Слабенький стон вырвался из бледных губ феникса.
Руиз вздохнул и осторожно сел на ближайшую койку, которая выдержала
его вес, только несколько раз крякнув и треснув. Он долго сидел, глядя на
ее беспокойный сон, сон спасенной им женщины. Она была чем-то
неестественным для его врагов, источник подозрения, средоточие их
паранойи. Руиз был среди врагов, и очень легко было заразиться от этой
женщины аурой подозрительности, она была очагом распространения всего
того, чего его враги боялись. Он какое-то время подумал, не задушить ли ее
- никто не сможет сказать, что она не померла попросту от своих ран. Когда
она умрет, возможно, его ошибку забудут.
Потом Руиз никак не мог вспомнить, когда именно он отбросил эту
блестящую идею. Он смотрел на то, как она спит, смотрел, как на прекрасной
линии ее верхней губы появляется капелька пота, смотрел, как ее темные
ресницы трепещут на прозрачной, воспаленной от жары щеке. Почти задним
умом он изобрел логическое объяснение тому, что он ничего с ней не
сделает: девушка уже, вероятно, была внесена в каталоги работорговцев - ее
смерть или исчезновение напомнят им об обстоятельствах ее появления на
корабле.
Наконец он положил руку ей на лоб и почувствовал, как лихорадка огнем
горит в ней.
- Слишком жарко, - прошептал он, словно она могла его слышать.
Он покопался в отбросах у задней стены хижины и нашел выщербленный
пластиковый таз и кучу грязных тряпок. Он вышел из хижины, нашел краны с
водой в специальном сарайчике. Внутри, в дополнение к традиционной ванне,
были универсальные краны, такие, какие работорговцы устанавливали, когда
не знали какого рода руки будут у их будущего товара.
Когда тряпки были выстираны дочиста, он отнес их обратно в хижину.
Она слабо пошевелилась, когда он стягивал с нее рубаху, но она была не
просто во сне - она была без сознания.
"Работорговка должна была бы оставить прилипалу подольше", - подумал
Руиз Ав.
Он вымыл ее, как только мог, а потом продолжал обтирать ее прохладной
водой. Он не чувствовал никаких сексуальных поползновений, когда проводил
тряпкой по ее прекрасному телу - она была все еще слишком больна, чтобы
быть красивой, слишком близка к смерти. Но в том, что он ее касался, было
более отвлеченное наслаждение. Это было такое ощущение, что он проводит
рукой по прекрасной статуе. Кожа ее была гладкой, как полированное дерево,
все планы ее тела были столь чисто слеплены. Шрамы от ее краткой смерти
были всего лишь еле видны в сумраке хижины. Гель-репликант будет все равно
продолжать свое дело, пока они не пропадут окончательно. Даже ее рука
чисто заживала, вернув себе юный и прекрасный вид.
Весь остаток дня она спокойно проспала. Время от времени Руиз выжимал
ей в рот струйку воды, используя самую чистую тряпку. Она могла глотать, и
скоро ее губы уже не выглядели такими пересохшими. Руиз начал получать от
своих усилий по выхаживанию больной смешанное с чувством вины
удовольствие. Когда он сам понял это, в нем проснулся гнев на самого себя,
но он продолжал начатое дело. Она стала выглядеть чуть спокойнее и спать
стала нормально.
Когда солнце садилось, в загоне прозвенел гонг, и Руиз выглянул из
хижины. Он увидел роботележку, которая неуклюже въехала на площадку, а за
ней шел серый охранник, держа наготове нейронный кнут.
Прочие фараонцы показались из своего здания. Руиз удивился тому, как
много их было. По меньшей мере пятьдесят фараонцев, по большей части
мужчины, все почти простолюдины. Фокусников, видимо, держали в камерах
повышенной надежности внизу, как подобало обходиться с более ценными
рабами.
Фараонцы молча стояли и смотрели, пока охранник не сделал им знак
подойти. Как только они окружили тележку, она откинула крышку и внутри
обнаружились дымящиеся котлы фараонской снеди: рагу из песчаных улиток,
горячие маринованные овощи, серое месиво толченого зерна джеммера. Рабы
осторожно зачерпывали еду, не выказывая большого аппетита.
Когда все взяли свои порции, подошел Руиз, и остальные отпрянули. Он
увидел, что пища только с виду напоминала фараонскую. На самом деле это
была синтетика, грубо сделанная и окрашенная, чтобы с помощью пищевых
ароматизаторов напоминать привычную еду. Руиз взял одноразовую тарелку и
наполнил ее доверху самыми съедобными на вид кусочками.
Набив рот безвкусным псевдоячменем и синтетическим мясом ящерицы,
Руиз подошел к Дольмаэро, который прислонился к стене и мужественно жевал.
Чуть дальше возле стены стоял высокий угловатый человек с татуировками
надзирателя. Он опустился на корточки и злобно глядел на Руиза, изображая
всем видом презрение. У человека этого были огромные кисти рук, и они сами
собой согнулись хищными когтями, как только Руиз подошел к Дольмаэро. Руиз
остановился на почтительном расстоянии.
Проглотив еду с определенными трудностями, Руиз вежливо заговорил:
- Почтеннейший Дольмаэро, облагодетельствуйте меня своей мудростью.
Дольмаэро взглянул на Руиза, работая своими тяжелыми челюстями. Он
крякнул, что Руиз расценил как разрешение продолжать.
- Ты был столь добр сегодня днем, - продолжал Руиз, - и рассказал
мне, какие тут правила. Не мог бы ты снова проявить такое же великодушие и
сказать мне, что за женщина лежит в Доме Одиноких.
Дольмаэро отвел глаза, и сперва Руиз подумал, что он не ответит.
Потом он посмотрел на Руиза жестким взглядом и сплюнул на землю кусок
синтетического красностебельника.
- Ее принесли сюда демоны. Она едва была в сознании. Я приказал
женщинам перенести ее в Дом Одиноких, чтобы наши души не осквернены были
ее смертью.
- Может быть, она вовсе не умирает, - сказал Руиз.
- Раны ее были ужасны, - сказал Дольмаэро. - Ты был в Биддеруме,
когда она умерла?
Руиз на секунду растерялся. Почему-то он не был готов к этому
вопросу, поэтому он ответил уклончиво.
- Сейчас ее раны кажутся ничтожными. Кто знает, что служит богам
развлечением? - сказал Руиз.
Дольмаэро горько рассмеялся.
- Где бы мы ни находились, это не Земля Вознаграждения. А теперь
пошел вон. Твоя фамильярность оскорбляет мое достоинство.
Высокий мужчина встал и принял угрожающую позу. Лицо его превратилось
в маску неодобрения и радостной готовности к драке и насилию.
Руиз пожал плечами и вернулся к роботележке, чтобы снова наполнить
свою тарелку. Он снова отнес ее в хижину и, войдя внутрь, почувствовал,
что феникс не спит.
- Кто... кто здесь? - спросила она слабеньким пересохшим голоском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Руиз вздохнул и осторожно сел на ближайшую койку, которая выдержала
его вес, только несколько раз крякнув и треснув. Он долго сидел, глядя на
ее беспокойный сон, сон спасенной им женщины. Она была чем-то
неестественным для его врагов, источник подозрения, средоточие их
паранойи. Руиз был среди врагов, и очень легко было заразиться от этой
женщины аурой подозрительности, она была очагом распространения всего
того, чего его враги боялись. Он какое-то время подумал, не задушить ли ее
- никто не сможет сказать, что она не померла попросту от своих ран. Когда
она умрет, возможно, его ошибку забудут.
Потом Руиз никак не мог вспомнить, когда именно он отбросил эту
блестящую идею. Он смотрел на то, как она спит, смотрел, как на прекрасной
линии ее верхней губы появляется капелька пота, смотрел, как ее темные
ресницы трепещут на прозрачной, воспаленной от жары щеке. Почти задним
умом он изобрел логическое объяснение тому, что он ничего с ней не
сделает: девушка уже, вероятно, была внесена в каталоги работорговцев - ее
смерть или исчезновение напомнят им об обстоятельствах ее появления на
корабле.
Наконец он положил руку ей на лоб и почувствовал, как лихорадка огнем
горит в ней.
- Слишком жарко, - прошептал он, словно она могла его слышать.
Он покопался в отбросах у задней стены хижины и нашел выщербленный
пластиковый таз и кучу грязных тряпок. Он вышел из хижины, нашел краны с
водой в специальном сарайчике. Внутри, в дополнение к традиционной ванне,
были универсальные краны, такие, какие работорговцы устанавливали, когда
не знали какого рода руки будут у их будущего товара.
Когда тряпки были выстираны дочиста, он отнес их обратно в хижину.
Она слабо пошевелилась, когда он стягивал с нее рубаху, но она была не
просто во сне - она была без сознания.
"Работорговка должна была бы оставить прилипалу подольше", - подумал
Руиз Ав.
Он вымыл ее, как только мог, а потом продолжал обтирать ее прохладной
водой. Он не чувствовал никаких сексуальных поползновений, когда проводил
тряпкой по ее прекрасному телу - она была все еще слишком больна, чтобы
быть красивой, слишком близка к смерти. Но в том, что он ее касался, было
более отвлеченное наслаждение. Это было такое ощущение, что он проводит
рукой по прекрасной статуе. Кожа ее была гладкой, как полированное дерево,
все планы ее тела были столь чисто слеплены. Шрамы от ее краткой смерти
были всего лишь еле видны в сумраке хижины. Гель-репликант будет все равно
продолжать свое дело, пока они не пропадут окончательно. Даже ее рука
чисто заживала, вернув себе юный и прекрасный вид.
Весь остаток дня она спокойно проспала. Время от времени Руиз выжимал
ей в рот струйку воды, используя самую чистую тряпку. Она могла глотать, и
скоро ее губы уже не выглядели такими пересохшими. Руиз начал получать от
своих усилий по выхаживанию больной смешанное с чувством вины
удовольствие. Когда он сам понял это, в нем проснулся гнев на самого себя,
но он продолжал начатое дело. Она стала выглядеть чуть спокойнее и спать
стала нормально.
Когда солнце садилось, в загоне прозвенел гонг, и Руиз выглянул из
хижины. Он увидел роботележку, которая неуклюже въехала на площадку, а за
ней шел серый охранник, держа наготове нейронный кнут.
Прочие фараонцы показались из своего здания. Руиз удивился тому, как
много их было. По меньшей мере пятьдесят фараонцев, по большей части
мужчины, все почти простолюдины. Фокусников, видимо, держали в камерах
повышенной надежности внизу, как подобало обходиться с более ценными
рабами.
Фараонцы молча стояли и смотрели, пока охранник не сделал им знак
подойти. Как только они окружили тележку, она откинула крышку и внутри
обнаружились дымящиеся котлы фараонской снеди: рагу из песчаных улиток,
горячие маринованные овощи, серое месиво толченого зерна джеммера. Рабы
осторожно зачерпывали еду, не выказывая большого аппетита.
Когда все взяли свои порции, подошел Руиз, и остальные отпрянули. Он
увидел, что пища только с виду напоминала фараонскую. На самом деле это
была синтетика, грубо сделанная и окрашенная, чтобы с помощью пищевых
ароматизаторов напоминать привычную еду. Руиз взял одноразовую тарелку и
наполнил ее доверху самыми съедобными на вид кусочками.
Набив рот безвкусным псевдоячменем и синтетическим мясом ящерицы,
Руиз подошел к Дольмаэро, который прислонился к стене и мужественно жевал.
Чуть дальше возле стены стоял высокий угловатый человек с татуировками
надзирателя. Он опустился на корточки и злобно глядел на Руиза, изображая
всем видом презрение. У человека этого были огромные кисти рук, и они сами
собой согнулись хищными когтями, как только Руиз подошел к Дольмаэро. Руиз
остановился на почтительном расстоянии.
Проглотив еду с определенными трудностями, Руиз вежливо заговорил:
- Почтеннейший Дольмаэро, облагодетельствуйте меня своей мудростью.
Дольмаэро взглянул на Руиза, работая своими тяжелыми челюстями. Он
крякнул, что Руиз расценил как разрешение продолжать.
- Ты был столь добр сегодня днем, - продолжал Руиз, - и рассказал
мне, какие тут правила. Не мог бы ты снова проявить такое же великодушие и
сказать мне, что за женщина лежит в Доме Одиноких.
Дольмаэро отвел глаза, и сперва Руиз подумал, что он не ответит.
Потом он посмотрел на Руиза жестким взглядом и сплюнул на землю кусок
синтетического красностебельника.
- Ее принесли сюда демоны. Она едва была в сознании. Я приказал
женщинам перенести ее в Дом Одиноких, чтобы наши души не осквернены были
ее смертью.
- Может быть, она вовсе не умирает, - сказал Руиз.
- Раны ее были ужасны, - сказал Дольмаэро. - Ты был в Биддеруме,
когда она умерла?
Руиз на секунду растерялся. Почему-то он не был готов к этому
вопросу, поэтому он ответил уклончиво.
- Сейчас ее раны кажутся ничтожными. Кто знает, что служит богам
развлечением? - сказал Руиз.
Дольмаэро горько рассмеялся.
- Где бы мы ни находились, это не Земля Вознаграждения. А теперь
пошел вон. Твоя фамильярность оскорбляет мое достоинство.
Высокий мужчина встал и принял угрожающую позу. Лицо его превратилось
в маску неодобрения и радостной готовности к драке и насилию.
Руиз пожал плечами и вернулся к роботележке, чтобы снова наполнить
свою тарелку. Он снова отнес ее в хижину и, войдя внутрь, почувствовал,
что феникс не спит.
- Кто... кто здесь? - спросила она слабеньким пересохшим голоском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93