Тот усмехнулся, покачал головой. Сколько — двадцать минут, полчаса длилась вспышка, когда Марко о чем-то вспомнил, что-то пытался объяснить, и вот снова безумие... Только одно желание владеет им: скорее, скорее погрузиться в бездну эйфории... Он, Джованни, не раз встречал таких, но то были посторонние люди, которых он раньше не знал. А ведь с Марко они виделись каждый день. И все мальчишки считали его добрым,
справедливым...
— Скотина,— пробормотал ему вслед Элио.— Он, он довел Корину.
— А его?
— Что его? — не понял Элио.
— Кто его довел?
Элио пристально посмотрел на Джованни, будто видел его впервые, и не сразу ответил.
— В чем-то ты прав. Определенно прав. Но так опуститься, отравлять все вокруг никто не имеет права.
У каждого есть какой-то долг. А ему даже родители нужны только затем, чтоб их грабить. Ненавидит их, ненавидит всех и жизни окружающих готов обменять на свое проклятое зелье...
Джованни казалось, будто Элио сыплет соль на его раны. А если б он узнал? Какие слова сказал бы ему, такому же, нет, вероятно, худшему преступнику, чем Марко?
— А у него были, между прочим, свои идеи, «общество молодых», изоляция,— заговорил Джованни.— Я, правда, не считал все это сколько-нибудь серьезным. Но он отвергал такую жизнь, какую ведут его отец и вообще все преуспевающие дельцы.
— Ну еще бы! «Конфликт поколений»,— усмехнувшись, подхватил Элио.— Годы учебы в колледже освобождают молодых людей от многих навыков и понятий: некритического приятия прошлого, предрассудков детства, сдержанности чувств, тирании «авторитетов»... Хорошо, удобно!.. Но из рабочей среды много ли ты встречал таких умников?!
Джоввнни пожал плечом. Действительно, в тех рабочих семьях, с которыми он сталкивался, всяких там «конфликтов поколений» не наблюдал.
— То-то же! — удовлетворенно произнес Элио.— У нас другие заботы.
— Заработать...— подсказал Джованни.
— Не только... И в движении надо участвовать...
— В каком?
— Ну... хотя бы... за мир...
— В коммунистическом?!
— И в нем... Не скрываю, работаю... хоть периодически и попадаю за решетку.
После долгой паузы Джованни с искренним удивлением произнес:
— Не понимаю, зачем тебе это надо?
- Так ведь хочется жить, как человек! Но мы с тобой еще об этом поговорим. А сейчас иди, парень. Я ведь знаю, какой у вас с Лаурой сегодня день. Иди... Я останусь, посижу! Иди же! Маленькая Лаура тебя, наверное, заждалась.
— Да, да...— Джованни чуть не прибавил «спокойной ночи». Он был вконец расстроен... Из-за Марко и слов Элио. Это только самому себе легко все объяснять, перед самим собой оправдываться...
Лаура ждала его в легком халатике, с заплетенной на ночь косичкой. На столе стояли две чашечки остывшего кофе. Из ее комнаты доносилось похрапывание синьора
Антонио.
— Лаура, ты любишь меня, Лаура? — обняв ее, заглядывая в ее глаза, спросил Джованни.
— Ты еще спрашиваешь?!
— И всегда будешь любить, что бы ни случилось? — Он знал, что бессмысленно вот так спрашивать, и все же не мог удержаться.
Она чуточку отстранилась и очень серьезно ответила:
— Теперь, мой любимый, родной мой, уже ничего не может случиться с тобой, а только — с нами. Нет Лауры, нет Джованни — есть м ы. И всегда будем мы — и в радости и в... горе.— Она прижала к себе его голову.
ГЛАВА 7
Молчание длилось долго. Антонио, так и не сняв «парадного» пиджака, который он надел на похороны Корины, сложив на коленях руки и не поднимая головы, сидел у окна п своем кресле. Лаура покусывала губы. Говорить она не могла — боялась разрыдаться. А Джованни... Он чувствовал себя преступником, который ожидает приговора.
— Что же теперь делать? — спросил он, не выдержав этого удручающего молчания. Рассказано все — и то, что было, и то, что ему предстоит, если начнет работать с Агостино.
Ни Лаура, ни старик словно не слышали его вопроса, будто его вообще здесь не было!
Неужели это их ответ?! Как самонадеянно он слушал Лауру, когда она говорила о счастье видеть любимого, и старик радовался как самому близкому, дорогому человеку. А он, Джованни, принимал это почти поклонение как должное, не задумываясь, заглушив угрызения совести. Впрочем, никаких угрызений не было. Совесть молчала. Да что теперь об. этом?! Ясно одно. Он принес в эту семью не только горе, а нечто нечистое, преступное, сделав и Лауру, и старика как бы своими соучастниками Когда он уйдет, им будет еще тяжелее, гораздо тяжелее
чем до его появления,— погребенные надежды, обманутые ожидания. Он причинил непоправимое зло тем, кто отнесся к нему с такой любовью, с такой искренностью.
И опять, даже раскаиваясь, он пытался найти себе оправдание: как же он должен был поступить? Войдя в дом, объявить: я — преступник... Будущего у меня нет... Но верил же, сам верил, что навсегда расстался с прошлым,,..
Поймав себя на этой попытке оправдаться, Джованни стиснул зубы — вот и сейчас, как подонок...
Старик достал платок, вытер лицо.
— Что же мне теперь делать? — уже совсем тихо, безнадежно повторил Джованни и поднялся.
— Что нам делать?! Н а м...— Лаура дрогнувшим голосом выделила это «нам».
Джованни непроизвольно перевел дыхание: все вокруг внезапно стало не таким мрачным и безнадежным.
— Главное, что ты отказался!—Антонио повернулся к нему. Он, очевидно, ждал, чтобы первой заговорила Лаура.— Главное, ты с этим покончил. А теперь будем думать.
Они долго обсуждали, что следует предпринять.
— Ясно одно,— твердо сказал Антонио,— из Рима надо уехать. И уехать так, чтобы об этом никто, даже... твой друг... не знал... И лучше всего отправиться в Геную.
— Конечно, в Геную! — облегченно воскликнул Джованни.— Там легче найти работу и... затеряться легче. Портовый город. Много моряков... разные люди...
Лаура тоже была согласна. Это единственный город; с которым их связывает что-то почти кровное. Там, в горах Лигурии, сражался отец. Об этом, очевидно, думал и ее дед.
Антонио, как всякий отец, не терял надежды что-либо выяснить насчет Филиппо. Была еще одна мысль, которую он, правда, не высказывал молодым. После их посещения синьора Туллио просто невозможно было об этом сказать. Но мысль эта преследовала его давно.
Филиппо был ранен в ущелье и лежал потом в селенье Канталупо целый месяц. Его прятали, потому что боялись: гитлеровцы снова могут нагрянуть. Может, найдутся те, кто его выхаживал, кто с ним воевал. Друзья Филиппо — партизаны. Это вам не случайное знакомство с синьором Туллио. Люди сражались плечом к плечу
с его сыном, а дружба, скрепленная кровью, не забывается, не умирает.
Ехать решили сегодня же. К чему откладывать?! Аго-стино может приехать в город, зайдет в гости — и снова объяснения.
Да, ехать надо сегодня! Он, Джованни, конечно, верит другу, но мало ли какие бывают случайности, непредвиденные обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48