– (Студент прекрасно знал, насколько хорошо Эгерт был знаком Лусилле.) – Он умер сегодня утром. Я думал, это подействует на Мастера Конута, но он не обратил на мои слова внимания.
Студент всмотрелся в лицо Лусиллы, но сейчас было не время интересоваться, какие чувства вызвало в ней известие о смерти Эгерта.
– Куда пошел Конут? Когда?
Выяснилось, что он направился вниз по коридору более получаса назад. Они последовали за ним.
Лусилла горестно произнесла:
– Это чудо, что он еще жив! Но если он будет продолжать в том же духе… И если я опоздаю хоть на несколько минут…
– Заткнись, – грубо сказал полицейский и обратился с вопросом к очередному студенту.
Преследовать Конута было несложно, даже в такой день его дикое поведение бросалось в глаза окружающим. Подходя к факультетской столовой, они услышали хриплое пение.
– Это Конут, – закричала Лусилла и бросилась вперед. Рейм поймал ее в дверях, ведущих на кухню, где она проработала столько месяцев.
Конут, шатаясь, распевал с завываниями одну из любимых песен Карла:
– Сложи ряд с модулем, потом замкни последовательность сложения и вычитания…
Он запнулся о разделочный стол и добродушно выругался.
– …без сомненья систему назовут (икнул) кольцом! В одной руке он держал острый нож для разделки мяса и, размахивая им, отбивал такт.
– Давайте, черт возьми, – кричал он, смеясь, – дурачьте меня дальше!
– Спасите его, – закричала Лусилла и рванулась к нему, но Рейм поймал ее за руку.
– Разрешите мне! Он может перерезать себе горло.
Он продолжал удерживать Лусиллу, которая не сводила с Конута глаз. Но тот даже не подозревал об их присутствии. Он снова запел. Рейм наконец произнес:
– Но он не делает этого, вы же видите. У него было достаточно времени. Так вы говорите, самоубийство? Может, я ошибаюсь, Лусилла, но похоже, он всего лишь вдребезги пьян.
Глава 15
Во всем городе, по всему миру разыгрывались сцены, подобные той, что происходила перед Медцентром – люди, обезумевшие от боязни заразиться (отделяющие их от дикости столетия исчезли), требовали спасения. И если один из сотни действительно был болен, этого оказывалось достаточно. Ведь один процент от двенадцатибиллионного населения – это сто двадцать миллионов, сто двадцать миллионов случаев наиболее опасного, наиболее заразного… и наименее простительного заболевания в медицине. Ибо оспу очень легко предотвратить, и только мир, забывший о Дженнере, мог быть застигнут ею врасплох… Или тот мир, в котором память о многовековой профилактике Дженнера систематически изничтожалась.
В самой высокой башне порта Мои Маут принимались и ретранслировались восемь основных телеканалов. Проволочные тарелки на экваторе обследовали небо в поисках сигналов от ретрансляционных спутников. Как только один из них появлялся из-за горизонта, тарелка начинала охоту за ним и провожала, пока он не уходил за пределы досягаемости. Тогда тарелка принималась за поиски нового спутника, в то время как первый продолжал свой путь с другой стороны земного шара. На орбите было не менее шестидесяти спутников, которые использовались ретрансляторами, специально оборудованными для приема, очистки, усиления и передачи телепрограмм.
Сэм Генсел был сменным инженером, возглавляющим весь технический персонал, обслуживающий телеканалы порта Мои Маут. В его обязанности не входило снимать фильмы, ставить шоу или решать, какое изображение передавать в эфир. Читающие лекции профессора математики, припадающие на колено танцоры, скорбящие героини мыльных опер – все это он видел на своих многочисленных мониторах. Видел, но не замечал никого. Они были для него лишь живыми картинками. Что ему действительно нравилось, так это тестовые таблицы, потому что они показывали наибольшее количество важной для него информации. Он замечал плохую фазировку, расцентровку или появление «снега», а если изображение было качественным, не вникал в его смысл… Но только не сегодня.
Сегодня он был очень бледен.
– Шеф, – окликнул его младший инженер пятого канала, – так по всей стране! Сакраменто тоже охвачен. По сообщениям из Рио, вся Южная Америка в панике.
– Следи за своим монитором, – приказал Генсел, недовольно отворачиваясь. «Очень важно сохранять трезвую голову», – сказал он себе. К несчастью, голова, которую он должен был держать ясной, страшно болела.
– Приму таблетку аспирина, – сказал он линейному мастеру, тридцать лет проработавшему здесь ветерану, руки которого сегодня дрожали. Генсел наполнил картонный стаканчик водой и проглотил две таблетки, вздохнул и присел за кофейный столик.
На одном из мониторов диктор с отчаянной улыбкой читал новости:
– Болезнь не поддается ни одному из известных антибиотиков. Все должны по возможности оставаться дома. Скопления народа запрещены. Все школы закрываются до дальнейших распоряжений. Настоятельно призываем избегать, насколько возможно, личного контакта даже среди членов семей. Департамент Общественного Здоровья просит вас ожидать на местах, чтобы закончить программу обязательной иммунизации…
Генсел повернулся спиной к экрану и снял телефонную трубку. Он позвонил своему начальнику:
– Мистера Тремонта, пожалуйста. Это Генсел, по поводу обеспечения работ в критических ситуациях.
Секретарша была деловой и энергичной (но не проскальзывали ли в ее голосе легкие истерические нотки?).
– Да, сэр. Мистер Тремонт сейчас дома. Я соединю вас.
Щелк. Щелк, изображение на экране видеотелефона расплылось и потемнело. Потом снова появилось. Старый Тремонт расслабленно ссутулился в большом кожаном кресле, смущенно глядя на Генсела; блики на его лице говорили, что он сидит у камина.
– Ну, что случилось, Генсел?
У него был странный тоненький голосок. Генсел по долгу служебной дисциплины всегда пропускал мимо ушей шуточки о Старике – у него транзисторы вместо голосовых связок, а на ночь жена просто выключает его. Однако в его медленной, механической манере говорить определенно было что-то отталкивающее, да еще это старое морщинистое лицо!
Генсел быстро сказал:
– Сэр, по всем каналам обрывают сводки новостей. Ситуация становится угрожающей. По пятому каналу прекратили спортивный обзор, по седьмому пустили старую ленту «Воздушный замок над обрывом». Короче говоря, эфир умирает. Я хочу перейти на режим, предусмотренный для критических случаев. Прервать все шоу и объединить каналы для передачи новостей и информации о мерах защиты.
Старый Тремонт потер свой тонкий длинный нос и внезапно рассмеялся, как Санта-Клаус с витрины.
– Генсел, мой мальчик, – проскрежетал он, – не стоит беспокоиться из-за нескольких сопливых носов. Вы имеете дело с важной общественной службой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Студент всмотрелся в лицо Лусиллы, но сейчас было не время интересоваться, какие чувства вызвало в ней известие о смерти Эгерта.
– Куда пошел Конут? Когда?
Выяснилось, что он направился вниз по коридору более получаса назад. Они последовали за ним.
Лусилла горестно произнесла:
– Это чудо, что он еще жив! Но если он будет продолжать в том же духе… И если я опоздаю хоть на несколько минут…
– Заткнись, – грубо сказал полицейский и обратился с вопросом к очередному студенту.
Преследовать Конута было несложно, даже в такой день его дикое поведение бросалось в глаза окружающим. Подходя к факультетской столовой, они услышали хриплое пение.
– Это Конут, – закричала Лусилла и бросилась вперед. Рейм поймал ее в дверях, ведущих на кухню, где она проработала столько месяцев.
Конут, шатаясь, распевал с завываниями одну из любимых песен Карла:
– Сложи ряд с модулем, потом замкни последовательность сложения и вычитания…
Он запнулся о разделочный стол и добродушно выругался.
– …без сомненья систему назовут (икнул) кольцом! В одной руке он держал острый нож для разделки мяса и, размахивая им, отбивал такт.
– Давайте, черт возьми, – кричал он, смеясь, – дурачьте меня дальше!
– Спасите его, – закричала Лусилла и рванулась к нему, но Рейм поймал ее за руку.
– Разрешите мне! Он может перерезать себе горло.
Он продолжал удерживать Лусиллу, которая не сводила с Конута глаз. Но тот даже не подозревал об их присутствии. Он снова запел. Рейм наконец произнес:
– Но он не делает этого, вы же видите. У него было достаточно времени. Так вы говорите, самоубийство? Может, я ошибаюсь, Лусилла, но похоже, он всего лишь вдребезги пьян.
Глава 15
Во всем городе, по всему миру разыгрывались сцены, подобные той, что происходила перед Медцентром – люди, обезумевшие от боязни заразиться (отделяющие их от дикости столетия исчезли), требовали спасения. И если один из сотни действительно был болен, этого оказывалось достаточно. Ведь один процент от двенадцатибиллионного населения – это сто двадцать миллионов, сто двадцать миллионов случаев наиболее опасного, наиболее заразного… и наименее простительного заболевания в медицине. Ибо оспу очень легко предотвратить, и только мир, забывший о Дженнере, мог быть застигнут ею врасплох… Или тот мир, в котором память о многовековой профилактике Дженнера систематически изничтожалась.
В самой высокой башне порта Мои Маут принимались и ретранслировались восемь основных телеканалов. Проволочные тарелки на экваторе обследовали небо в поисках сигналов от ретрансляционных спутников. Как только один из них появлялся из-за горизонта, тарелка начинала охоту за ним и провожала, пока он не уходил за пределы досягаемости. Тогда тарелка принималась за поиски нового спутника, в то время как первый продолжал свой путь с другой стороны земного шара. На орбите было не менее шестидесяти спутников, которые использовались ретрансляторами, специально оборудованными для приема, очистки, усиления и передачи телепрограмм.
Сэм Генсел был сменным инженером, возглавляющим весь технический персонал, обслуживающий телеканалы порта Мои Маут. В его обязанности не входило снимать фильмы, ставить шоу или решать, какое изображение передавать в эфир. Читающие лекции профессора математики, припадающие на колено танцоры, скорбящие героини мыльных опер – все это он видел на своих многочисленных мониторах. Видел, но не замечал никого. Они были для него лишь живыми картинками. Что ему действительно нравилось, так это тестовые таблицы, потому что они показывали наибольшее количество важной для него информации. Он замечал плохую фазировку, расцентровку или появление «снега», а если изображение было качественным, не вникал в его смысл… Но только не сегодня.
Сегодня он был очень бледен.
– Шеф, – окликнул его младший инженер пятого канала, – так по всей стране! Сакраменто тоже охвачен. По сообщениям из Рио, вся Южная Америка в панике.
– Следи за своим монитором, – приказал Генсел, недовольно отворачиваясь. «Очень важно сохранять трезвую голову», – сказал он себе. К несчастью, голова, которую он должен был держать ясной, страшно болела.
– Приму таблетку аспирина, – сказал он линейному мастеру, тридцать лет проработавшему здесь ветерану, руки которого сегодня дрожали. Генсел наполнил картонный стаканчик водой и проглотил две таблетки, вздохнул и присел за кофейный столик.
На одном из мониторов диктор с отчаянной улыбкой читал новости:
– Болезнь не поддается ни одному из известных антибиотиков. Все должны по возможности оставаться дома. Скопления народа запрещены. Все школы закрываются до дальнейших распоряжений. Настоятельно призываем избегать, насколько возможно, личного контакта даже среди членов семей. Департамент Общественного Здоровья просит вас ожидать на местах, чтобы закончить программу обязательной иммунизации…
Генсел повернулся спиной к экрану и снял телефонную трубку. Он позвонил своему начальнику:
– Мистера Тремонта, пожалуйста. Это Генсел, по поводу обеспечения работ в критических ситуациях.
Секретарша была деловой и энергичной (но не проскальзывали ли в ее голосе легкие истерические нотки?).
– Да, сэр. Мистер Тремонт сейчас дома. Я соединю вас.
Щелк. Щелк, изображение на экране видеотелефона расплылось и потемнело. Потом снова появилось. Старый Тремонт расслабленно ссутулился в большом кожаном кресле, смущенно глядя на Генсела; блики на его лице говорили, что он сидит у камина.
– Ну, что случилось, Генсел?
У него был странный тоненький голосок. Генсел по долгу служебной дисциплины всегда пропускал мимо ушей шуточки о Старике – у него транзисторы вместо голосовых связок, а на ночь жена просто выключает его. Однако в его медленной, механической манере говорить определенно было что-то отталкивающее, да еще это старое морщинистое лицо!
Генсел быстро сказал:
– Сэр, по всем каналам обрывают сводки новостей. Ситуация становится угрожающей. По пятому каналу прекратили спортивный обзор, по седьмому пустили старую ленту «Воздушный замок над обрывом». Короче говоря, эфир умирает. Я хочу перейти на режим, предусмотренный для критических случаев. Прервать все шоу и объединить каналы для передачи новостей и информации о мерах защиты.
Старый Тремонт потер свой тонкий длинный нос и внезапно рассмеялся, как Санта-Клаус с витрины.
– Генсел, мой мальчик, – проскрежетал он, – не стоит беспокоиться из-за нескольких сопливых носов. Вы имеете дело с важной общественной службой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38