Назвать его – все равно, что убить… но не назвать – хуже, чем убить. Я не знаю, что за смертельная опасность поджидает меня и тех, кого я назову – но какой бы она ни была, Тхиа к ней не готов. Он не готов, он не может, он не умеет… и я не должен… но у меня нет выбора. Я не могу отказать ему – такое оскорбление хуже смерти. Он доверился мне всей душой… и я не могу в эту душу плюнуть отказом. Я не могу запретить ему отшвырнуть всю свою непрожитую жизнь, словно ненужную ветошь и последовать за мной.
Хотя бы потому, что он меня не послушается.
Тхиа воздвигся в дверях, и выражение его лица было странно зыбким, одновременно готовым и просиять радостью, и скривиться презрительным неповиновением, а то и вспыхнуть гневом.
Ты не откажешь , говорили его глаза. Ты не посмеешь назвать другого.
Я обреченно вздохнул.
– Младший ученик Майон Тхиа, – поинтересовался я самым ровным голосом, на какой только был способен. – Тебе когда-нибудь говорили, что подслушивать нехорошо.
– Да, мастер, – твердо и решительно ответил Тхиа. – Но я все равно буду.
Хайет сдавленно не то хмыкнул, не то и вовсе рассмеялся.
– И младший ученик Майон Тхиа, – произнес я.
– А что, – раздумчиво молвил Ирхада. – Занятно. Да.
Не знаю, что бы я сотворил – или что бы со мной сотворилось – вздумай Патриархи и дальше медлить. Но им, не иначе, тоже не терпелось. Не терпелось поскорей покончить с чем-то неприятным.
– Пойдем, – произнес Ахану с таким кислым видом, словно лекаря звал вскрыть и прижечь ему гнойный чирей в неудобьсказуемом месте, да притом прилюдно. В том, что чирей этот – я, у меня не было ни малейших сомнений.
Шествие возглавлял Ирхада. Вослед за ним мы приплелись к той хибаре, что Патриархи возводили с таким тщанием позади школы. Да что за притча? Как мы все сюда поместимся, хотел бы я знать? Или только меня одного затолкают в эту ловушку? А Лаони сидит невдалеке зачем? Чтобы поймать меня, если я выскочу, и превратить во что-нибудь неприятное?
Но не на глазах же у моих учеников!
Нет, Кинтар, так нельзя. Это попахивает придурью… если не чем похуже. Прекрати немедленно, слышишь?
Но дурацким мыслям, которые так и лезли мне в голову, я отдавался почти с радостью. лучше уж размышлять об ужасах заведомо невозможных, чем думать о том неведомом, но неизбежном, что ожидает меня на самом деле. Еще в бытность свою Кинтом-доходягой я охотно боялся того, что на нашу свалку прилетит дракон и сожрет меня. Примерещится в уличных потемках дракон этот несуществующий разик-другой – а потом со сворой мальчишек старше себя, да притом в одиночку, драться легче легкого. Я с детства привык бояться не того, что меня ждет, а чего-нибудь другого. Так было проще.
А пора бы и вообще перестать бояться.
Вредная это привычка, особенно для мастера, возглавляющего школу. Не приведи Боги, прознают мои ученики, что я до сих пор боюсь шуршунчика подкроватного… и что я им скажу?!
А что я Патриархам скажу? Что не хочу входить в эту дверь? Смешно.
Зато когда я вошел, стало совсем не смешно. Страшно стало, пусть и самую малость.
Потому что это только снаружи хибара была маленькой. А изнутри – ого! Побольше нашего зала для тренировок. Точнее я не мог сказать: истинные размеры этого помещения почему-то ускользали от пристального взгляда. Начнешь мерить стену мысленно – и наверняка собьешься.
После четвертой попытки я сдался и уставился куда-то в пол. Возможно, как мне и казалось, в самую его середину… но я бы не поручился наверняка.
Покуда я ошалело пялился вокруг, Хайет о чем-то тихо беседовал с Дайром и Тхиа.
– Все понятно? – спросил он, когда я оторвался от созерцания стен.
Оба кивнули: Тхиа – с решительным и даже меня удивившим своей непреклонностью вызовом, Дайр – спокойно… только дорого я бы отдал, чтоб узнать, что крылось за его спокойствием.
Четверо Патриархов степенно усаживались на пол по углам помещения… а, проваль – так и не могу понять, далеко это или близко? Вроде руку протяни, и коснешься… а вроде и нет.
– Становись на середину, – велел Ахану, и я на негнущихся ногах последовал туда, где, как мне казалось, была середина. Ахану кивнул – удовлетовренно, но вместе с тем несколько растерянно. Будто моя способность встать туда, куда велено, его озадачила.
– Рубашку сними, – сказал Ниран.
Да пожалуйста. Снять рубашку? Я и снял, и чувствовал себя дурак дураком. И зачем я господам Патриархам полуголый? Ведь не бить же они меня здесь собрались так торжественно, в самом деле!
– На колени стань, – ровным голосом промолвил Хайет; его борожелательно веселое лицо было сейчас деланно бесстрастным.
Точно, бить собрались.
У меня все внутри так и захолодело. Я не знаю за собой никакой вины! В тот раз все было иначе! Тогда я и вправду заслужил… но тогда все было иначе…
Тогда я получил школу.
Неужели, чтобы сохранить ее в живых, я снова должен через это пройти?
И снова со мной Дайр и Тхиа. Дайр и Тхиа…
– Закрой глаза, – проскрипел Ирхада. – И расслабься. Да.
Сомкнуть веки оказалось неожиданно легко, зато расслабиться – просто невозможно. Спину мою сводила тягучая судогога. Позади меня кто-то – не то Ахану, не то Хайет, я так и не разобрал – значительно хмыкнул. А потом меня коснулась чья-то рука… нет, не чья-то, а Ирхады! Вот в чем-чем, а в этом я был уверен. Сухие старческие пальцы скользнули вдоль моей шеи, наполняя мышцы безвольным бессилием, а потом слегка толкнули в плечо – коротко, резко и точно.
И я упал.
Я упал прямо в воду.
Сизая волна ударила меня, перевернула, поволокла вниз, в гулкую соленую тишину, от которой легкие рвутся, как гнилые тряпки, и снова выбросила наверх, под хлесткие пощечины ветра – ненадолго.
И, пытаясь вдохнуть пылающим от соли горлом, я с ужасом понял, что не умею плавать.
Может, когда-то я и умел – в какой-то другой, не этой жизни. В той, где я был… кем же я был?
Неважно.
Важным было только одно: я не умел плавать.
Дикий кашель выворачивал меня наизнанку – но извергнуть хоть каплю воды я так и не смог. Не смог и вдохнуть, даже выровнять дыхание не смог. Я не мог ничего и ничего не умел – даже отказаться от борьбы и достойно утонуть. Тело билось, неспособное ни жить, ни умереть, и что-то сипло кричало, тратя бесценные остатки воздуха на бессмысленный вопль.
– Эй! – раздалось совсем рядом. – Держись!
Откуда-то я знал, что пловца зовут Дайр. Он приближался уверенными мощными гребками – но первым ко мне почему-то приблизился не он, а другой, тот, что помоложе.
Я вновь заорал – теперь уже от радости и надежды – и новый приступ раздирающего кашля едва не утопил меня. Но спасительная рука была уже рядом, и я вцепился в нее накрепко, вцепился последним усилием погибающего, вцепился – и потащил мальчишку туда, вглубь, за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119