Но мучения возвращаются, дикая боль поднимается из самых древних глубин его костей. Менискус знает, что Молл никуда не делся, он все еще здесь, словно невидимый призрак. Всеми своими костями он ощущает белые кривые линии и гладкие пласты его структуры, синцитий – сгусток протоплазмы клетки, в котором сейчас копошатся Лазурные вирусы. Его тело неустанно посылает сигналы, сообщения о повреждении, ропщет на вторжение.
– Мне ужасно жаль, Мэдди, мы не знали, что делать, было такое чувство, что он вот-вот в штаны наложит.
– Наложить в штаны – меньшее из зол, Дженнифер. Но какого черта вам вздумалось выключать игру, Наоми? Вы почти на блюдечке вручили его вирусам. Покажите мне данные «И-МИДЖа».
Итак, его дела и впрямь плохи. Лазурные берут верх, и слишком поздно Менискус осознал, что не вправе смириться с подобным завоеванием, потому что они не просто хотят его кожу, они жаждут его самого. Он должен бороться. Больше никаких уступок. Его лицо покрыто резиновой маской жидкой печали, зубы светятся звериным оскалом в вечернем освещении, а прямая кишка бьется в судорогах от боли. Источники или порталы отчаяния зияют черными дырами по всему телу, и пусть он еще жив, но страдания поглотили саму его душу. Менискус широко раскрытыми глазами смотрит прямо перед собой, сквозь доктора Бальдино, куратора Гулд и специалиста по людским ресурсам Наоми, сбившихся в кучку в зоне наблюдения и изучающих панели своих измерительных приборов. Агония словно подбрасывает его в воздух, и Менискус принимается разрывать свою вероломную кожу. Она на глазах приобретает синий оттенок, он вонзается в нее ногтями и зубами.
ТОРЖИЩЕ
Меня трясет, когда мы выходим из машины. Каждая из нас получила одно и то же сообщение по электронной почте от видеохудожницы с ником 10Еша, и хотя послание оказалось коротким, надо признать, что смысла там было хоть отбавляй. У 10Еши задатки настоящего поэта.
Там говорилось: «В субботу в отделе „Эсте Лаудер“ намечается бонусный День Подарков».
– Сун, что-то ты паршиво выглядишь.
– И тебе спасибо, Кери.
Она стоит прямо передо мной, загораживая обзор закусочной «Тако белл», где, могу поклясться, я только что видела Алекса Руссо, вприпрыжку спешащего по тротуару к входу в универмаг «Мейси». Что за парень!
– Лучше колись, что, по-твоему, намечается?
– Не имею ни малейшего представления, Кери. Честное слово.
– Ты только обыграла ее в шахматы, верно? По сети, так ведь? Поэтому она даже не знает, кто ты, не так ли?
– Да.
– И больше ничего? Я лживо кивнула.
– А как же твой электронный журнал? – встряла Сук Хи. – Ты похвасталась в журнале.
– Ну и что? Хвастовство не преступление. Как и просмотр ее сюжетов.
– Хорошие обзоры? – поинтересовалась Кери с надеждой.
На самом-то деле я прокрутила только два: один с перестрелкой в Хасбрук-Хайтс, второй – с сопливыми детишками, измывающимися над мерзким старикашкой.
– Ну… мне жутко нравятся некоторые сюжеты из ее архива. Но в большинстве случаев она слишком уж передергивает.
Кери издала протяжный стон.
– Я так понимаю, мне придется прибегнуть к дипломатии ради тебя. Впрочем, как обычно. Ты знаешь, какие лейблы ей нравятся? Удастся от нее откупиться?
– Весьма сомневаюсь.
– Что ж, тогда вопрос в следующем: с какой стати она вызывает нас подобным образом? «В субботу в отделе „Эсте Лаудер“ намечается бонусный День Подарков». Бог мой, звучит так напыщенно. Чего ей от нас надо?
Кери решительно шагала вперед, то и дело размахивая руками. Я видела, как внимание всего Торжища стало притягиваться к ней, словно мелкая стружка к здоровенному магниту в форме лошадиной подковы.
– С кем ты нынче встречаешься, Сук Хи? – спросила я, когда мы через стоянку двинулись к универмагу «Нордстром». Ревность других девушек, которые раньше встречались с парнями Сук Хи, в прошлом не раз доставляла нам немало неприятностей.
– Ни с кем, – жизнерадостно отозвалась Сук Хи. – Ты что, забыла, что мне запрещено водиться с мальчиками, пока я не поступлю в Гарвард?
– По мне так полный абсурд, – вставила Кери. – Какая разница, будет ли у тебя приятель здесь или в Гарварде?
– Предполагается, что я должна сосредоточиться на учебе. Папа говорит, что если я достаточно созрела, чтобы крутить любовь с мальчиками, то, значит, созрела и для того, чтобы записаться на магистерскую программу в Гарварде. К тому же он грозится выбросить мои мягкие игрушечки. – Она казалась искренне расстроенной. – Он говорит, что, пока я живу дома и учусь в школе…
– Да ладно, не бери в голову, – сказала Кери. – Меня от этого воротит, да ты и сама знаешь… – Потом: – Ты собираешься в следующем году? В Гарвард?
Я едва сдержалась, чтобы не съязвить по поводу поллюций Кери, в которых она грезила о том, чтобы самой отправиться в Гарвард – грез, которым никогда не суждено сбыться.
Сук Хи небрежно повела плечиком.
– О! Крошки, мы можем взглянуть на обувь? Я просто тащусь от всяких там туфель.
– Ну, это зависит оттого, хочешь ли ты попасть в засаду, устроенную 10Ешей, – ответила я. – Если не поостережемся, придется нам на следующие выходные тащиться за покупками в «Калдор».
– Ни за что в жизни, – уверенно сказала Кери. – Это всего лишь шутка.
– А если нет? – донеслось до меня собственное невнятное бормотание.
– Агрессия в сети никогда не соответствует отношению в реальной жизни.
– Волчицы, – авторитетно заметила Сук Хи, проскальзывая через автоматические двери внутрь «Нордстрома», – могут быть вожаками стаи. Вы знали это?
– Не-а, – ответила Кери и ловко оттеснила Сук Хи от обувной витрины. – Что еще?
– Волчица-лидер сражается с другими самками, чтобы решить, кто спарится с вожаком. Сильные самцы время от времени вступают в схватку с другими волками, которые хотят спариться с самками, но им ой как далеко до «девичьих» разборок.
– Гм-м, – задумчиво протянула я, хотя вовсе не слушала.
– Молодые волчицы быстрее, чем их ровесники-самцы, поэтому они лучшие охотники. К тому же черные волки – всегда самцы. Вот почему Альфа – моя мягкая игрушка – это он, пусть даже имя его больше подходит самке. Да уж. Если один волк воет, все остальные присоединяются к нему. А воют они для того, чтобы ощутить эмоциональное единение друге другом. Вой для них как некий ритуал.
– Ты, никак, на что-то намекаешь?
Сук Хи примолкла. Мы все внезапно остановились перед отделом мужской одежды «Нордстрома». Последняя возможность унести ноги, прежде чем мы появимся на камерах наблюдения Торжища.
– Что думаешь? – поинтересовалась Кери.
– Не сюда. – Я слегка качнула бедрами, чтобы лишний раз удостовериться в прочности липучек, удерживающих пистолет. Мы с Кери посмотрели друг другу в глаза.
– «Ниман-Маркус»? – спросила Кери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Мне ужасно жаль, Мэдди, мы не знали, что делать, было такое чувство, что он вот-вот в штаны наложит.
– Наложить в штаны – меньшее из зол, Дженнифер. Но какого черта вам вздумалось выключать игру, Наоми? Вы почти на блюдечке вручили его вирусам. Покажите мне данные «И-МИДЖа».
Итак, его дела и впрямь плохи. Лазурные берут верх, и слишком поздно Менискус осознал, что не вправе смириться с подобным завоеванием, потому что они не просто хотят его кожу, они жаждут его самого. Он должен бороться. Больше никаких уступок. Его лицо покрыто резиновой маской жидкой печали, зубы светятся звериным оскалом в вечернем освещении, а прямая кишка бьется в судорогах от боли. Источники или порталы отчаяния зияют черными дырами по всему телу, и пусть он еще жив, но страдания поглотили саму его душу. Менискус широко раскрытыми глазами смотрит прямо перед собой, сквозь доктора Бальдино, куратора Гулд и специалиста по людским ресурсам Наоми, сбившихся в кучку в зоне наблюдения и изучающих панели своих измерительных приборов. Агония словно подбрасывает его в воздух, и Менискус принимается разрывать свою вероломную кожу. Она на глазах приобретает синий оттенок, он вонзается в нее ногтями и зубами.
ТОРЖИЩЕ
Меня трясет, когда мы выходим из машины. Каждая из нас получила одно и то же сообщение по электронной почте от видеохудожницы с ником 10Еша, и хотя послание оказалось коротким, надо признать, что смысла там было хоть отбавляй. У 10Еши задатки настоящего поэта.
Там говорилось: «В субботу в отделе „Эсте Лаудер“ намечается бонусный День Подарков».
– Сун, что-то ты паршиво выглядишь.
– И тебе спасибо, Кери.
Она стоит прямо передо мной, загораживая обзор закусочной «Тако белл», где, могу поклясться, я только что видела Алекса Руссо, вприпрыжку спешащего по тротуару к входу в универмаг «Мейси». Что за парень!
– Лучше колись, что, по-твоему, намечается?
– Не имею ни малейшего представления, Кери. Честное слово.
– Ты только обыграла ее в шахматы, верно? По сети, так ведь? Поэтому она даже не знает, кто ты, не так ли?
– Да.
– И больше ничего? Я лживо кивнула.
– А как же твой электронный журнал? – встряла Сук Хи. – Ты похвасталась в журнале.
– Ну и что? Хвастовство не преступление. Как и просмотр ее сюжетов.
– Хорошие обзоры? – поинтересовалась Кери с надеждой.
На самом-то деле я прокрутила только два: один с перестрелкой в Хасбрук-Хайтс, второй – с сопливыми детишками, измывающимися над мерзким старикашкой.
– Ну… мне жутко нравятся некоторые сюжеты из ее архива. Но в большинстве случаев она слишком уж передергивает.
Кери издала протяжный стон.
– Я так понимаю, мне придется прибегнуть к дипломатии ради тебя. Впрочем, как обычно. Ты знаешь, какие лейблы ей нравятся? Удастся от нее откупиться?
– Весьма сомневаюсь.
– Что ж, тогда вопрос в следующем: с какой стати она вызывает нас подобным образом? «В субботу в отделе „Эсте Лаудер“ намечается бонусный День Подарков». Бог мой, звучит так напыщенно. Чего ей от нас надо?
Кери решительно шагала вперед, то и дело размахивая руками. Я видела, как внимание всего Торжища стало притягиваться к ней, словно мелкая стружка к здоровенному магниту в форме лошадиной подковы.
– С кем ты нынче встречаешься, Сук Хи? – спросила я, когда мы через стоянку двинулись к универмагу «Нордстром». Ревность других девушек, которые раньше встречались с парнями Сук Хи, в прошлом не раз доставляла нам немало неприятностей.
– Ни с кем, – жизнерадостно отозвалась Сук Хи. – Ты что, забыла, что мне запрещено водиться с мальчиками, пока я не поступлю в Гарвард?
– По мне так полный абсурд, – вставила Кери. – Какая разница, будет ли у тебя приятель здесь или в Гарварде?
– Предполагается, что я должна сосредоточиться на учебе. Папа говорит, что если я достаточно созрела, чтобы крутить любовь с мальчиками, то, значит, созрела и для того, чтобы записаться на магистерскую программу в Гарварде. К тому же он грозится выбросить мои мягкие игрушечки. – Она казалась искренне расстроенной. – Он говорит, что, пока я живу дома и учусь в школе…
– Да ладно, не бери в голову, – сказала Кери. – Меня от этого воротит, да ты и сама знаешь… – Потом: – Ты собираешься в следующем году? В Гарвард?
Я едва сдержалась, чтобы не съязвить по поводу поллюций Кери, в которых она грезила о том, чтобы самой отправиться в Гарвард – грез, которым никогда не суждено сбыться.
Сук Хи небрежно повела плечиком.
– О! Крошки, мы можем взглянуть на обувь? Я просто тащусь от всяких там туфель.
– Ну, это зависит оттого, хочешь ли ты попасть в засаду, устроенную 10Ешей, – ответила я. – Если не поостережемся, придется нам на следующие выходные тащиться за покупками в «Калдор».
– Ни за что в жизни, – уверенно сказала Кери. – Это всего лишь шутка.
– А если нет? – донеслось до меня собственное невнятное бормотание.
– Агрессия в сети никогда не соответствует отношению в реальной жизни.
– Волчицы, – авторитетно заметила Сук Хи, проскальзывая через автоматические двери внутрь «Нордстрома», – могут быть вожаками стаи. Вы знали это?
– Не-а, – ответила Кери и ловко оттеснила Сук Хи от обувной витрины. – Что еще?
– Волчица-лидер сражается с другими самками, чтобы решить, кто спарится с вожаком. Сильные самцы время от времени вступают в схватку с другими волками, которые хотят спариться с самками, но им ой как далеко до «девичьих» разборок.
– Гм-м, – задумчиво протянула я, хотя вовсе не слушала.
– Молодые волчицы быстрее, чем их ровесники-самцы, поэтому они лучшие охотники. К тому же черные волки – всегда самцы. Вот почему Альфа – моя мягкая игрушка – это он, пусть даже имя его больше подходит самке. Да уж. Если один волк воет, все остальные присоединяются к нему. А воют они для того, чтобы ощутить эмоциональное единение друге другом. Вой для них как некий ритуал.
– Ты, никак, на что-то намекаешь?
Сук Хи примолкла. Мы все внезапно остановились перед отделом мужской одежды «Нордстрома». Последняя возможность унести ноги, прежде чем мы появимся на камерах наблюдения Торжища.
– Что думаешь? – поинтересовалась Кери.
– Не сюда. – Я слегка качнула бедрами, чтобы лишний раз удостовериться в прочности липучек, удерживающих пистолет. Мы с Кери посмотрели друг другу в глаза.
– «Ниман-Маркус»? – спросила Кери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112