Как спасти ее? Мое присутствие ничуть не помешает Рамиро исполнить свой дьявольский замысел. Завтра утром рядом с пустым гробом обнаружат безжизненное тело Ладдзаро Бьянкомонте; это даст жителям Пезаро богатую пищу для размышлений, но вывод, к которому они придут, едва ли будет сильно отличаться от того, что я уже успел сделать.
Глава XIV
REQUIESCAT!
[Requiescat — первое слово ритуальной фразы «Requiescat in расе» («Да почиет с миром», лат.)]
Странные и загадочные вещи способен иногда творить ужас с людьми. Одних он парализует, лишая возможности активно действовать и связно мыслить; страшась смерти, эти несчастные словно начинают заранее умирать. У других же, наоборот, сверхъестественно обостряются все рефлексы, главный из которых, инстинкт самосохранения, побуждает их к смелым и решительным действиям.
Я, слава Богу, принадлежал к числу последних. Первый испуг, сколь бы сильным он ни был, длился не более секунды, а уже в следующее мгновение я чувствовал себя самим собой и был спокоен как никогда. Пускай в моем лице не осталось ни кровинки и сердце едва колотилось в груди, но мозг работал четко и ясно, и руки не отказывались служить мне. Мадонну Паолу необходимо было куда-то срочно спрятать, и едва такая мысль пришла мне в голову, как я уже знал, где именно это можно сделать. Иного шанса спастись у нас не было; сейчас приходилось уповать только на Господа, да еще на то, что мессер Рамиро не догадается как следует обыскать церковь.
Собственно говоря, главная часть моего плана и состояла в том, чтобы убедить Рамиро в бессмысленности и даже небезопасности такого обыска. В моем распоряжении оставались считанные минуты, но я надеялся, что даже за столь короткое время я успею осуществить свой замысел, поскольку церковная дверь была крепкой, и взломщикам придется открывать ее, не создавая особого шума, чтобы не разбудить жителей окрестных домов и не сделать их невольными свидетелями происходящего.
Не знаю, какими инструментами пользовался сбирр Рамиро, но он уже приступил к работе, и я ясно слышал мягкий хрустящий звук стали, вгрызающейся в дерево. Надо было действовать, и немедленно. Я осторожно поднял мадонну Паолу и переместил ее со скамьи на пол, предусмотрительно расстелив там свой плащ. Затем, двигаясь по-кошачьи быстро и бесшумно, я обогнул катафалк и поднял лежавшую на полу крышку гроба. Вернувшись к скамье, я влез на нее со своей ношей в руках и установил крышку в том же положении, в котором она находилась до того, как я открыл ее. Я подобрал с пола гробовой покров, закрыл им гроб и катафалк и аккуратно расправил так, чтобы ни у кого не возникла мысль, что кто-то мог потревожить его в эти ночные часы. Соблюдая предельную осторожность, я отволок на прежнее место скамью, легко, как перышко, подхватил на руки мадонну Паолу и поспешил прочь из круга света, созданного пламенем свечей, в непроницаемую тьму.
Двигаясь, как во сне — убегая от врага всегда кажется, что стоишь на месте, — я преодолел расстояние между катафалком и алтарем и со всего размаху ударился о поручни, отделявшие алтарную часть, которые я сослепу, не успев привыкнуть к темноте, не заметил. На секунду я замер как вкопанный, опасаясь, что те, снаружи, услышат грохот, который я произвел своим неловким движением, но хрустящий звук металла, крошащего дерево, не прервался ни на одно мгновение, и у меня немного отлегло от сердца.
Двумя прыжками я взял несколько ведущих вверх ступенек и, обогнув алтарь справа, с облегчением вздохнул: слава Богу, мои предположения подтвердились. Алтарь церкви Святого Доминика был устроен так же, как алтари большинства известных мне церквей, и его отделял от восточной стены узкий проход чуть более шага в ширину. Именно это место я избрал в качестве нашего убежища, и туда я, насколько смог, втащил мадонну Паолу, завернутую в мой плащ.
Едва я опустил ее на пол, как в дальнем конце церкви раздался громкий треск, и я понял, что сбирру удалось справиться с замком. Я осторожно высунул голову из своего укрытия; на таком расстоянии, да еще в темноте, трудно было что-либо разглядеть, однако я увидел, как колыхнулись тени, отбрасываемые пламенем свечей на стены, и догадался, что это открылась наружная дверь и Рамиро вместе со своими сообщниками уже находится внутри храма. Вскоре я уловил звуки шагов, осторожно приближавшиеся к катафалку, а затем увидел резко очерченные, выхваченные светом из темноты силуэты.
Их было пятеро. Некоторое время они о чем-то негромко совещались, стоя перед катафалком, и хотя их голоса гулко отдавались под каменными сводами, я не мог разобрать ни слова из того, о чем они говорили. Наконец Рамиро — я узнал его по огромному росту — шагнул вперед, резким движением сорвал с гроба покров, а один из его людей подтащил поближе к катафалку ту же самую скамью, которой чуть раньше пользовался я.
— Растяните плащ, — более уверенным тоном проговорил Рамиро.
Четверо солдат немедленно исполнили его приказ и, взявшись каждый за свой угол плаща, встали рядом с катафалком. Вероятно, именно таким способом они собирались вынести мадонну Паолу отсюда. Рамиро влез на скамью и взялся руками за крышку гроба. Нетрудно было догадаться, о чем он думал в эту минуту и каким дьявольским торжеством переполнялась его черная душа. Еще бы, мессер Рамиро дель Орка, губернатор Чезены, перехитрил синьора Филиппо ди Сантафьор, перехитрил всех нас, в том числе и саму мадонну Паолу, и, что самое главное, умудрился не оставить за собой никаких следов, свидетельствующих о том, чьих это рук дело!
Но Судьба, этот величайший шут всех времен и народов, любит развлекаться тем, что, готовясь нанести сокрушительный удар, сперва вселяет безумные надежды и манит несбыточными обещаниями. И когда раздался взрыв проклятий, столь неуместных здесь, в церкви, я понял, что нынешний случай явился еще одним подтверждением этого правила.
— Черт побери! Гроб пуст! — донеслись до меня его восклицания, весьма напоминавшие рычание потревоженного медведя в берлоге; затем я услышал уже знакомый мне звук падения крышки гроба на пол, а вслед за этим меня едва не оглушил еще более страшный грохот, от которого, казалось, затряслись даже стены — Рамиро, давая выход закипевшей в нем ярости, опрокинул катафалк.
Он спрыгнул со скамейки, и от его былой осторожности не осталось и следа.
— Это дело рук сладкоречивого мерзавца Филиппо! — заорал он. — Нас заманили в ловушку, а вы, дурачье, даже ничего не подозревали.
Я легко мог представить себе, как в уголках рта Рамиро появилась пена, как вздулись жилы у него на висках и с каким безумием глядели его вытаращенные от ужаса глаза, — ведь губернатор Чезены, несмотря на свои внушительные габариты, всегда был и оставался изрядным трусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Глава XIV
REQUIESCAT!
[Requiescat — первое слово ритуальной фразы «Requiescat in расе» («Да почиет с миром», лат.)]
Странные и загадочные вещи способен иногда творить ужас с людьми. Одних он парализует, лишая возможности активно действовать и связно мыслить; страшась смерти, эти несчастные словно начинают заранее умирать. У других же, наоборот, сверхъестественно обостряются все рефлексы, главный из которых, инстинкт самосохранения, побуждает их к смелым и решительным действиям.
Я, слава Богу, принадлежал к числу последних. Первый испуг, сколь бы сильным он ни был, длился не более секунды, а уже в следующее мгновение я чувствовал себя самим собой и был спокоен как никогда. Пускай в моем лице не осталось ни кровинки и сердце едва колотилось в груди, но мозг работал четко и ясно, и руки не отказывались служить мне. Мадонну Паолу необходимо было куда-то срочно спрятать, и едва такая мысль пришла мне в голову, как я уже знал, где именно это можно сделать. Иного шанса спастись у нас не было; сейчас приходилось уповать только на Господа, да еще на то, что мессер Рамиро не догадается как следует обыскать церковь.
Собственно говоря, главная часть моего плана и состояла в том, чтобы убедить Рамиро в бессмысленности и даже небезопасности такого обыска. В моем распоряжении оставались считанные минуты, но я надеялся, что даже за столь короткое время я успею осуществить свой замысел, поскольку церковная дверь была крепкой, и взломщикам придется открывать ее, не создавая особого шума, чтобы не разбудить жителей окрестных домов и не сделать их невольными свидетелями происходящего.
Не знаю, какими инструментами пользовался сбирр Рамиро, но он уже приступил к работе, и я ясно слышал мягкий хрустящий звук стали, вгрызающейся в дерево. Надо было действовать, и немедленно. Я осторожно поднял мадонну Паолу и переместил ее со скамьи на пол, предусмотрительно расстелив там свой плащ. Затем, двигаясь по-кошачьи быстро и бесшумно, я обогнул катафалк и поднял лежавшую на полу крышку гроба. Вернувшись к скамье, я влез на нее со своей ношей в руках и установил крышку в том же положении, в котором она находилась до того, как я открыл ее. Я подобрал с пола гробовой покров, закрыл им гроб и катафалк и аккуратно расправил так, чтобы ни у кого не возникла мысль, что кто-то мог потревожить его в эти ночные часы. Соблюдая предельную осторожность, я отволок на прежнее место скамью, легко, как перышко, подхватил на руки мадонну Паолу и поспешил прочь из круга света, созданного пламенем свечей, в непроницаемую тьму.
Двигаясь, как во сне — убегая от врага всегда кажется, что стоишь на месте, — я преодолел расстояние между катафалком и алтарем и со всего размаху ударился о поручни, отделявшие алтарную часть, которые я сослепу, не успев привыкнуть к темноте, не заметил. На секунду я замер как вкопанный, опасаясь, что те, снаружи, услышат грохот, который я произвел своим неловким движением, но хрустящий звук металла, крошащего дерево, не прервался ни на одно мгновение, и у меня немного отлегло от сердца.
Двумя прыжками я взял несколько ведущих вверх ступенек и, обогнув алтарь справа, с облегчением вздохнул: слава Богу, мои предположения подтвердились. Алтарь церкви Святого Доминика был устроен так же, как алтари большинства известных мне церквей, и его отделял от восточной стены узкий проход чуть более шага в ширину. Именно это место я избрал в качестве нашего убежища, и туда я, насколько смог, втащил мадонну Паолу, завернутую в мой плащ.
Едва я опустил ее на пол, как в дальнем конце церкви раздался громкий треск, и я понял, что сбирру удалось справиться с замком. Я осторожно высунул голову из своего укрытия; на таком расстоянии, да еще в темноте, трудно было что-либо разглядеть, однако я увидел, как колыхнулись тени, отбрасываемые пламенем свечей на стены, и догадался, что это открылась наружная дверь и Рамиро вместе со своими сообщниками уже находится внутри храма. Вскоре я уловил звуки шагов, осторожно приближавшиеся к катафалку, а затем увидел резко очерченные, выхваченные светом из темноты силуэты.
Их было пятеро. Некоторое время они о чем-то негромко совещались, стоя перед катафалком, и хотя их голоса гулко отдавались под каменными сводами, я не мог разобрать ни слова из того, о чем они говорили. Наконец Рамиро — я узнал его по огромному росту — шагнул вперед, резким движением сорвал с гроба покров, а один из его людей подтащил поближе к катафалку ту же самую скамью, которой чуть раньше пользовался я.
— Растяните плащ, — более уверенным тоном проговорил Рамиро.
Четверо солдат немедленно исполнили его приказ и, взявшись каждый за свой угол плаща, встали рядом с катафалком. Вероятно, именно таким способом они собирались вынести мадонну Паолу отсюда. Рамиро влез на скамью и взялся руками за крышку гроба. Нетрудно было догадаться, о чем он думал в эту минуту и каким дьявольским торжеством переполнялась его черная душа. Еще бы, мессер Рамиро дель Орка, губернатор Чезены, перехитрил синьора Филиппо ди Сантафьор, перехитрил всех нас, в том числе и саму мадонну Паолу, и, что самое главное, умудрился не оставить за собой никаких следов, свидетельствующих о том, чьих это рук дело!
Но Судьба, этот величайший шут всех времен и народов, любит развлекаться тем, что, готовясь нанести сокрушительный удар, сперва вселяет безумные надежды и манит несбыточными обещаниями. И когда раздался взрыв проклятий, столь неуместных здесь, в церкви, я понял, что нынешний случай явился еще одним подтверждением этого правила.
— Черт побери! Гроб пуст! — донеслись до меня его восклицания, весьма напоминавшие рычание потревоженного медведя в берлоге; затем я услышал уже знакомый мне звук падения крышки гроба на пол, а вслед за этим меня едва не оглушил еще более страшный грохот, от которого, казалось, затряслись даже стены — Рамиро, давая выход закипевшей в нем ярости, опрокинул катафалк.
Он спрыгнул со скамейки, и от его былой осторожности не осталось и следа.
— Это дело рук сладкоречивого мерзавца Филиппо! — заорал он. — Нас заманили в ловушку, а вы, дурачье, даже ничего не подозревали.
Я легко мог представить себе, как в уголках рта Рамиро появилась пена, как вздулись жилы у него на висках и с каким безумием глядели его вытаращенные от ужаса глаза, — ведь губернатор Чезены, несмотря на свои внушительные габариты, всегда был и оставался изрядным трусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59