– Танцуют все!
Несколько человек принялись комически вертеть бедрами, но в целом никто не мог понять, как следует танцевать под эту музыку. Большинство продолжали стоять как вкопанные.
Я заметил, что Кларисса Кокс беседует с поэтом, Ренуиком, который, похоже, продолжал так же настойчиво декламировать свои сочинения, как и раньше, но только теперь адресовал свое выступление ей одной. Она явно была очарована, но не столько его витиеватой манерой декламации, сколько одержимой погруженностью в себя. Несчастный поэт страдал крайней формой нарциссизма, но – что парадоксально – он действительно страдал, а не наслаждался, чем и подкупал всех, кто был склонен излишне сочувствовать и сопереживать.
Через несколько минут Ренуик достал распечатку своих стихов и, развернув ее, стал читать с листа. Ужас в том, что свою невообразимую галиматью он даже сам не мог выучить наизусть, и Кларисса это прекрасно понимала. Такое позорное поведение не простили бы ни одной актрисе, даже самой молодой и неопытной. Но поэзия – иная форма самовыражения, вероятно, окруженная в глазах Клариссы ореолом романтики. Мне вспомнилось, что она рассказывала мне о любви ее матери к молодому афроамериканскому поэту Никки Джованни, некогда потрясшему Америку своим талантом. Должно быть, она поддалась наследственному стереотипу и увидела в Ренуике еще одного, но непризнанного гения.
Впрочем, вмешаться в их разговор было нетрудно. Как только поэт увидел Гарри, его внимание тут же переключилось на торговца.
– О, Гарри, это фантастика!
Он обменялся с Баллкианом демонстративным поцелуем, на который Гарри отреагировал с ироничной улыбкой. Кларисса же рассмеялась и приветливо поздоровалась с Гарри после того, как я представил их друг другу, следуя правилам формальной вежливости:
– Кларисса Кокс, разрешите вам представить Гарри Баллкиана, хозяина нынешнего вечера. Хотя эта студия принадлежит мистеру Веблену, настоящим организатором торжества является Гарри. Это он подарил нам море незабываемых впечатлений.
Игорь засмеялся, вероятно, догадываясь, к чему клонится это столь прилично начинающееся знакомство. Моментально осознав, что ему самому уже не на что рассчитывать при появлении Гарри, он отошел от нас и завел разговор с дамой, стоящей рядом с большим апельсиновым деревом.
– Кларисса приехала со мной и с другими нашими девушками, Гарри, – пояснил я ему на всякий случай. – Но напрасно некоторые решили, будто мы… будто между нами что-то есть… Простите, но мне надо отыскать Мин. Вот с ней у меня и правда кое-что может быть…
Кларисса бросила на меня негодующий взгляд. Она прекрасно понимала, что знакомство с Гарри – большая удача, но мои слова о наших отношениях показались ей слишком уж вызывающими. Но с другой стороны, для меня это был единственный способ дать ей убедиться, что в моем стремлении взять ее под руку не было злого умысла. Они довольно легко нашли общий язык с Гарри. Кларисса, хорошо осведомленная о том, кто является одним из наиболее влиятельных лиц в области торговли предметами искусства, оценила свои грядущие перспективы и повела себя более чем разумно, принимая ухаживания Баллкиана.
Зная, что дело устроено, я мог спокойно удалиться, оставив их в обществе друг друга. Кларисса – успешная модель и, кроме того, умная и расчетливая женщина, именно такая и могла бы удовлетворить капризный вкус Гарри. В ней было нечто ангельское. Но за прелестной внешностью скрывался трезвый ум и твердый характер.
Осмотревшись вокруг, я почувствовал, что пространство и его содержимое в моих глазах распадаются на многоцветные, хаотично перемешанные фрагменты, точно как на картинах кубистов. Как ни прискорбно признавать, но я, президент «Мейджор моделз», был непоправимо пьян.
Я попал, наконец, в самый центр, в самое сердце мира искусства, в место, о котором мог только грезить в недалеком прошлом, но я не был художником среди художников. Я был здесь всего лишь высокопоставленной марионеткой. И я переживал разочарование и злость одновременно, сожалея, что слишком злоупотребил водкой, и размышляя о том, что следовало бы пойти на улицу проветриться.
Никто не заметил моего отсутствия, и это хорошо. Стояла прекрасная тихая летняя погода, и звезды на ночном синем небе светили особенно ярко. Я подумал тогда, что, должно быть, это и есть мой истинный звездный час.
ЗА ШИРМОЙ
То, что произошло между мной и Зули, нельзя назвать даже романом, но у этой пошлой интрижки были свои положительные стороны. Я смог благодаря ней осознать, что не так уж нереальна для меня возможность заполучить Сьюзан.
Я считал Сьюзан воплощением тех идеальных черт, которые многие представители сильного пола ищут в женщине. Великолепна, неотразима, умна, прекрасный вкус и чувство юмора… Она бывала упряма и в некоторых ситуациях даже груба, если того требовали ее интересы. Но всегда привлекательна и никогда вульгарна. Большинство моделей в агентстве чаще делали вид, что готовы упорно и много работать ради карьеры и достижения серьезного успеха, на деле же нередко были ленивы, робки или просто не способны добиваться поставленных целей. Они мечтали, что в один прекрасный день проснутся кинозвездами, а между тем единственной действительно достойной блестящей кинокарьеры моделью была именно Сьюзан. Артистичная, она если уж брала на себя какую-либо роль, то исполняла ее безупречно. И надо заметить, отлично умела шутить и поднимать мне настроение. Однажды вечером, после вечеринки, на которой я должен был присутствовать с Роттвейлер, Сьюзан предложила проводить ее домой.
– Послушай, Чарли, ты ведь не обязан сегодня сопровождать Ее Высочество?
Ее Высочеством называли Мисс Роттвейлер. Время от времени ее также именовали Святой Розой, Госпожой Верховной Шляпой, Карающей Дланью, Распорядительницей и многими другими забавными титулами.
«Конде наст» прислал за Сьюзан машину, что и позволило ей покинуть вечеринку гораздо раньше положенного срока. Она была одета в простое белое платье и выглядела ослепительно. Я выпил немного лишнего и честно признался Ротти, что нахожусь не в самой лучшей форме и что больше толку от меня ей будет завтра утром, если она позволит мне как следует выспаться.
Сьюзан села со мной на заднее сиденье и посмотрела изучающе.
– Ты знаешь, Сьюзан… – в замешательстве начал я.
– Знаю что? – В ее голосе прозвучало раздражение.
– Ты знаешь… мне кажется, ты очень, очень… привлекательна…
Она рассмеялась и обняла меня.
– Почему ты смеешься?
– Потому что тебе кажется, будто я очень привлекательна.
– И что в этом смешного?
– Наверное, то, что ты неоригинален.
Я понимал, что заслужил насмешку. Слишком многие находили ее необычайно привлекательной и были влюблены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109