Лук натянут, и одна из стрел, очень острая, нацелена прямо на меня. Матильда со скрещенными руками хранит молчание. Это нервирует меня. Уже два часа ночи. Ром вовсю действует. Левый глаз дергается. А она свежа и элегантна.
– Матильда, сними свою маску. Здесь, в кабинете, только ты и я.
Она смеется.
– Пока ты журналист, мы никогда не будем наедине. Ты и я…
– Я уже не журналист.
– Писатель, это еще хуже.
Я хочу продолжить, но не знаю как. Матильда изнурила меня. Кладу голову на кучу протоколов на столе. Подумать. В тишине. Свежесть бумаги под щекой успокаивает меня. Я все чувствую и ощущаю. Матильда скалит зубы, но я не слышу ее смеха. Забыть Матильду. Губы Шанталь на моей щеке.
– Ты доконала меня, – говорю ей в полусне, – ты действительно сильная.
– Бедный мужик, – говорит Шанталь, – ничего ты не понял в этом фильме.
Занавес.
XVI
Кошмарный сон. Все смешалось. Труп Марселя Трибу рядом с окровавленным телом Режи Виссембурга. Софи в одеянии Евы танцует вокруг машины своего брата на автомагистрали. Лена играет с механической пилой. Эмиль лежит, ноги выставляются из-под раковины. Матильда, одетая медсестрой, дирижирует всем этим жутким балетом призраков. Она напевает мелодию ламбады, попивая из горлышка ром. На бутылке написано: «Терален». Я перехожу от коротких сновидений к забытью, где снова вижу ту же сцену. Я за дверью, закрытой на пол-оборота, похожей на ту, что я видел ночью в квартире Сары и Вика. Наблюдаю за тем, что происходит в квартире Матильды. Она вытянула тело Эмиля из-под раковины. Какая сила! Обернула его голову полотенцем и втащила тело на кухонный стол, покрытый плотной клеенкой. Она в белом халате и розовых пластиковых перчатках. Под голову своего бывшего любовника она подставила ведро с песком. Медленно течет кровь. Матильда неподвижна. Смотрю на нее со спины. Она разглядывает Эмиля. О чем она думает? Вижу на раковине электрический нож. Матильда вооружается им. Она начинает с ноги. Снимает ботинок и носок. Тело Эмиля мягкое. Нож работает бесшумно. Матильда приближается.
Я просыпаюсь. Ничего у нее не получается. Кожа Эмиля слишком вялая, а кость очень твердая.
Вновь погружаюсь в сон. Она раздевает его, бросает одежду в мусорный пакет. Снимает свой халат и также выбрасывает его. Рвет испачканную кровью клеенку, бумаги – все в мусорные пакеты. Вся кухня заставлена пакетами для мусора. Матильда перетаскивает тело в ванную комнату и помещает его в сидячую ванну. Она вся в поту, Ни одного бесполезного жеста. Я вижу, как поздно ночью к ней приходит какой-то седоволосый мужчина. Узнаю Чарли. Матильда стоит перед дверью ванной комнаты. Она просит Чарли позвонить по телефону. Седоволосый отказывается. Она настаивает:
– Позвони ему, мне это очень нужно, вот его имя, он работает вместе с Эмилем.
Матильда улыбается, гладит его по волосам. В конце концов тот соглашается.
– Только ради тебя.
Я все слышу.
– Алло, это Эмиль. Я звоню из деревни. Я не выйду на работу несколько дней. У меня здесь дело, возьми машину, она припаркована возле моего дома.
Мужчина кладет трубку. Матильда благодарит его:
– Спасибо, Чарли, это мне очень поможет.
Чарли улыбается. Желтые зубы. Матильда гасит свет, и они выходят. Я слышу звук капающей крови в ванне. Все тише и тише.
Просыпаюсь. В носу стоит запах свежей крови. Из транзистора слышится мелодия ламбады. Семь часов утра. В моем распоряжении еще двадцать часов до приезда Куртеманша. Передо мной громоздятся пустые ящики. Номера 26, 27, 28. Вновь принимаюсь за чтение, попивая время от времени горячий кофе, который мне оставила Шанталь. Не прикасаюсь к рому. Тошнит. Несколько раз захожу в туалет, где делаю короткие записи. У меня уже есть название: «Самка богомола». Списываю определение из словаря: «Богомол – хищное насекомое. Самка богомола часто пожирает самца после совокупления. В переносном смысле употребляется для названия жестокой женщины, которая «пожирает мужчин». Прекрасно подходит для нее.
Полночь. Задергиваю шторы. На улице последние клиенты сидят на террасе бара Салами. Я прочел почти все досье. Остались только процедурные баталии, но на них у меня нет сил. Шанталь помогает мне составить ящики. Все в порядке. Куртеманш увидит только результаты. В пакете у меня около тысячи фотокопий протоколов, переснятых Шанталь, и около двадцати кассет. Выходим. Она предлагает зайти на прощание в бар Салами. До моего ночного поезда еще есть время.
– Хорошо повеселились вчера, – говорит Шанталь. – Если хочешь, дам тебе совет – возьми отпуск. Отдохни. Ты должен избавиться от нее. Она изведет тебя.
– Кто она? – спрашиваю, думая о Лене.
– Ну как кто? Тетушка Виссембург!
Заказываем еще выпить. Шанталь говорит, что у меня лицо цвета несвежего йогурта. Я же ее поздравляю с новой прической. Она только что от парикмахера и со вчерашнего дня на специальной диете. Заказываю еще двойной мартини, но Шанталь предпочитает пиво.
– Я решила пить поменьше, – говорит она, косясь на мой стакан.
Жером предупреждает, что пора закрывать бар. Выходим на улицу. Рассказываю ей о названии книги. Шанталь считает, что это неплохая идея. Я объясняю, что Матильда просто поглотила Эмиля. Она не вынесла того, что, использовав, он бросил ее. Она любила его. Он же не сомневался в том, что Матильда готовила для него. Смерть на десерт.
– Как он мог оттолкнуть ее, после того как она доверила ему душу и тело?
Шанталь полностью согласна. Она мне рассказывает, что чувствовала Матильда после того, как Эмиль бросил ее:
– Ты как неживая: тебя могут щипнуть до крови – ты ничего не почувствуешь. Тебе больше нечего терять. Твоя ненависть к тому, кто тебя убил, совершенно бессмысленна. И если ты одна, и это зреет в тебе, ты из этого уже не выкарабкаешься. Однажды утром ты просыпаешься и еще не знаешь, что произойдет в этот день, но что-то в тебе пылает… Ты уже не можешь отступить. Это тебя пожирает… Ты чувствуешь безысходность.
В поезде на обратном пути я вновь погружаюсь в свой привычный сон. Сейчас я уже точно представляю всю эту сцену. Матильда выждала, пока труп Эмиля закоченеет. Иначе как она смогла бы его расчленить? Я закрываю глаза, вновь представляю себя за дверью, слышу храп соседей, погашенные телевизоры. Безлунная, темная ночь. Дождь. Светятся только окна квартиры Матильды. Она вытаскивает Эмиля из ванны, укладывает его на столе в гостиной. Приближается к нему со своей бетонорезкой. Она отказалась от электрического ножа, он слишком легкий. Сейчас труп Эмиля как каменный. Она пробует на ноге. Нога бесшумно падает на газеты и бумаги. Обрубок красного цвета. Ничего уже не течет. Матильда выходит на площадку. Хочет убедиться, что никто из соседей не проснулся. Я замираю от страха. Приклеившись спиной к стене, даже не дышу… Она вновь закрывает дверь на два оборота и меняет диск на бетонорезке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Матильда, сними свою маску. Здесь, в кабинете, только ты и я.
Она смеется.
– Пока ты журналист, мы никогда не будем наедине. Ты и я…
– Я уже не журналист.
– Писатель, это еще хуже.
Я хочу продолжить, но не знаю как. Матильда изнурила меня. Кладу голову на кучу протоколов на столе. Подумать. В тишине. Свежесть бумаги под щекой успокаивает меня. Я все чувствую и ощущаю. Матильда скалит зубы, но я не слышу ее смеха. Забыть Матильду. Губы Шанталь на моей щеке.
– Ты доконала меня, – говорю ей в полусне, – ты действительно сильная.
– Бедный мужик, – говорит Шанталь, – ничего ты не понял в этом фильме.
Занавес.
XVI
Кошмарный сон. Все смешалось. Труп Марселя Трибу рядом с окровавленным телом Режи Виссембурга. Софи в одеянии Евы танцует вокруг машины своего брата на автомагистрали. Лена играет с механической пилой. Эмиль лежит, ноги выставляются из-под раковины. Матильда, одетая медсестрой, дирижирует всем этим жутким балетом призраков. Она напевает мелодию ламбады, попивая из горлышка ром. На бутылке написано: «Терален». Я перехожу от коротких сновидений к забытью, где снова вижу ту же сцену. Я за дверью, закрытой на пол-оборота, похожей на ту, что я видел ночью в квартире Сары и Вика. Наблюдаю за тем, что происходит в квартире Матильды. Она вытянула тело Эмиля из-под раковины. Какая сила! Обернула его голову полотенцем и втащила тело на кухонный стол, покрытый плотной клеенкой. Она в белом халате и розовых пластиковых перчатках. Под голову своего бывшего любовника она подставила ведро с песком. Медленно течет кровь. Матильда неподвижна. Смотрю на нее со спины. Она разглядывает Эмиля. О чем она думает? Вижу на раковине электрический нож. Матильда вооружается им. Она начинает с ноги. Снимает ботинок и носок. Тело Эмиля мягкое. Нож работает бесшумно. Матильда приближается.
Я просыпаюсь. Ничего у нее не получается. Кожа Эмиля слишком вялая, а кость очень твердая.
Вновь погружаюсь в сон. Она раздевает его, бросает одежду в мусорный пакет. Снимает свой халат и также выбрасывает его. Рвет испачканную кровью клеенку, бумаги – все в мусорные пакеты. Вся кухня заставлена пакетами для мусора. Матильда перетаскивает тело в ванную комнату и помещает его в сидячую ванну. Она вся в поту, Ни одного бесполезного жеста. Я вижу, как поздно ночью к ней приходит какой-то седоволосый мужчина. Узнаю Чарли. Матильда стоит перед дверью ванной комнаты. Она просит Чарли позвонить по телефону. Седоволосый отказывается. Она настаивает:
– Позвони ему, мне это очень нужно, вот его имя, он работает вместе с Эмилем.
Матильда улыбается, гладит его по волосам. В конце концов тот соглашается.
– Только ради тебя.
Я все слышу.
– Алло, это Эмиль. Я звоню из деревни. Я не выйду на работу несколько дней. У меня здесь дело, возьми машину, она припаркована возле моего дома.
Мужчина кладет трубку. Матильда благодарит его:
– Спасибо, Чарли, это мне очень поможет.
Чарли улыбается. Желтые зубы. Матильда гасит свет, и они выходят. Я слышу звук капающей крови в ванне. Все тише и тише.
Просыпаюсь. В носу стоит запах свежей крови. Из транзистора слышится мелодия ламбады. Семь часов утра. В моем распоряжении еще двадцать часов до приезда Куртеманша. Передо мной громоздятся пустые ящики. Номера 26, 27, 28. Вновь принимаюсь за чтение, попивая время от времени горячий кофе, который мне оставила Шанталь. Не прикасаюсь к рому. Тошнит. Несколько раз захожу в туалет, где делаю короткие записи. У меня уже есть название: «Самка богомола». Списываю определение из словаря: «Богомол – хищное насекомое. Самка богомола часто пожирает самца после совокупления. В переносном смысле употребляется для названия жестокой женщины, которая «пожирает мужчин». Прекрасно подходит для нее.
Полночь. Задергиваю шторы. На улице последние клиенты сидят на террасе бара Салами. Я прочел почти все досье. Остались только процедурные баталии, но на них у меня нет сил. Шанталь помогает мне составить ящики. Все в порядке. Куртеманш увидит только результаты. В пакете у меня около тысячи фотокопий протоколов, переснятых Шанталь, и около двадцати кассет. Выходим. Она предлагает зайти на прощание в бар Салами. До моего ночного поезда еще есть время.
– Хорошо повеселились вчера, – говорит Шанталь. – Если хочешь, дам тебе совет – возьми отпуск. Отдохни. Ты должен избавиться от нее. Она изведет тебя.
– Кто она? – спрашиваю, думая о Лене.
– Ну как кто? Тетушка Виссембург!
Заказываем еще выпить. Шанталь говорит, что у меня лицо цвета несвежего йогурта. Я же ее поздравляю с новой прической. Она только что от парикмахера и со вчерашнего дня на специальной диете. Заказываю еще двойной мартини, но Шанталь предпочитает пиво.
– Я решила пить поменьше, – говорит она, косясь на мой стакан.
Жером предупреждает, что пора закрывать бар. Выходим на улицу. Рассказываю ей о названии книги. Шанталь считает, что это неплохая идея. Я объясняю, что Матильда просто поглотила Эмиля. Она не вынесла того, что, использовав, он бросил ее. Она любила его. Он же не сомневался в том, что Матильда готовила для него. Смерть на десерт.
– Как он мог оттолкнуть ее, после того как она доверила ему душу и тело?
Шанталь полностью согласна. Она мне рассказывает, что чувствовала Матильда после того, как Эмиль бросил ее:
– Ты как неживая: тебя могут щипнуть до крови – ты ничего не почувствуешь. Тебе больше нечего терять. Твоя ненависть к тому, кто тебя убил, совершенно бессмысленна. И если ты одна, и это зреет в тебе, ты из этого уже не выкарабкаешься. Однажды утром ты просыпаешься и еще не знаешь, что произойдет в этот день, но что-то в тебе пылает… Ты уже не можешь отступить. Это тебя пожирает… Ты чувствуешь безысходность.
В поезде на обратном пути я вновь погружаюсь в свой привычный сон. Сейчас я уже точно представляю всю эту сцену. Матильда выждала, пока труп Эмиля закоченеет. Иначе как она смогла бы его расчленить? Я закрываю глаза, вновь представляю себя за дверью, слышу храп соседей, погашенные телевизоры. Безлунная, темная ночь. Дождь. Светятся только окна квартиры Матильды. Она вытаскивает Эмиля из ванны, укладывает его на столе в гостиной. Приближается к нему со своей бетонорезкой. Она отказалась от электрического ножа, он слишком легкий. Сейчас труп Эмиля как каменный. Она пробует на ноге. Нога бесшумно падает на газеты и бумаги. Обрубок красного цвета. Ничего уже не течет. Матильда выходит на площадку. Хочет убедиться, что никто из соседей не проснулся. Я замираю от страха. Приклеившись спиной к стене, даже не дышу… Она вновь закрывает дверь на два оборота и меняет диск на бетонорезке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40