ТРИ ПЕТУХА И МИЛОСТЬ МИТРЫ


М.Мэнсон

Сытно рыгнув, не выпуская из рук литого серебряного
кубка, Конан откинулся на подушки. Они оказались такими же
мягкими, пушистыми, нежными, как и ковер, на котором он
сейчас восседал, но барашек, только что поглощенный им, был
еще нежней. Свиная нога, свежие карпы и утки, фаршированные
орехами и черносливом, тоже не оставляли желать лучшего; ну
а вино, аргосский нектар десятилетней выдержки, разительно
отличалось от той кислой бурды, которой киммерийца обычно
потчевали в таверне Абулетеса. Нет, что ни говори, этот
Хирталамос, старая лиса, принимал его с великим почетом, как
самого дорогого гостя!
Конан поднес чашу к губам, вдохнул терпкий аромат
напитка, пригубил... "Жаль, кубок невелик! - подумалось
ему. - Такое вино лучше пить кувшинами!" - Аргосское,
охлажденное в родниковой воде, было отличным - как и все
остальное в богатом доме купца Хирталамоса. Как и его
пуховые подушки, узорчатые ковры, крепкие сундуки из
кедровых досок, прекрасные жены и сладкая еда.
Сам купец и хлебосольный хозяин, осанистый и еще
крепкий мужчина под шестьдесят, расположился сейчас
напротив киммерийца, тоже с кубком в руке. Правда, пил он
мало, а ел и того меньше, но гостя не торопил, вел пустые
речи о погоде, о трех своих женах да ценах на базаре, и
терпеливо ждал, когда Конан насытиться, чтобы перейти к
делам. Какие дела могли быть у первейшего из шадизарских
купцов к первому среди шадизарских грабителей, ведали одни
боги. Конану, во всяком случае, то оставалось неизвестным.
Он допил вино, вытер влажные пальцы о шаровары синего
шелка и выжидательно уставился на Хирталамоса.
- Доволен ли ты, сын мой? Снизошла ли радость к твоей
душе? - спросил купец, огладив пышную бороду, которой
умелый цирюльник придал изысканную форму трезубца.
- Доволен. И радость ко мне снизошла, - ответствовал
Конан, придвигая поближе кувшин с аргосским. - Ты
принимаешь меня с почетом, и я того не забуду. Кром!
Клянусь, что целых полгода мой нож не вспорет ни одного
вьюка, что везут вои караваны!
"Ну, не полгода, так месяц", - подумал он про себя,
глядя, как хозяин покачивает головой в белом атласном
тюрбане. Среди жуликоватых шадизарских торговцев
Хирталамос отличался порядочностью и щедростью - что,
однако, не мешало ему слыть человеком себе на уме. Хитрый
старый лис, предпочитавший действовать честно - тогда,
когда это сулило выгоду. С Конаном он держался с
подчеркнутой уважительностью, точно принимал в своем
богатом доме не разбойника, а принца из Бритунии или Турана.
Вот и сейчас, разгладив бороду, купец почтительно
произнес:
- Благодарю тебя, отважный и крепкорукий. Ты молод, и
ты недавно появился в Шадизаре, но всем уже ведомо, что ты
- лев среди львов, и добыча твоя - добыча льва, а не
шакала. А потому всякий торговец был бы рад услышать из
уст твоих столь щедрое обещание. За это полагалось бы
вознести жертвы трем богам сразу: сиятельному Митре,
щедрому Белу и темному Ариману. Но я, однако, не беспокоюсь
за сохранность своих тюков и пригласил тебя совсем по
другому делу.
- Какому же? - Конан отодвинул кубок и взялся за
горлышко кувшина. После сытной еды он испытывал такую
жажду, что ее нельзя было загасить парой-другой чаш.
- Видишь ли, звезда доблести, надобно мне удалиться на
три дня в Аренджун, принять там кое-какой товар... Ценный
товар, очень ценный, и потому должен я позаботиться о его
сохранности, взяв с собой большую часть моих приказчиков,
слуг и стражей. Те бездельники, что останутся тут, стары и
неповоротливы. Они, конечно, приглядят за моими богатствами
днем, но вот ночью... Ночью эти помощники шакалов трусливей
перепуганного зайца: и я боюсь, как бы по их нерадению
недруги не причинили мне великих убытков. Вот и решил я
посоветоваться с тобой, светоч отваги. Ведь верно сказано:
сотня шакалов не заменит одного льва...
Конан прикончил кувшин, огляделся по сторонам и решил,
что тревоги Хирталамоса отнюдь не беспочвенны. В доме его
было чем поживиться! Даже выходившая во внутренний двор
просторная терраса, на которой они пировали, поражала
роскошью: везде - туранские ковры, серебряные да
позолоченные лампады, алебастровые вазы из Коринфии и
кхитаские фарфоровые безделушки. Слева, перед женскими
покоями, ковры были особенно мягки и пушисты; там стояли
три ложа, а под ними - сундуки, наверняка с богатыми
одеждами хирталамосовых жен. Длинная терраса пятью
ступенями спускалась в сад, зеленый и тенистый, с
бассейном, цветниками и полудюжиной фонтанов. Жилище купца
охватывало двор и сад с юга, а с севера виднелось за
деревьями еще какое-то строение из желтого кирпича,
соединенное с домом с обеих сторон высокими, в два мужских
роста стенами и огороженное решеткой. За ней бродили
довольно крупные птицы с ярким оранжево-золотистым
оперением; как показалось Конану - петухи. Это его слегка
удивило: в садах у шадизарских вельмож обычно разгуливали
фазаны и павлины. С другой стороны, почтенный Хирталамос
был все же купцом, а не благородным нобилем, и, вероятно,
его тщеславие не простиралось дальше петухов.
- Да, сотня шакалов не заменит одного льва, - повторил
хозяин, придвигая гостю новый кувшин аргосского, - и потому,
светоч силы, решил я обратится к тебе. Нет клинка в Шадизаре
быстрей твоего, и клинок тот - в крепких руках... да, в
крепких и искусных... А еще говорят, что видишь ты в
темноте, как пантера из вендийских лесов, и что боги
даровали тебе такую мощь, какой не владел ни единый сын
человеческий со времени Великого Потопа... Верно ли это? -
Купец, прищурившись с хитринкой, оглядел могучую фигуру
киммерийца.
- Погляди и убедись, - буркнул тот, протягивая руку к
массивной серебряной чаше. Мгновение - и стенки ее смялись
в огромном кулаке, словно вылепленные из сырой глины. Затем
Конан посмотрел на свой меч, лежавший у правого колена, но
вынимать его из ножен на стал: тут, на веранде, среди ковров
и хрупких сосудов, не имелось ничего, на чем можно было бы
продемонстрировать свою силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12