", и девочка с неожиданной силой
дернула Мутанта за локоть, снова повернув к себе.
- Ты зачем? - угрожающе спросила она. - К нам же никто не придет,
если узнают, что ты с нами знался! Ты кто? Тебе чего? Ты злой?!
Стало тихо.
- Здесь не получается быть ни злым, ни добрым, - наконец произнес
мальчик, холодно глядя в ее громадные раскаленные глаза. - Только тупым.
- Не ври! Тетенька добрая! Она меня приютила, кормит, поит,
заботится! Я ее люблю! А тупые не любят!
- Любят, - сказал мальчик. - Только - тупо.
Девочка вдруг растерялась.
- Да? - обезоруженно переспросила она.
Мальчик не двигался.
- Ты умный? - спросила она почти опасливо.
Он чуть улыбнулся ледяной, презрительной улыбкой.
Под гортанные колокола пружин тетенька вдруг повернулась к стене -
всхлипывая, что-то жалко бормоча и причитая, уткнулась в подушку. Мальчик
молчал, его узкое лицо было неподвижно как маска.
- Ты нас правда завтра уведешь? - едва слышно спросила девочка. Он
молчал. - Ты забыл все, да? Я знаю, так бывает, это просто болезнь, -
робко попыталась она его ободрить. - Это называется ам... ам... - с
беспомощной злостью выдохнула воздух носом. - Забыла. Учитель знает.
Учитель самый умный.
Мальчик молчал, по-прежнему глядя на нее так, словно она была
насекомым. Она отступила на шажок.
- Ты послушай его, - упавшим голосом посоветовала она. - В три часа.
Он тебе все-все объяснит.
Мальчик молчал. Она поколебалась и снова спросила:
- Ты злой?
Он повернулся и ушел.
...Глаза учителя горели безумным огнем. Изо рта брызгала слюна, когда
он, выбрасывая вверх иссохшие желтые руки так, что широкие рукава валились
на плечи, кричал:
- Мерзость, мерзость, мерзость! Стекла у людей вместо глаз, камни
вместо сердец, лишайник вместо душ! И господь расколол стекла, расплавил
камни, истолок лишайник! Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
- Радуемся! Радуемся! Радуемся! - нестройно, но громко, с подъемом
скандировал класс - два десятка детей, теряющихся в сумраке рядом с ярко
высвеченной фигурой на кафедре.
- И оставил господь вас, чтобы вы продолжили чистую муку его! И
оставил господь других, чтобы вы узрели позор их! И оставил господь меня,
чтобы я наставил вас! Радуйтесь!
- Радуемся, радуемся, радуемся!
Мальчик не пришел. Не смея вертеться, девочка косила так и этак,
оглядывая приспособленный под класс бетонный бункер, подтягивала нараспев
за всеми - и ей было отчего-то так горько, как иногда бывало по утрам,
когда распадался, крошился сон о радуге, луге и песчаном дне речки,
отчетливо видимом сквозь напоенную солнцем воду.
- Позор умрет! Умрет! И среди пустынь останемся я и вы, чтобы начать
все сызнова без прикрас! Радуйтесь!
- Радуемся!
- Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Кто первый скажет: люблю, тот - враг господень! Кто первый скажет:
возьми, тот - враг господень! Кто первый скажет: живи, тот - враг
господень! Ибо человек сделан так: любя, алчет любви; давая, алчет, чтобы
дали ему; оживляя, алчет властвовать оживленным. Я узнал это и сказал вам.
Радуйтесь!
- Радуемся!
- Кто первый скажет: ненавижу, тот - враг господень! Кто первый
скажет: дай, тот - враг господень! Кто первый скажет: умри, тот - враг
господень! Ибо человек сделан так: ненавидит, когда хотел любить, но не
преуспел; берет, когда хотел дать, но не было, что дать; убивает, когда
хотел оживить, но не имел достаточно жизни. Я узнал это и сказал вам.
Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Ничему не верьте! Ничего нет, все суть одно - друг другу соблазн,
боль и потрава. Только - радуйтесь!
- Радуемся! Радуемся! Радуемся!
Мальчик беззвучно выступил из темноты. Лампы били мимо, но он словно
светился собственным ледяным свечением. Девочка вскочила. Рванулась было
навстречу - но он не замечал ее.
- Изыди!! - каркнул учитель, упершись руками в край кафедры и
перегнувшись вперед.
- Я много думал об этом, - спокойно проговорил мальчик. - Не
волнуйся, я уйду скоро. Но мне не с кем поговорить. А тебя, я смотрю, тоже
волнуют эти вопросы. Хотя твои ответы какие-то жалкие... Беспомощные. Ты
считаешь, беда в том, что детей готовят к жизни более интересной и
ласковой, чем она есть? Оттого люди так беспощадно не понимают никого... и
не ценят. Оттого даже самая преданная любовь кажется блеклым, ленивым,
корыстным притворством по сравнению с тем, чего ждал. Знаешь, я не помню
детства. Но знаю, чувствую, что оно было обманом... или все, что теперь, -
обман. Одно исключает другое...
Девочка, подавшись к нему, ловила каждое слово - и не понимала.
Смутно ощущала она жуткие массивы, пласты, каменно клокочущие за каждой
фразой - но лишь когда он произнес "беспомощные", ее сердце в ответ
зазвенело долгожданной болью и дыхание перехватило от сопричастности,
почти растворения в том, кто вдруг сумел назвать ее главное чувство,
высказать которое ей самой было негде и нечем. Беспомощные, повторила она
про себя, давясь слезами от пронзительной жалости. Беспомощные. Мы такие
беспомощные!
- Но в развалинах много книг, я читал. Были периоды, когда
воспитывали так, как ты. И дети вырастали неспособные создавать, годные
лишь выполнять приказы, я читал. Как правило, приказы убийц. Потому что
больше всех приказывают именно убийцы, а уклонение - всегда... чревато
повиновением. Почему так? Мне кажется, те, в ком детство укоренилось
прочно, всю жизнь стараются сделать все вокруг таким же чудесным, каким
оно им казалось. Из этого - и подвиги, и ошибки. А остальные - им не о чем
мечтать, понимаешь? Они хотят самых простых вещей и отделываются от жизни
исполнением традиций и инструкций. Как ты думаешь?
Учитель сжал кулаки. Грохнула дверь. Два нервозных, повелительных
ответа ударили почти одновременно:
- Изыди!!
- Не двигаться!!
Трое стражников в масках уже держали мальчика в перекрестии
автоматных стволов.
- Нам нужен только Мутант! - крикнул один, но кто-то непроизвольно
шевельнулся, и над головами, грохоча, пролетел невидимый горячий ветер, с
оттяжкой хлестнув бетонную стену.
Девочка не поняла, как оказалась на полу.
- Не валяйте дурака! Нам нужен только Мутант! - проревел всевластный
голос где-то высоко-высоко, затем раздались шаги. И опять грохнула дверь.
Девочка, сжавшись, лежала и видела лишь ботинки соседа у себя перед носом.
- Радуйтесь!! - что было сил закричал учитель. Класс неуверенно
подхватил - один голосок, потом, два, пять... Дети выпрямлялись за
столами, вразнобой поднимали спрятанные головы, а девочка, вздрагивая,
лежала и беззвучно плакала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
дернула Мутанта за локоть, снова повернув к себе.
- Ты зачем? - угрожающе спросила она. - К нам же никто не придет,
если узнают, что ты с нами знался! Ты кто? Тебе чего? Ты злой?!
Стало тихо.
- Здесь не получается быть ни злым, ни добрым, - наконец произнес
мальчик, холодно глядя в ее громадные раскаленные глаза. - Только тупым.
- Не ври! Тетенька добрая! Она меня приютила, кормит, поит,
заботится! Я ее люблю! А тупые не любят!
- Любят, - сказал мальчик. - Только - тупо.
Девочка вдруг растерялась.
- Да? - обезоруженно переспросила она.
Мальчик не двигался.
- Ты умный? - спросила она почти опасливо.
Он чуть улыбнулся ледяной, презрительной улыбкой.
Под гортанные колокола пружин тетенька вдруг повернулась к стене -
всхлипывая, что-то жалко бормоча и причитая, уткнулась в подушку. Мальчик
молчал, его узкое лицо было неподвижно как маска.
- Ты нас правда завтра уведешь? - едва слышно спросила девочка. Он
молчал. - Ты забыл все, да? Я знаю, так бывает, это просто болезнь, -
робко попыталась она его ободрить. - Это называется ам... ам... - с
беспомощной злостью выдохнула воздух носом. - Забыла. Учитель знает.
Учитель самый умный.
Мальчик молчал, по-прежнему глядя на нее так, словно она была
насекомым. Она отступила на шажок.
- Ты послушай его, - упавшим голосом посоветовала она. - В три часа.
Он тебе все-все объяснит.
Мальчик молчал. Она поколебалась и снова спросила:
- Ты злой?
Он повернулся и ушел.
...Глаза учителя горели безумным огнем. Изо рта брызгала слюна, когда
он, выбрасывая вверх иссохшие желтые руки так, что широкие рукава валились
на плечи, кричал:
- Мерзость, мерзость, мерзость! Стекла у людей вместо глаз, камни
вместо сердец, лишайник вместо душ! И господь расколол стекла, расплавил
камни, истолок лишайник! Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
- Радуемся! Радуемся! Радуемся! - нестройно, но громко, с подъемом
скандировал класс - два десятка детей, теряющихся в сумраке рядом с ярко
высвеченной фигурой на кафедре.
- И оставил господь вас, чтобы вы продолжили чистую муку его! И
оставил господь других, чтобы вы узрели позор их! И оставил господь меня,
чтобы я наставил вас! Радуйтесь!
- Радуемся, радуемся, радуемся!
Мальчик не пришел. Не смея вертеться, девочка косила так и этак,
оглядывая приспособленный под класс бетонный бункер, подтягивала нараспев
за всеми - и ей было отчего-то так горько, как иногда бывало по утрам,
когда распадался, крошился сон о радуге, луге и песчаном дне речки,
отчетливо видимом сквозь напоенную солнцем воду.
- Позор умрет! Умрет! И среди пустынь останемся я и вы, чтобы начать
все сызнова без прикрас! Радуйтесь!
- Радуемся!
- Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Кто первый скажет: люблю, тот - враг господень! Кто первый скажет:
возьми, тот - враг господень! Кто первый скажет: живи, тот - враг
господень! Ибо человек сделан так: любя, алчет любви; давая, алчет, чтобы
дали ему; оживляя, алчет властвовать оживленным. Я узнал это и сказал вам.
Радуйтесь!
- Радуемся!
- Кто первый скажет: ненавижу, тот - враг господень! Кто первый
скажет: дай, тот - враг господень! Кто первый скажет: умри, тот - враг
господень! Ибо человек сделан так: ненавидит, когда хотел любить, но не
преуспел; берет, когда хотел дать, но не было, что дать; убивает, когда
хотел оживить, но не имел достаточно жизни. Я узнал это и сказал вам.
Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Ничему не верьте! Ничего нет, все суть одно - друг другу соблазн,
боль и потрава. Только - радуйтесь!
- Радуемся! Радуемся! Радуемся!
Мальчик беззвучно выступил из темноты. Лампы били мимо, но он словно
светился собственным ледяным свечением. Девочка вскочила. Рванулась было
навстречу - но он не замечал ее.
- Изыди!! - каркнул учитель, упершись руками в край кафедры и
перегнувшись вперед.
- Я много думал об этом, - спокойно проговорил мальчик. - Не
волнуйся, я уйду скоро. Но мне не с кем поговорить. А тебя, я смотрю, тоже
волнуют эти вопросы. Хотя твои ответы какие-то жалкие... Беспомощные. Ты
считаешь, беда в том, что детей готовят к жизни более интересной и
ласковой, чем она есть? Оттого люди так беспощадно не понимают никого... и
не ценят. Оттого даже самая преданная любовь кажется блеклым, ленивым,
корыстным притворством по сравнению с тем, чего ждал. Знаешь, я не помню
детства. Но знаю, чувствую, что оно было обманом... или все, что теперь, -
обман. Одно исключает другое...
Девочка, подавшись к нему, ловила каждое слово - и не понимала.
Смутно ощущала она жуткие массивы, пласты, каменно клокочущие за каждой
фразой - но лишь когда он произнес "беспомощные", ее сердце в ответ
зазвенело долгожданной болью и дыхание перехватило от сопричастности,
почти растворения в том, кто вдруг сумел назвать ее главное чувство,
высказать которое ей самой было негде и нечем. Беспомощные, повторила она
про себя, давясь слезами от пронзительной жалости. Беспомощные. Мы такие
беспомощные!
- Но в развалинах много книг, я читал. Были периоды, когда
воспитывали так, как ты. И дети вырастали неспособные создавать, годные
лишь выполнять приказы, я читал. Как правило, приказы убийц. Потому что
больше всех приказывают именно убийцы, а уклонение - всегда... чревато
повиновением. Почему так? Мне кажется, те, в ком детство укоренилось
прочно, всю жизнь стараются сделать все вокруг таким же чудесным, каким
оно им казалось. Из этого - и подвиги, и ошибки. А остальные - им не о чем
мечтать, понимаешь? Они хотят самых простых вещей и отделываются от жизни
исполнением традиций и инструкций. Как ты думаешь?
Учитель сжал кулаки. Грохнула дверь. Два нервозных, повелительных
ответа ударили почти одновременно:
- Изыди!!
- Не двигаться!!
Трое стражников в масках уже держали мальчика в перекрестии
автоматных стволов.
- Нам нужен только Мутант! - крикнул один, но кто-то непроизвольно
шевельнулся, и над головами, грохоча, пролетел невидимый горячий ветер, с
оттяжкой хлестнув бетонную стену.
Девочка не поняла, как оказалась на полу.
- Не валяйте дурака! Нам нужен только Мутант! - проревел всевластный
голос где-то высоко-высоко, затем раздались шаги. И опять грохнула дверь.
Девочка, сжавшись, лежала и видела лишь ботинки соседа у себя перед носом.
- Радуйтесь!! - что было сил закричал учитель. Класс неуверенно
подхватил - один голосок, потом, два, пять... Дети выпрямлялись за
столами, вразнобой поднимали спрятанные головы, а девочка, вздрагивая,
лежала и беззвучно плакала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23