Поэтому большинство у нас живет
просто. А можно мне посмотреть магазин?
- Конечно, - пожал плечами Ральф.
Это был магазин одежды, и большая ее часть, на мой взгляд, выглядела
странно. Назначения некоторых вещей я просто не поняла.
К Ральфу подошел человек, заправлявший этой лавочкой. Громким шепотом
он поинтересовался:
- Чего это он так вырядился?
- Это девочка, - точно таким же шепотом, который, наверное, был
слышен на милю вокруг, сказала Хельга. - У нее нет ничего лучшего.
Уши у меня покраснели, но, притворившись глухой от рождения, я
продолжала рассматривать вешалки с платьем.
- Она с Корабля, - добавил Ральф. - Они там одежды вообще не носят.
Она думала, что мы ходим в таком же барахле, которое на ней.
Мужчина осклабился, плюнул мне под ноги и демонстративно отвернулся.
Он явно хотел меня оскорбить. Зачем? Я не понимала. Неужели дело было
только в том, что я не одевалась в те ужасные вещи, которые он продавал?
Когда мы выходили из магазина, хозяин пробурчал что-то насчет
"хапуг". Я опять не поняла, а Ральф с Хельгой сделали вид, что ничего не
слышали. Может быть, они и не притворялись, но спрашивать у них я не
стала.
Свернув за угол, мы стали спускаться по улице вниз. И тут я резко
остановилась.
- Что это? - спросила я.
- Где?
Я показала на мертвенно-серую равнину с белой каймой, в которую
упиралась улица у подножия холма.
- Это вода?
Они опять переглянулись, а затем тоном "уж это-то любой болван знает"
Ральф ответил:
- Это океан.
Океан я хотела увидеть давно. На Корабле они встречаются даже реже,
чем магазины.
- Можно мне посмотреть?
- Конечно, - сказал Ральф. - Почему нет?
Первым делом я увидела каменный пирс и тянувшиеся по обеим сторонам
склады. Гавань ограничивалась двумя огромными молами-руками, охватывающими
широкое водное пространство. Из молов, словно пальцы, торчали деревянные
пирсы на сваях, возле которых покачивались на волнах суда всех размеров.
Ближе к нам располагались многомачтовые великаны, настолько большие, что
они несли на себе лодки поменьше, и повсюду болтались привязанные к пирсам
совсем маленькие лодчонки.
Даже внутри гавани вода гуляла горками с белыми гребешками и громко
хлопала по камням и дереву пристаней. Кругом летали птицы: белые, черные,
серые, коричневые. Некоторые кружились в воздухе, некоторые ныряли в воду.
В воздухе сильно пахло, я думаю, рыбой.
Но за акваторией порта вода катилась целыми валами, по сравнению с
которыми волны в гавани казались пигмеями. Океан тянулся до самого
горизонта, сливаясь где-то там вдали с серым небом.
Мне хотелось задать им кучу вопросов - о запахах, о работающих в
порту людях, - но спрашивать нужно было осторожно, чтобы не вызвать
обидный смех. К этому времени я поубавила свою непосредственность и уже не
видела в Ральфе и Хельге союзников, как раньше, когда мы убегали от
Джорджа.
Пройдя по молу, мы остановились у одного из деревянных причалов.
Ральф присел на маленький мостик и показал на привязанное суденышко. Оно
было примерно двенадцати футов длиной, с высокой, торчащей над пирсом
мачтой. Суденышко было выкрашено в приятный белый цвет с черными полосами,
а на носу у него красовалось странное название: "Гуакамоль".
- Как она тебе нравится? - спросил Ральф.
- Очень милый кораблик, - вежливо ответила я.
- Это не кораблик. Это лодка, парусный ялик. Он наш - Хельги и мой.
Мы часто на нем плаваем. Хочешь поплавать под парусом?
Хельга посмотрела на брата, явно довольная.
- Ой, а мы можем это сделать?
- Если она поедет с нами, - сказал Ральф. - Ей решать. Иначе нам
придется остаться с ней, как велел отец.
- Ой, поплыли! - Хельга повернулась ко мне.
Я посмотрела вниз - вода выглядела страшной, лодка маленькой. Никуда
мне не хотелось плыть...
- Мы только по гавани... - уговаривающе сказала Хельга.
- Это не опасно, - добавил Ральф, посмотрев на меня оценивающим
взглядом.
Допустить, чтобы он подумал, будто я боюсь, было невозможно, и минуту
спустя, пожав плечами, я начала спускаться с пирса по деревянной лестнице.
Пожалуй, в последнее время я видела больше лестниц, чем мне того хотелось.
Суденышко поднималось и падало на разбивающихся о пирс волнах.
Дождавшись, когда корму лодки подкинуло в очередной раз, я перепрыгнула
через борт, оступилась, но, чудом удержавшись на ногах, осторожно
пробралась, помогая себе руками, до мачты и плюхнулась там на поперечное
сиденье. Следом в лодку спрыгнула Хельга, а за ней Ральф.
Я моргнула - брызги воды попали мне на щеку.
- Мы что, вымокнем? - спросила я.
Они не расслышали, и я переспросила погромче.
- Это просто пена, - ответила Хельга. - Ничего страшного. Мы не
промокнем.
- А кстати, - добавил Ральф, - если ты и вымокнешь, это будет хорошо.
Вода тебя отмоет. Я знаю, вы там, на своем Корабле, воды почти и не
видите.
Вот это меня в них и раздражало. У них было множество каких-то
извращенных представлений о жизни на Корабле, и они ими настойчиво
щеголяли. Особенно Ральф, он был догматиком и действительно верил в то,
что говорил. Например, он считал, что мы ходим голыми всегда и везде. Да,
действительно, некоторые люди ходят голыми в уединении собственной
квартиры, но хотела бы я посмотреть на того, кто решил бы поиграть голым в
футбол. Но суть в другом: хотя Ральф был не прав, он и слышать не хотел об
этом. Он преспокойно высказывал свои бредовые представления и ждал, когда
ты с ним согласишься.
Он заявил и еще одну вещь. Плохо, сказал он, что люди на Корабле
вынуждены жить в переполненных тесных клетушках, - и разве мне не больше
по душе здешний вольный простор? Я попыталась объяснить ему, что
"клетушки" были давно, сейчас теснота забыта, но потом, желая быть до
конца честной, допустила ошибку, упомянув об интернатах. Там-то
действительно тесно. Но так я только запутала вопрос, и в конце концов
Ральф отмахнулся - всем, мол, известно, какая у вас гнусная жизнь, и
нечего оправдываться.
Хельга была более терпимой. Она только задавала вопросы.
- А правда, что вы не едите пищи на вашем Корабле?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, говорят, что вы не выращиваете пищу, как мы, а едите землю и
всякую гадость?
- Нет, конечно, - отвечала я.
- А правда, что вы убиваете детей, которые рождаются с уродствами?
- А разве вы так делаете?
- Мы нет, но все говорят, что так делаете вы.
Ральф действительно меня обидел своим замечанием "Вода тебя отмоет".
На Корабле сохранилась очень ясная память о том, какими грязными были
колонисты и как дурно они пахли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
просто. А можно мне посмотреть магазин?
- Конечно, - пожал плечами Ральф.
Это был магазин одежды, и большая ее часть, на мой взгляд, выглядела
странно. Назначения некоторых вещей я просто не поняла.
К Ральфу подошел человек, заправлявший этой лавочкой. Громким шепотом
он поинтересовался:
- Чего это он так вырядился?
- Это девочка, - точно таким же шепотом, который, наверное, был
слышен на милю вокруг, сказала Хельга. - У нее нет ничего лучшего.
Уши у меня покраснели, но, притворившись глухой от рождения, я
продолжала рассматривать вешалки с платьем.
- Она с Корабля, - добавил Ральф. - Они там одежды вообще не носят.
Она думала, что мы ходим в таком же барахле, которое на ней.
Мужчина осклабился, плюнул мне под ноги и демонстративно отвернулся.
Он явно хотел меня оскорбить. Зачем? Я не понимала. Неужели дело было
только в том, что я не одевалась в те ужасные вещи, которые он продавал?
Когда мы выходили из магазина, хозяин пробурчал что-то насчет
"хапуг". Я опять не поняла, а Ральф с Хельгой сделали вид, что ничего не
слышали. Может быть, они и не притворялись, но спрашивать у них я не
стала.
Свернув за угол, мы стали спускаться по улице вниз. И тут я резко
остановилась.
- Что это? - спросила я.
- Где?
Я показала на мертвенно-серую равнину с белой каймой, в которую
упиралась улица у подножия холма.
- Это вода?
Они опять переглянулись, а затем тоном "уж это-то любой болван знает"
Ральф ответил:
- Это океан.
Океан я хотела увидеть давно. На Корабле они встречаются даже реже,
чем магазины.
- Можно мне посмотреть?
- Конечно, - сказал Ральф. - Почему нет?
Первым делом я увидела каменный пирс и тянувшиеся по обеим сторонам
склады. Гавань ограничивалась двумя огромными молами-руками, охватывающими
широкое водное пространство. Из молов, словно пальцы, торчали деревянные
пирсы на сваях, возле которых покачивались на волнах суда всех размеров.
Ближе к нам располагались многомачтовые великаны, настолько большие, что
они несли на себе лодки поменьше, и повсюду болтались привязанные к пирсам
совсем маленькие лодчонки.
Даже внутри гавани вода гуляла горками с белыми гребешками и громко
хлопала по камням и дереву пристаней. Кругом летали птицы: белые, черные,
серые, коричневые. Некоторые кружились в воздухе, некоторые ныряли в воду.
В воздухе сильно пахло, я думаю, рыбой.
Но за акваторией порта вода катилась целыми валами, по сравнению с
которыми волны в гавани казались пигмеями. Океан тянулся до самого
горизонта, сливаясь где-то там вдали с серым небом.
Мне хотелось задать им кучу вопросов - о запахах, о работающих в
порту людях, - но спрашивать нужно было осторожно, чтобы не вызвать
обидный смех. К этому времени я поубавила свою непосредственность и уже не
видела в Ральфе и Хельге союзников, как раньше, когда мы убегали от
Джорджа.
Пройдя по молу, мы остановились у одного из деревянных причалов.
Ральф присел на маленький мостик и показал на привязанное суденышко. Оно
было примерно двенадцати футов длиной, с высокой, торчащей над пирсом
мачтой. Суденышко было выкрашено в приятный белый цвет с черными полосами,
а на носу у него красовалось странное название: "Гуакамоль".
- Как она тебе нравится? - спросил Ральф.
- Очень милый кораблик, - вежливо ответила я.
- Это не кораблик. Это лодка, парусный ялик. Он наш - Хельги и мой.
Мы часто на нем плаваем. Хочешь поплавать под парусом?
Хельга посмотрела на брата, явно довольная.
- Ой, а мы можем это сделать?
- Если она поедет с нами, - сказал Ральф. - Ей решать. Иначе нам
придется остаться с ней, как велел отец.
- Ой, поплыли! - Хельга повернулась ко мне.
Я посмотрела вниз - вода выглядела страшной, лодка маленькой. Никуда
мне не хотелось плыть...
- Мы только по гавани... - уговаривающе сказала Хельга.
- Это не опасно, - добавил Ральф, посмотрев на меня оценивающим
взглядом.
Допустить, чтобы он подумал, будто я боюсь, было невозможно, и минуту
спустя, пожав плечами, я начала спускаться с пирса по деревянной лестнице.
Пожалуй, в последнее время я видела больше лестниц, чем мне того хотелось.
Суденышко поднималось и падало на разбивающихся о пирс волнах.
Дождавшись, когда корму лодки подкинуло в очередной раз, я перепрыгнула
через борт, оступилась, но, чудом удержавшись на ногах, осторожно
пробралась, помогая себе руками, до мачты и плюхнулась там на поперечное
сиденье. Следом в лодку спрыгнула Хельга, а за ней Ральф.
Я моргнула - брызги воды попали мне на щеку.
- Мы что, вымокнем? - спросила я.
Они не расслышали, и я переспросила погромче.
- Это просто пена, - ответила Хельга. - Ничего страшного. Мы не
промокнем.
- А кстати, - добавил Ральф, - если ты и вымокнешь, это будет хорошо.
Вода тебя отмоет. Я знаю, вы там, на своем Корабле, воды почти и не
видите.
Вот это меня в них и раздражало. У них было множество каких-то
извращенных представлений о жизни на Корабле, и они ими настойчиво
щеголяли. Особенно Ральф, он был догматиком и действительно верил в то,
что говорил. Например, он считал, что мы ходим голыми всегда и везде. Да,
действительно, некоторые люди ходят голыми в уединении собственной
квартиры, но хотела бы я посмотреть на того, кто решил бы поиграть голым в
футбол. Но суть в другом: хотя Ральф был не прав, он и слышать не хотел об
этом. Он преспокойно высказывал свои бредовые представления и ждал, когда
ты с ним согласишься.
Он заявил и еще одну вещь. Плохо, сказал он, что люди на Корабле
вынуждены жить в переполненных тесных клетушках, - и разве мне не больше
по душе здешний вольный простор? Я попыталась объяснить ему, что
"клетушки" были давно, сейчас теснота забыта, но потом, желая быть до
конца честной, допустила ошибку, упомянув об интернатах. Там-то
действительно тесно. Но так я только запутала вопрос, и в конце концов
Ральф отмахнулся - всем, мол, известно, какая у вас гнусная жизнь, и
нечего оправдываться.
Хельга была более терпимой. Она только задавала вопросы.
- А правда, что вы не едите пищи на вашем Корабле?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, говорят, что вы не выращиваете пищу, как мы, а едите землю и
всякую гадость?
- Нет, конечно, - отвечала я.
- А правда, что вы убиваете детей, которые рождаются с уродствами?
- А разве вы так делаете?
- Мы нет, но все говорят, что так делаете вы.
Ральф действительно меня обидел своим замечанием "Вода тебя отмоет".
На Корабле сохранилась очень ясная память о том, какими грязными были
колонисты и как дурно они пахли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70