– Вы знали Томаса Эдисона? – спросил я.
– Не я, мой отец. Отец вез меня во Францию в пансион, и мы были в Нью-Йорке проездом. Просто оказались в нужном месте в нужное время. – Клеопатра медленно двинулась вверх. Я шел следом. – В целом, электричество пошло человечеству на пользу. Только вот для смотрителей маяков его появления стало настоящей катастрофой. В моем списке изобретений Эдисона на первом месте стоит проигрыватель – куда более полезная вещь, чем лампочки или кино. – Клеопатра вытащила свайку из футляра на ремне и вонзила ее в петли. Крышка со скрипом поддалась. – Готов? – спросила она.
Нас окатило солнечным светом. Подтянувшись, мы пролезли в дыру в небе и очутились в стеклянной комнате, купающейся в лучах утреннего солнца. Отсюда «Лукреция» выглядела игрушечной лодочкой на гладкой поверхности кристально чистой воды лишь в несколько дюймов глубиной. На самом же деле до дна в этом месте было футов тридцать.
Несколько матросов ныряли за раковинами. С башни маяка открывался вид на весь остров, обрамленный бирюзовыми пятнами отмелей и темно-синей лентой океана вдали. Клеопатра указала на канал Китов, холм Рыбы-парусника и мыс Орлика. В недалеком будущем мне предстояло их изучить так же хорошо, как и свою лошадь.
– Невероятно, – вот и все, что мне удалось из себя выдавить.
– Такую красоту грех не спасти, как по-твоему?
– Ага.
– За исключением этого, – добавила она, указывая на жуткую путаницу старых проводов, самодельные распределительные короба и стробоскоп на верхушке длинной, узкой шахты. – Это должно исчезнуть. Линза, появившаяся здесь вместе с маяком, была не просто плодом инженерного гения. Она была произведением искусства. Линзы, призмы и источник, создававшие луч света, – все вместе это называется «бычьим глазом», потому что выглядит как мишень из прозрачного стекла. Французский физик Огюстен Френель придумал его в начале XIX века.
– Как это работало? – спросил я.
– Хрустальные линзы, скрепленные латунными пластинами, фокусировали свет горелки в ярчайший пучок, направленный к линии горизонта. Вся конструкция весила около четырех тонн и плавала в круглом чане почти в тысяче двухстах фунтах ртути. Это позволяло ей двигаться почти без трения. Она вращалась с помощью часового механизма из тросов и грузиков, который каждые два часа заводил смотритель маяка. Луч света, пронзавший темноту, был виден за двадцать миль. – Клеопатра замолчала, словно вспоминая, как это выглядело в действительности. – Ничто в мире не сравнится с ее светом. Моряки называют ее душой маяка.
– Полагаю, вся эта красота оказалась слишком сложной для двадцатого века, – заметил я.
– Такой красивой вещи место в музее – не здесь. Основание перерезали паяльной лампой и просто выпихнули все это в окно. Остальное довершила сила тяжести. Вот так душу маяка вырвали и разбили о камни, а латунную раму продали на металлолом. – Клеопатра глубоко вздохнула. – И вот чем ее заменили, – добавила она, указывая на прожектор. – В современном мире просто нет времени для ручной подкачки керосина или завода часов. Именем прогресса они превратили маяк Кайо-Локо в гигантский тостер.
Виток за витком спускались мы вниз по лестнице. Виток за витком плела Клеопатра свою сеть. Она не могла позволить себе умереть, пока «бычий глаз» не будет найден и маяку не вернут его душу.
– В супермаркете ее не купишь, – сказала она мне. – Это иголка в стоге сена, но я найду ее. А тем временем нам нужно все здесь привести в порядок. Следует вернуть маяку его прежний вид. Для этого ты мне и нужен.
Выбравшись из мрачных недр башни и очутившись на свежем воздухе, Клеопатра запустила руку в карман брюк и вытащила ключ.
– Талли, я достаточно пожила на свете и знаю, что лапша на ушах – ядовитее всех нефтеперерабатывающих заводов в Техасе, так что перейду сразу к делу. Я знаю, все это, Должно быть, звучит безумно, особенно из уст чокнутой стану и, которая подцепила тебя на пляже в Мексике, но я уверена – судьба свела нас не случайно. Кажется, я там вытащила твою задницу из беды, так что по законам кармы ты мне должен.
– Не могу не согласиться.
– Короче, мне пришло в голову, что ты бы мог поболтаться тут некоторое время и отремонтировать все, пока я ищу линзу, – заключила она.
– Не вопрос, – ответил я. В тот момент тайное убежище в какой-нибудь глуши было как нельзя кстати.
– Работенка непростая, но я почему-то уверена, что ты справишься.
– Думаю, справлюсь.
Клеопатра заключила меня в долгие объятия. Святой Петр, спустившийся на паутинке с ветки «морского винограда», подглядывал за нами.
– Прежде чем мы уйдем, я хочу показать тебе еще одну штуку. Посмотришь, и мы уйдем.
Мы прошли мимо сломанной радиоантенны и обогнули башню. Клеопатра расхохоталась.
– Знаешь, когда я была гораздо моложе, я наняла одного ковбоя. Они не очень-то любят обниматься, зато дело свое знают, – сказала она. – Вон там, – она указала на изъеденный ржавчиной предмет в форме полумесяца, валявшийся у основания башни. Ветви «морского винограда» пробрались в болтовые отверстия, и кусок металла стал частью дерева.
– Что это? – спросил я.
– Это старая оправа «бычьего глаза» – эти засранцы и ее тоже выбросили из окна. – Клеопатра взглянула на башню и простирающееся над ней небо цвета индиго. – Сначала я хотела вырезать ее и повесить на дверь как напоминание о том, что должна сделать, но потом решила оставить на прежнем месте. Здесь она значит больше.
– Мне нравится ваш подход, босс, – сказал я. – Я тут приберусь, а вы отправляйтесь искать линзу. Мы вновь зажжем душу маяка.
Она промолчала, но на ее большие зеленые глаза навернулись слезы. Святой Петр внезапно появился на одной из ветвей «морского винограда» – ни дать ни взять очевидец величайшего исторического события. Наконец Клеопатра вручила мне ключ от двери башни.
В тот день я стал смотрителем маяка Кайо-Локо.
2 Песня океана
В Хартэйке, штат Вайоминг, еще до того, как Тельма Барстон вступила во владение ранчо, я жил на склоне горы с большой снежной шапкой на верхушке, в небольшом трейлере «Эйрстрим», украшенном пальмами и розовыми фламинго. Место для фургончика я выбрал неслучайно: здесь не было ни деревьев, ни линий электропередач. Только так я мог принимать четкий сигнал с небес.
Сигнал поступал через радиоприемник, принадлежавший еще моему отцу. Это был «Гэлликрафтер Эс-40Би» – коротковолновая модель, которую он купил в Сан-Франциско в день демобилизации из военно-морского флота. Папа вернулся в Вайоминг в цветастой гавайской рубашке и ковбойской шляпе и окунулся в гражданскую жизнь лесничим. Год спустя он женился на моей матери. В первый раз он увидел ее на родео. Она была чемпионкой по скачкам вокруг бочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104