возникнет такая необходимость. Или вы сами выдадите мне вашего племянника Маттео Орсини, который здесь прячется?
Они уставились на Панталеоне. Слова его поразили их, словно громом. Первой пришла в себя мадонна Фульвия. Брови ее сошлись у переносицы, глаза грозно сверкнули.
— Зачем вам понадобился Маттео?
— Его хочет видеть Чезаре Борджа, — последовал ответ. Теперь уже не было нужды скрывать, кто он такой. — Я послан сюда, чтобы арестовать Маттео по указанию герцога.
Вновь в зале повисла тяжелая тишина, в четыре глаза смотрели граф и его дочь на мессера Панталеоне. Но вот Альмерико закрыл книгу, и на губах его заиграла презрительная улыбка. Но заговорила опять мадонна Фульвия.
— Значит, все это время вы держали нас за идиотов. Лгали нам. Ваша физическая слабость, погоня, от которой вы спасались… Все это вы выдумали? — по голосу чувствовалось, что она до сих пор не может в это поверить.
— Цель оправдывает средства, — грубо ответил он. И хотя ни стыда, ни угрызений совести он не испытывал, под их презрительными взглядами ему было не по себе. — И хватит смотреть на меня. Перейдем к делу. Пошлите за предателем, которого вы прячете у себя.
Мадонна Фульвия гордо выпрямилась.
— Мой Бог! — воскликнула она. — Иуда, жалкий шпион! И я сидела с тобой за одним столом. Мы принимали тебя, как равного, — голос ее переполняли ужас и отвращение. — Мерзкая тварь! Вот для чего пришел ты к нам? Вот…
Пальцы старого графа коснулись ее руки, и она замолчала, повинуясь его невысказанной просьбе. Граф следовал своему учителю-стоику даже в такой трагической ситуации. Не зря же он столько лет посвятил изучению мудрости древних.
— Успокойся, дитя. Уважение к себе не позволяет обращаться в подобном тоне даже к таким ничтожествам, как этот человек, — сказал граф ровным, спокойным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45