— Но я почему-то склонен верить тебе. С тобой весело, и пока твои шутки не опротивят мне, ты останешься здесь и будешь жить в мире и довольствии. Но трепещи, если я узнаю, что ты попытался обмануть меня! — с неожиданной яростью воскликнул он. — Ты будешь умолять о смерти задолго до того, как она вырвет тебя из моих рук. Если тебе что-то известно, говори сейчас же, не бойся. В награду за честность я обещаю тебе жизнь и свободу.
— Повторяю, ваше превосходительство, — не моргнув глазом, произнес я, — я уже честно признался во всем.
Думаю, мои слова окончательно убедили его, что не стоит попусту тратить на меня время.
— Тогда убирайся, — огрызнулся он. — Меня ждут другие дела. Мариани, позаботься о Боккадоро; проследи, чтобы его устроили как следует.
Старик склонился перед ним в глубоком поклоне и, взяв в руку факел, знаком велел мне следовать за ним. Я тоже поклонился мессеру Рамиро и пошел за сенешалем, а за нами поспешил слуга с одеждой, в которой меня привезли сюда.
Мариани повел меня вверх по лестнице, поднимавшейся из зала на галерею, затем свернул в начинавшийся от галереи коридор и остановился перед дверью, за которой оказалась вполне прилично обставленная комната. Слуга положил мои вещи на табурет и сразу же удалился, однако старик чуть замешкался и пристально посмотрел на меня. Он как будто хотел о чем-то поговорить со мной, и в его взгляде сквозила такая мука, что я невольно опустил глаза. У меня возникло желание выразить ему свое сочувствие, постараться чем-то утешить его, но я не знал, можно ли доверять кому-нибудь из тех, кто находился в окружении губернатора Чезены. Вероятно, и он тоже испытывал сомнения на мой счет, поскольку ни одного слова так и не сорвалось с его бескровных, как у мертвеца, губ.
Оставшись в одиночестве, я первым делом подошел к единственному в комнате зарешеченному окну и выглянул наружу. Внизу, прямо передо мной, чернел широкий двор замка, где, наверное, не было недостатка в бодрствующих часовых. Я тяжело вздохнул — путь в этом направлении был отрезан, и ближайшую ночь мне предстояло провести здесь, в крепости Чезены. Постепенно мои мысли вновь вернулись к Паоле. «Каким образом ей удалось перехитрить облаву? — недоумевал я. — Как к ней отнесся приютивший нас крестьянин и что она думала о моем затянувшемся отсутствии?» Я сидел на краю кровати, обхватив голову руками и напрочь забыв о времени, и в моем воображении вставали картины одна невероятнее другой.
Было, наверное, за полночь, и в замке наступила полная тишина, когда до меня донеслись из коридора звуки осторожно крадущихся шагов. Повинуясь инстинкту самосохранения, я бесшумно встал и задул горевшую на столе свечу. Шаги стихли возле моей двери, и я услышал осторожный, царапающий звук. Это немного подбодрило меня. Дверь была не заперта, следовательно, вести себя подобным образом мог только тот, кто просил разрешения войти ко мне как друг, а не как враг и при этом хотел сохранить свой визит в тайне от остальных обитателей замка.
Я быстро подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла темная фигура. Каким-то чутьем я сразу угадал, что это Мариани, сенешаль замка Чезены. Зачем он явился: хотел ли помочь мне бежать отсюда или же искал помощи, чтобы отомстить за своего сына? Это мне предстояло вскоре узнать. Я посторонился, пропуская Мариани, и он молча прошел мимо меня в комнату. Откуда-то снизу, от пола, блеснул свет, и я увидел фонарь, который Мариани принес с собой, завернув в плащ. Он знаком пригласил меня сесть рядом с ним на кровать и прикрыл полой плаща фонарь так, чтобы его свет не попадал в окно.
— Мой друг, — приглушенным голосом произнес он, — я пришел, чтобы попытаться спасти вас.
— Говорите, — сдержанно ответил я. — Если надо, я готов действовать немедленно.
— Я так и думал, — удовлетворенно отозвался он. — Но прежде позвольте спросить: вы ли тот самый Боккадоро, придворный шут Пезаро, который сражался в доспехах синьора Джованни против мессера Рамиро дель Орка?
Я молча кивнул, подтверждая его догадку.
— Я слышал эту необычайную историю, — продолжал он. — Да и кто в Италии теперь не знает о ней? Все восхищаются вашей храбростью и находчивостью, а ведь положение, в котором вы тогда находились, казалось совершенно безвыходным. Это вселяет в меня надежду; возможно, помогая вам, мне удастся отомстить этому кровожадному чудовищу Рамиро.
— Не тяните, Мариани, — едва сдерживая нетерпение, пробормотал я. — Чего вы хотите от меня?
Но вместо слов я услышал сдавленные рыдания.
— Этот золотоволосый ангел, посланный мне в утешение в дни моей старости, — дрожащим голосом проговорил он, когда сумел наконец взять себя в руки, — этот мальчик, так безжалостно и бессмысленно убитый сегодня Рамиро, был моим единственным сыном. Я готов на все, чтобы отомстить за его смерть, но я подумал, что если смогу привлечь вас на свою сторону, то, объединив наши усилия, мы заставим его заплатить сполна за содеянное. Только эта мысль поддерживала меня в последние часы и не дала мне сойти с ума от горя. О, Боже милосердный! Мой бедный мальчик! Какой ужасной смертью ты умер! Зачем только я жил так долго!
— Ваш сын страдал всего несколько мгновений, а Рамиро за совершенное им злодеяние уготовано место в аду на веки вечные, — только и нашелся я сказать, но для него это было, конечно, слабым утешением.
— Так что же, по вашему мнению, мне нужно сделать? — спросил я затем, пытаясь отвлечь его от жуткой сцены гибели Беппо, которая вновь и вновь вставала перед его мысленным взором и которая — в этом не было сомнений — не изгладится из его памяти до гробовой доски.
— Вы слышали, как Лампаньяни поддел Рамиро насчет трех курьеров, прибывших за одну неделю из Читта-ди-Кастелло в Чезену, и, возможно, помните его таинственную фразу о шляпе, которую он словно ненароком обронил перед самым уходом?
— Разумеется, — ответил я. — И я не только хорошо помню, что и как тогда было сказано, но и успел сделать из этого весьма любопытные выводы.
Старик недоуменно взглянул на меня.
— Я думаю, что письмо, которое курьер вручил сегодня Рамиро, служит лишь для того, чтобы убаюкать подозрения чересчур любопытных, — поспешил я пояснить свои слова. — Настоящее послание, то самое, ради которого и был отправлен курьер, спрятано в его шляпе — возможно, даже без его ведома.
Он посмотрел на меня так, словно я был волшебником.
— Мессер Боккадоро... — начал он.
— Мое имя Бьянкомонте, — поправил я его, — Ладдзаро Бьянкомонте.
— Каким бы ни было ваше имя, — ответил он, — ваша проницательность заслуживает всяческого уважения. Вы угадали добрую половину из того, что я хотел сообщить вам. Интересно послушать, что вы думаете о содержании этих секретных писем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Повторяю, ваше превосходительство, — не моргнув глазом, произнес я, — я уже честно признался во всем.
Думаю, мои слова окончательно убедили его, что не стоит попусту тратить на меня время.
— Тогда убирайся, — огрызнулся он. — Меня ждут другие дела. Мариани, позаботься о Боккадоро; проследи, чтобы его устроили как следует.
Старик склонился перед ним в глубоком поклоне и, взяв в руку факел, знаком велел мне следовать за ним. Я тоже поклонился мессеру Рамиро и пошел за сенешалем, а за нами поспешил слуга с одеждой, в которой меня привезли сюда.
Мариани повел меня вверх по лестнице, поднимавшейся из зала на галерею, затем свернул в начинавшийся от галереи коридор и остановился перед дверью, за которой оказалась вполне прилично обставленная комната. Слуга положил мои вещи на табурет и сразу же удалился, однако старик чуть замешкался и пристально посмотрел на меня. Он как будто хотел о чем-то поговорить со мной, и в его взгляде сквозила такая мука, что я невольно опустил глаза. У меня возникло желание выразить ему свое сочувствие, постараться чем-то утешить его, но я не знал, можно ли доверять кому-нибудь из тех, кто находился в окружении губернатора Чезены. Вероятно, и он тоже испытывал сомнения на мой счет, поскольку ни одного слова так и не сорвалось с его бескровных, как у мертвеца, губ.
Оставшись в одиночестве, я первым делом подошел к единственному в комнате зарешеченному окну и выглянул наружу. Внизу, прямо передо мной, чернел широкий двор замка, где, наверное, не было недостатка в бодрствующих часовых. Я тяжело вздохнул — путь в этом направлении был отрезан, и ближайшую ночь мне предстояло провести здесь, в крепости Чезены. Постепенно мои мысли вновь вернулись к Паоле. «Каким образом ей удалось перехитрить облаву? — недоумевал я. — Как к ней отнесся приютивший нас крестьянин и что она думала о моем затянувшемся отсутствии?» Я сидел на краю кровати, обхватив голову руками и напрочь забыв о времени, и в моем воображении вставали картины одна невероятнее другой.
Было, наверное, за полночь, и в замке наступила полная тишина, когда до меня донеслись из коридора звуки осторожно крадущихся шагов. Повинуясь инстинкту самосохранения, я бесшумно встал и задул горевшую на столе свечу. Шаги стихли возле моей двери, и я услышал осторожный, царапающий звук. Это немного подбодрило меня. Дверь была не заперта, следовательно, вести себя подобным образом мог только тот, кто просил разрешения войти ко мне как друг, а не как враг и при этом хотел сохранить свой визит в тайне от остальных обитателей замка.
Я быстро подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла темная фигура. Каким-то чутьем я сразу угадал, что это Мариани, сенешаль замка Чезены. Зачем он явился: хотел ли помочь мне бежать отсюда или же искал помощи, чтобы отомстить за своего сына? Это мне предстояло вскоре узнать. Я посторонился, пропуская Мариани, и он молча прошел мимо меня в комнату. Откуда-то снизу, от пола, блеснул свет, и я увидел фонарь, который Мариани принес с собой, завернув в плащ. Он знаком пригласил меня сесть рядом с ним на кровать и прикрыл полой плаща фонарь так, чтобы его свет не попадал в окно.
— Мой друг, — приглушенным голосом произнес он, — я пришел, чтобы попытаться спасти вас.
— Говорите, — сдержанно ответил я. — Если надо, я готов действовать немедленно.
— Я так и думал, — удовлетворенно отозвался он. — Но прежде позвольте спросить: вы ли тот самый Боккадоро, придворный шут Пезаро, который сражался в доспехах синьора Джованни против мессера Рамиро дель Орка?
Я молча кивнул, подтверждая его догадку.
— Я слышал эту необычайную историю, — продолжал он. — Да и кто в Италии теперь не знает о ней? Все восхищаются вашей храбростью и находчивостью, а ведь положение, в котором вы тогда находились, казалось совершенно безвыходным. Это вселяет в меня надежду; возможно, помогая вам, мне удастся отомстить этому кровожадному чудовищу Рамиро.
— Не тяните, Мариани, — едва сдерживая нетерпение, пробормотал я. — Чего вы хотите от меня?
Но вместо слов я услышал сдавленные рыдания.
— Этот золотоволосый ангел, посланный мне в утешение в дни моей старости, — дрожащим голосом проговорил он, когда сумел наконец взять себя в руки, — этот мальчик, так безжалостно и бессмысленно убитый сегодня Рамиро, был моим единственным сыном. Я готов на все, чтобы отомстить за его смерть, но я подумал, что если смогу привлечь вас на свою сторону, то, объединив наши усилия, мы заставим его заплатить сполна за содеянное. Только эта мысль поддерживала меня в последние часы и не дала мне сойти с ума от горя. О, Боже милосердный! Мой бедный мальчик! Какой ужасной смертью ты умер! Зачем только я жил так долго!
— Ваш сын страдал всего несколько мгновений, а Рамиро за совершенное им злодеяние уготовано место в аду на веки вечные, — только и нашелся я сказать, но для него это было, конечно, слабым утешением.
— Так что же, по вашему мнению, мне нужно сделать? — спросил я затем, пытаясь отвлечь его от жуткой сцены гибели Беппо, которая вновь и вновь вставала перед его мысленным взором и которая — в этом не было сомнений — не изгладится из его памяти до гробовой доски.
— Вы слышали, как Лампаньяни поддел Рамиро насчет трех курьеров, прибывших за одну неделю из Читта-ди-Кастелло в Чезену, и, возможно, помните его таинственную фразу о шляпе, которую он словно ненароком обронил перед самым уходом?
— Разумеется, — ответил я. — И я не только хорошо помню, что и как тогда было сказано, но и успел сделать из этого весьма любопытные выводы.
Старик недоуменно взглянул на меня.
— Я думаю, что письмо, которое курьер вручил сегодня Рамиро, служит лишь для того, чтобы убаюкать подозрения чересчур любопытных, — поспешил я пояснить свои слова. — Настоящее послание, то самое, ради которого и был отправлен курьер, спрятано в его шляпе — возможно, даже без его ведома.
Он посмотрел на меня так, словно я был волшебником.
— Мессер Боккадоро... — начал он.
— Мое имя Бьянкомонте, — поправил я его, — Ладдзаро Бьянкомонте.
— Каким бы ни было ваше имя, — ответил он, — ваша проницательность заслуживает всяческого уважения. Вы угадали добрую половину из того, что я хотел сообщить вам. Интересно послушать, что вы думаете о содержании этих секретных писем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59