Ночи были темные и долгие. Однажды ночью с потолка ее комнаты так полило, что ей пришлось набросить на кровать шкуру. Но вода продолжала лить и застаивалась в складках шкуры, образуя целые озера. Затем дождь перестал. Как-то в сумерках распогодилось, и на небе проглянули луна и звезды. В этот вечер Магнус вернулся домой. Услышав звяканье уздечки, она поняла, что он, по крайней мере, лошадь не продал. Через несколько минут он легко поднялся по лестнице. Он постучал в дверь и подождал разрешения войти. Снайфридур вышивала при свете висевшего на стене светильника. Она подняла глаза на Магнуса, и он поцеловал ее. От него не разило водкой, но он был охвачен каким-то странным возбуждением, что совсем не было свойственно ему в трезвом состоянии. В глазах у него застыло дикое выражение, словно у лунатика, который совершенно не отдает себе отчета в своих действиях и, просыпаясь, начисто забывает обо всем.
— Мне нужно было съездить на юг, в Сельвогур,— сказал он, словно желая извиниться за свое исчезновение.— Я сторговал у одного человека хутор.
— Хутор? — переспросила она.
— Да. Ты разве не считаешь, что нам пора приобретать хутора? Нельзя же продавать, не покупая. Я наконец решился покупать хутора и приобрел усадьбу в Сельвогуре.
— А сколько она стоит?
— Об этом-то я и хотел поговорить с тобой, милая Снайфридур,— сказал он, целуя ее.— Как приятно возвращаться домой к своей жене, особенно когда из-за дождей пришлось задержаться на лишних четыре дня.
— Ты кстати заговорил о дожде. Я тут чуть было не утонула.
— Теперь я хорошенько заделаю все дыры, все приведу в порядок, больше нигде не будет течь. Но сперва давай купим хутора.
— Дорогой Магнус, если уж ты задумал покупать хутора, то почему бы тебе не заключить сначала сделку со мной? Не хочется ли тебе купить усадьбу у меня? Брайдратунга продается.
— Кто породнился со знатью, тому не нужно платить за право спать со своей женой, да и тестю не пристало мешкать с вручением приданого.
— Вот как? Тогда покупай себе другие хутора.
— Муж и жена — одна душа и одна плоть,— ответил Магнус.— Хутора, которые покупаю я, принадлежат тебе, а те, что дает тебе твой отец, принадлежат мне. У любящих все должно быть общим. Твой отец заставил богача Вигфуса уступить ему Брайдратунгу и передал ее тебе по дарственной. Ты меня любишь, значит, Брайдратунга моя. Я задумал купить усадьбу в Сельвогуре, а так как я тебя люблю, то сельвогурская усадьба будет принадлежать и тебе.
— Это неравная игра. С одной стороны, богатый мужчина, а с другой — бедная слабая женщина. Пусть я люблю тебя во сто крат сильнее, чем ты меня, ты все равно останешься в проигрыше.
— Все говорят, что я сделал самую выгодную партию в Исландии,— сказал он.
— Это не так уж мало. Но я совсем забыла: тебе дали поесть? Юнкер не снизошел до ответа на столь низменный вопрос.
— Дорогая Снайфридур, дело в том, что я уже обо всем договорился. Осталось лишь внести сто далеров серебром, и хутор уже нынче ночью будет наш. Владелец ждет меня на южном берегу.
— Я уверена, что ты выпутаешься, как всегда.
— Послушай, жена, ведь ты не носишь и десятой части драгоценностей, которые хранятся в твоих ларях. Докажи, что ты любишь мужа, и выложи свое золото и серебро, чтобы мы могли купить хутор. Тебе ведь известно, что Брайдратунгу у меня выманили, а я не могу допустить, чтобы на мое имя не было записано ни одного хутора. Как может юнкер или кавалер смотреть в глаза людям, если у него нет хуторов? Поцелуй же меня, дорогая, и скажи, что у меня будет хутор.
— В детстве мне говорили, что тот, кто сумеет проглотить коленную чашку, будет владеть хутором. Ты пробовал это сделать? Проглоти коленную чашку овцы, получишь маленький хуторок. Сумеешь проглотить коленную чашку коровы,— у тебя будет целая усадьба.
— Я знаю место, где ты охотно помогла бы мне приобрести участок,— на кладбище. Уверен, что ты хочешь моей смерти.
— Я прежде не заметила, что ты пьян, дорогой Магнус. А теперь убедилась в этом. Оставим этот разговор. Ступай вниз и скажи Гудридур, чтобы она дала тебе поесть.
— Я ем, что хочу, когда хочу и у кого хочу. Она промолчала.
Он находился в таком состоянии, что трудно было предугадать, чем все это может кончиться.
— Ты знаешь, дорогая,— сказал он нежно, снова подходя к ней,— серебро копят скряги, а не знатные люди. Когда его держат в ларях, оно никому не доставляет радости и только тускнеет.
— Кому-то нравилось сидеть по ночам дома и начищать до блеска свои далеры при лунном свете,— сказала она.
— Да... но что это за знатный человек без хуторов? А мы ведь знатные люди.
— Ты, но не я.
— Ты всегда была так добра ко мне, милая, дорогая Сньока. Подари мне старинный серебряный пояс, какой-нибудь головной убор и три-четыре шейных кольца, хотя бы далеров на пятьдесят.
— Хотя я всего лишь ничтожная женщина, мое серебро принадлежало некогда моим прародительницам — великим женщинам Исландии. Они надевали его по праздникам еще в XI веке. Руки их касались этих украшений, в которых до сих пор живет душа того времени. Поэтому ныне, как и тогда, они принадлежат им, а я всего лишь хранительница, и стоимость этих украшений не имеет ровно никакого значения.
— Я покажу тебе купчую на мой новый хутор, чтобы ты не думала, будто я собираюсь пропить твои драгоценности. Знай, дорогая Снайфридур, что я бросил пить, и это истинная правда. Я ненавижу водку, по крайней мере, она больше не доставляет мне никакой радости. Единственная моя радость — быть дома, возле тебя. Бог свидетель! Дорогая Снайфридур... один старинный головной убор, одно шейное кольцо... хотя бы на двадцать пять далеров...
— Ложился бы ты спать, дорогой Магнус. А завтра мы поговорим.
— ...Ну, хоть пару старых серебряных ложек, сохранившихся еще со времен черной смерти — оспы, лишь бы они увидели серебро и поняли, что у меня найдется чем платить, что я мужчина и у меня есть жена.
— Я не уверена в том, что ты мужчина, дорогой Магнус, и не знаю, есть ли у тебя жена.
Он отшатнулся от нее, а она смотрела на него словно издалека, как на чужого, но без всякого удивления.
— Открой ларь,— сказал он.
— У тебя сегодня какие-то чужие глаза, милый Магнус, да и голос не твой.
— Я знаю, что в твоем ларе мужчина. Она пристально смотрела на него.
— Я видел, как он въехал на выгон. Я узнал его. Приказываю тебе открыть ларь.
— Лучше оставим этого человека в покое. Он устал.
— Никогда ему не знать покоя,— сказал юнкер.— Я убью его, я растерзаю его на куски.
— Ладно, друг мой. Сделай это. Но сперва надо пойти лечь спать.
Он шагнул к ларю, пнул его изо всех сил ногой и закричал:
— Вор, собака, собачий вор!
Однако ларь был дубовый и прочный, и Магнус с таким же успехом мог пнуть скалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Мне нужно было съездить на юг, в Сельвогур,— сказал он, словно желая извиниться за свое исчезновение.— Я сторговал у одного человека хутор.
— Хутор? — переспросила она.
— Да. Ты разве не считаешь, что нам пора приобретать хутора? Нельзя же продавать, не покупая. Я наконец решился покупать хутора и приобрел усадьбу в Сельвогуре.
— А сколько она стоит?
— Об этом-то я и хотел поговорить с тобой, милая Снайфридур,— сказал он, целуя ее.— Как приятно возвращаться домой к своей жене, особенно когда из-за дождей пришлось задержаться на лишних четыре дня.
— Ты кстати заговорил о дожде. Я тут чуть было не утонула.
— Теперь я хорошенько заделаю все дыры, все приведу в порядок, больше нигде не будет течь. Но сперва давай купим хутора.
— Дорогой Магнус, если уж ты задумал покупать хутора, то почему бы тебе не заключить сначала сделку со мной? Не хочется ли тебе купить усадьбу у меня? Брайдратунга продается.
— Кто породнился со знатью, тому не нужно платить за право спать со своей женой, да и тестю не пристало мешкать с вручением приданого.
— Вот как? Тогда покупай себе другие хутора.
— Муж и жена — одна душа и одна плоть,— ответил Магнус.— Хутора, которые покупаю я, принадлежат тебе, а те, что дает тебе твой отец, принадлежат мне. У любящих все должно быть общим. Твой отец заставил богача Вигфуса уступить ему Брайдратунгу и передал ее тебе по дарственной. Ты меня любишь, значит, Брайдратунга моя. Я задумал купить усадьбу в Сельвогуре, а так как я тебя люблю, то сельвогурская усадьба будет принадлежать и тебе.
— Это неравная игра. С одной стороны, богатый мужчина, а с другой — бедная слабая женщина. Пусть я люблю тебя во сто крат сильнее, чем ты меня, ты все равно останешься в проигрыше.
— Все говорят, что я сделал самую выгодную партию в Исландии,— сказал он.
— Это не так уж мало. Но я совсем забыла: тебе дали поесть? Юнкер не снизошел до ответа на столь низменный вопрос.
— Дорогая Снайфридур, дело в том, что я уже обо всем договорился. Осталось лишь внести сто далеров серебром, и хутор уже нынче ночью будет наш. Владелец ждет меня на южном берегу.
— Я уверена, что ты выпутаешься, как всегда.
— Послушай, жена, ведь ты не носишь и десятой части драгоценностей, которые хранятся в твоих ларях. Докажи, что ты любишь мужа, и выложи свое золото и серебро, чтобы мы могли купить хутор. Тебе ведь известно, что Брайдратунгу у меня выманили, а я не могу допустить, чтобы на мое имя не было записано ни одного хутора. Как может юнкер или кавалер смотреть в глаза людям, если у него нет хуторов? Поцелуй же меня, дорогая, и скажи, что у меня будет хутор.
— В детстве мне говорили, что тот, кто сумеет проглотить коленную чашку, будет владеть хутором. Ты пробовал это сделать? Проглоти коленную чашку овцы, получишь маленький хуторок. Сумеешь проглотить коленную чашку коровы,— у тебя будет целая усадьба.
— Я знаю место, где ты охотно помогла бы мне приобрести участок,— на кладбище. Уверен, что ты хочешь моей смерти.
— Я прежде не заметила, что ты пьян, дорогой Магнус. А теперь убедилась в этом. Оставим этот разговор. Ступай вниз и скажи Гудридур, чтобы она дала тебе поесть.
— Я ем, что хочу, когда хочу и у кого хочу. Она промолчала.
Он находился в таком состоянии, что трудно было предугадать, чем все это может кончиться.
— Ты знаешь, дорогая,— сказал он нежно, снова подходя к ней,— серебро копят скряги, а не знатные люди. Когда его держат в ларях, оно никому не доставляет радости и только тускнеет.
— Кому-то нравилось сидеть по ночам дома и начищать до блеска свои далеры при лунном свете,— сказала она.
— Да... но что это за знатный человек без хуторов? А мы ведь знатные люди.
— Ты, но не я.
— Ты всегда была так добра ко мне, милая, дорогая Сньока. Подари мне старинный серебряный пояс, какой-нибудь головной убор и три-четыре шейных кольца, хотя бы далеров на пятьдесят.
— Хотя я всего лишь ничтожная женщина, мое серебро принадлежало некогда моим прародительницам — великим женщинам Исландии. Они надевали его по праздникам еще в XI веке. Руки их касались этих украшений, в которых до сих пор живет душа того времени. Поэтому ныне, как и тогда, они принадлежат им, а я всего лишь хранительница, и стоимость этих украшений не имеет ровно никакого значения.
— Я покажу тебе купчую на мой новый хутор, чтобы ты не думала, будто я собираюсь пропить твои драгоценности. Знай, дорогая Снайфридур, что я бросил пить, и это истинная правда. Я ненавижу водку, по крайней мере, она больше не доставляет мне никакой радости. Единственная моя радость — быть дома, возле тебя. Бог свидетель! Дорогая Снайфридур... один старинный головной убор, одно шейное кольцо... хотя бы на двадцать пять далеров...
— Ложился бы ты спать, дорогой Магнус. А завтра мы поговорим.
— ...Ну, хоть пару старых серебряных ложек, сохранившихся еще со времен черной смерти — оспы, лишь бы они увидели серебро и поняли, что у меня найдется чем платить, что я мужчина и у меня есть жена.
— Я не уверена в том, что ты мужчина, дорогой Магнус, и не знаю, есть ли у тебя жена.
Он отшатнулся от нее, а она смотрела на него словно издалека, как на чужого, но без всякого удивления.
— Открой ларь,— сказал он.
— У тебя сегодня какие-то чужие глаза, милый Магнус, да и голос не твой.
— Я знаю, что в твоем ларе мужчина. Она пристально смотрела на него.
— Я видел, как он въехал на выгон. Я узнал его. Приказываю тебе открыть ларь.
— Лучше оставим этого человека в покое. Он устал.
— Никогда ему не знать покоя,— сказал юнкер.— Я убью его, я растерзаю его на куски.
— Ладно, друг мой. Сделай это. Но сперва надо пойти лечь спать.
Он шагнул к ларю, пнул его изо всех сил ногой и закричал:
— Вор, собака, собачий вор!
Однако ларь был дубовый и прочный, и Магнус с таким же успехом мог пнуть скалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112