Завопив во весь голос что-то
непонятное, она замахнулась второй рукой и вторая же сумка опустилась на
плечо агрессорше, чтобы тут же вновь взмыть в воздух и завершить новый
взмах ответным ударом по голове...
При виде этого "тихий" вздрогнул, как если бы принял удар на себя.
- Да что же это делается... - услышал он сбивающийся шепот Альбины.
Девушка смотрела несколько в другую сторону, туда, где из толпы вышвырнули
безногого, а затем и его протез.
- Куда прешь, дохлятина?
- Только тут тебя и не хватало...
- Всюду лезут, а еще бедненькими прикидываются... - Зашумело в толпе.
Новый вопль привлек внимание к ранее дравшейся паре - "учительница"
ползала по асфальту, воя и причитая, ее лицо заливала то ли кровь, то ли
содержимое одежной из спрятанных в сумку бабы банок. Но и та, уже
окончательно лишившись пуговиц на блузке, открывшей белые, трясущиеся от
жира мало привлекательные телеса стояла, пошатываясь и прикрывала рукой,
все еще сжимающей сумку, нос, а по ее лицу ползли слезы.
- Ох, убили... - сумел разобрать "тихий": ее бормочущие причитания, -
совсем убили...
Она сделала еще пару шагов и вдруг схватилась за виски, затем
согнулась и села на землю, покачиваясь из стороны в сторону: ее мутило, а
соперница тем временем уже поднималась на четвереньки и размазывая по лицу
красные потеки, поползла в сторону обессилевшей противницы на
четвереньках. Она и сама еще не знала, что ею движет: надежда захватить
сумки покинула ее, засевшая в голове боль мешала четко соображать, и все
прежние эмоции переросли в одну отчаянную звериную и бессмысленную
ненависть, в которой почти не осталось ничего человеческого.
И снова вспышкой всколыхнулись злые голоса: на асфальт возле калеки
приземлился человек уже почти здоровый, только несколько помятый во время
невидимой за людскими спинами драки. Его разбитое лицо опухало на
глазах...
- Да что же это делается? - снова прошептала Альбина, заворожено
глядя на общее безумие. - Люди ли это?
- Это толпа... и не худшая из возможных, - изменившимся голосом
ответил ее спутник. - Пошли скорей отсюда... ничем хорошим это не
закончиться...
Они успели пройти всего лишь пару метров, когда в центре толпы
раздался уже знакомый обоим резко обрывающийся хрипом вопль.
- Бежим! - рванул за руку девушку "тихий" и они помчались по улице,
опережая хлынувший им вдогонку людской поток.
Возникновение констриктора в центре толпы вызвало всеобщий хаос, по
сравнению с ним толкотня в коридоре больницы и на дискотеке выглядело бы
организованным военным парадом. Паническое бегство превратило людскую
массу в лавину, сносящую все на своем пути.
Падали на асфальт полные и пустые сумки.
Падали отдельные продуктовые банки и пакеты.
Падали споткнувшиеся через них люди.
Падали, чтобы тут же оказаться затоптанными слепыми безжалостными в
своем страхе ногами...
Вскоре возле магазина никого не осталось - лишь несколько избитых
истоптанных людей ползали среди растерзанных тряпок, кусков кожи и
продуктов. "Учительница" с разбитой головой пробовала встать, но тут же
повалилась в объятья к бывшей врагине - больше ей встать не пришлось...
Калека со стоном потянулся к протезу - быстро опухающие подбитые
глаза мешали ему рассмотреть пространство вокруг себя. Дрожащая рука
дотянулась до чьего-то тела и отдернулась, снова пришла в движение... На
противоположной стороне улицы с треском захлопывались окна зевак-одиночек,
наблюдавших за дракой.
Из разбитой витрины, перешагивая зубья битого стекла, появился
констриктор, отпихнул с дороги буханку хлеба с застрявшим в ней
каблуком-шпилькой и тяжело зашагал по захламленному тротуару.
- Господа... товарищи... граждане, - залопотал разбитыми губами уже
почти ослепший калека, - помогите же мне... помогите, люди...
Он с мольбой вознес руки к небу и наткнулся на что-то живое и
движущееся, с которого капало что-то мокрое и теплое.
Капала кровь.
Констриктор не умел удивляться - мало ли, почему жертве самой
захотелось облегчить ему работу.
- Люд... - заткнулся шепот калеки.
Альбина захлопнула дверь, дважды повернула замок и внезапно обмякла,
прижимаясь спиной к косяку.
- Вот мы и здесь...
Она сама не узнала собственный голос.
"Тихий" согласно кивнул. Теперь, когда опасность на время отступила,
к нему почему-то пришел страх. Собственно, страх с самого начала был при
нем, он жил в его окружении годами. И, когда катастрофа началась, "тихий"
всего лишь загнал его на время куда-то вглубь: бороться с этим чувством у
него не было времени. Когда надо действовать - не до страха, так считал
он, и, похоже, оказался прав. Зато теперь ему пришлось отвернуться, чтобы
Альбина не увидела выражение, возникшее у него на лице.
- Мне не нравится твоя квартира, - брякнул он, быстро пробегая
взглядом по комнате. - Кстати, ты умеешь лазить по водосточным трубам?
Это тоже было приемом против страха - говорить о чем угодно, что
угодно, только чтобы не молчать. Впрочем, разглагольствовать впустую он не
умел и не любил, и потому сходу определился в теме.
- Не знаю, - "тихому" удалось без труда сбить Альбину с толка. Она
заморгала, стараясь увязать воедино обе части его высказывания. Если он и
в самом деле не был сумасшедшим - Почему не нравиться?
"Тихий" заставил себя улыбнулся и повернулся к ней. В самом деле,
обычно квартира Альбины всем нравилась и девушка приложила немало усилий,
чтобы обставить ее на свой вкус. Мебели в ней было не много - круглый
столик, диван и пара кресел, прислонившись спинками к серому в разводах
ковру. Небольшой пейзаж, нарисованный на холсте очень вытянутого формата
на противоположной стене, окружали восковые листья хойи, почти полностью
закрывшие серебристые обои и оплетшие книжную полку. Комната выглядела
пустоватой, но эта пустота сообщала ей особое изящество и элегантность -
даже самый придирчивый взгляд не нашел бы чего здесь можно убрать или
добавить, даже высокая худая худая ваза на столике и будто бы небрежно
подоткнутый край белой занавески являлись неотъемлемыми штрихами в
законченном рисунке интерьера, одновременно лирического и строгого.
Рудольф приходил от ее комнаты в восторг, друзья одаривали комплиментами,
приятельницы завидовали - но никто на говорил ей, что эта комната может не
нравиться в открытую.
- Здесь очень мило, - пояснил "тихий", - но если сюда ворвется вот
такой "больной", - он подошел к окну и перегнулся через подоконник, -
вылезать придется по водосточной трубе, а она здесь держится на честном
слове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
непонятное, она замахнулась второй рукой и вторая же сумка опустилась на
плечо агрессорше, чтобы тут же вновь взмыть в воздух и завершить новый
взмах ответным ударом по голове...
При виде этого "тихий" вздрогнул, как если бы принял удар на себя.
- Да что же это делается... - услышал он сбивающийся шепот Альбины.
Девушка смотрела несколько в другую сторону, туда, где из толпы вышвырнули
безногого, а затем и его протез.
- Куда прешь, дохлятина?
- Только тут тебя и не хватало...
- Всюду лезут, а еще бедненькими прикидываются... - Зашумело в толпе.
Новый вопль привлек внимание к ранее дравшейся паре - "учительница"
ползала по асфальту, воя и причитая, ее лицо заливала то ли кровь, то ли
содержимое одежной из спрятанных в сумку бабы банок. Но и та, уже
окончательно лишившись пуговиц на блузке, открывшей белые, трясущиеся от
жира мало привлекательные телеса стояла, пошатываясь и прикрывала рукой,
все еще сжимающей сумку, нос, а по ее лицу ползли слезы.
- Ох, убили... - сумел разобрать "тихий": ее бормочущие причитания, -
совсем убили...
Она сделала еще пару шагов и вдруг схватилась за виски, затем
согнулась и села на землю, покачиваясь из стороны в сторону: ее мутило, а
соперница тем временем уже поднималась на четвереньки и размазывая по лицу
красные потеки, поползла в сторону обессилевшей противницы на
четвереньках. Она и сама еще не знала, что ею движет: надежда захватить
сумки покинула ее, засевшая в голове боль мешала четко соображать, и все
прежние эмоции переросли в одну отчаянную звериную и бессмысленную
ненависть, в которой почти не осталось ничего человеческого.
И снова вспышкой всколыхнулись злые голоса: на асфальт возле калеки
приземлился человек уже почти здоровый, только несколько помятый во время
невидимой за людскими спинами драки. Его разбитое лицо опухало на
глазах...
- Да что же это делается? - снова прошептала Альбина, заворожено
глядя на общее безумие. - Люди ли это?
- Это толпа... и не худшая из возможных, - изменившимся голосом
ответил ее спутник. - Пошли скорей отсюда... ничем хорошим это не
закончиться...
Они успели пройти всего лишь пару метров, когда в центре толпы
раздался уже знакомый обоим резко обрывающийся хрипом вопль.
- Бежим! - рванул за руку девушку "тихий" и они помчались по улице,
опережая хлынувший им вдогонку людской поток.
Возникновение констриктора в центре толпы вызвало всеобщий хаос, по
сравнению с ним толкотня в коридоре больницы и на дискотеке выглядело бы
организованным военным парадом. Паническое бегство превратило людскую
массу в лавину, сносящую все на своем пути.
Падали на асфальт полные и пустые сумки.
Падали отдельные продуктовые банки и пакеты.
Падали споткнувшиеся через них люди.
Падали, чтобы тут же оказаться затоптанными слепыми безжалостными в
своем страхе ногами...
Вскоре возле магазина никого не осталось - лишь несколько избитых
истоптанных людей ползали среди растерзанных тряпок, кусков кожи и
продуктов. "Учительница" с разбитой головой пробовала встать, но тут же
повалилась в объятья к бывшей врагине - больше ей встать не пришлось...
Калека со стоном потянулся к протезу - быстро опухающие подбитые
глаза мешали ему рассмотреть пространство вокруг себя. Дрожащая рука
дотянулась до чьего-то тела и отдернулась, снова пришла в движение... На
противоположной стороне улицы с треском захлопывались окна зевак-одиночек,
наблюдавших за дракой.
Из разбитой витрины, перешагивая зубья битого стекла, появился
констриктор, отпихнул с дороги буханку хлеба с застрявшим в ней
каблуком-шпилькой и тяжело зашагал по захламленному тротуару.
- Господа... товарищи... граждане, - залопотал разбитыми губами уже
почти ослепший калека, - помогите же мне... помогите, люди...
Он с мольбой вознес руки к небу и наткнулся на что-то живое и
движущееся, с которого капало что-то мокрое и теплое.
Капала кровь.
Констриктор не умел удивляться - мало ли, почему жертве самой
захотелось облегчить ему работу.
- Люд... - заткнулся шепот калеки.
Альбина захлопнула дверь, дважды повернула замок и внезапно обмякла,
прижимаясь спиной к косяку.
- Вот мы и здесь...
Она сама не узнала собственный голос.
"Тихий" согласно кивнул. Теперь, когда опасность на время отступила,
к нему почему-то пришел страх. Собственно, страх с самого начала был при
нем, он жил в его окружении годами. И, когда катастрофа началась, "тихий"
всего лишь загнал его на время куда-то вглубь: бороться с этим чувством у
него не было времени. Когда надо действовать - не до страха, так считал
он, и, похоже, оказался прав. Зато теперь ему пришлось отвернуться, чтобы
Альбина не увидела выражение, возникшее у него на лице.
- Мне не нравится твоя квартира, - брякнул он, быстро пробегая
взглядом по комнате. - Кстати, ты умеешь лазить по водосточным трубам?
Это тоже было приемом против страха - говорить о чем угодно, что
угодно, только чтобы не молчать. Впрочем, разглагольствовать впустую он не
умел и не любил, и потому сходу определился в теме.
- Не знаю, - "тихому" удалось без труда сбить Альбину с толка. Она
заморгала, стараясь увязать воедино обе части его высказывания. Если он и
в самом деле не был сумасшедшим - Почему не нравиться?
"Тихий" заставил себя улыбнулся и повернулся к ней. В самом деле,
обычно квартира Альбины всем нравилась и девушка приложила немало усилий,
чтобы обставить ее на свой вкус. Мебели в ней было не много - круглый
столик, диван и пара кресел, прислонившись спинками к серому в разводах
ковру. Небольшой пейзаж, нарисованный на холсте очень вытянутого формата
на противоположной стене, окружали восковые листья хойи, почти полностью
закрывшие серебристые обои и оплетшие книжную полку. Комната выглядела
пустоватой, но эта пустота сообщала ей особое изящество и элегантность -
даже самый придирчивый взгляд не нашел бы чего здесь можно убрать или
добавить, даже высокая худая худая ваза на столике и будто бы небрежно
подоткнутый край белой занавески являлись неотъемлемыми штрихами в
законченном рисунке интерьера, одновременно лирического и строгого.
Рудольф приходил от ее комнаты в восторг, друзья одаривали комплиментами,
приятельницы завидовали - но никто на говорил ей, что эта комната может не
нравиться в открытую.
- Здесь очень мило, - пояснил "тихий", - но если сюда ворвется вот
такой "больной", - он подошел к окну и перегнулся через подоконник, -
вылезать придется по водосточной трубе, а она здесь держится на честном
слове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51