– Ну, хватит с тебя, рыжая шкура? – спросил киммериец.
Ван, изрыгая проклятья и поминая через слово то моржовую задницу, то протухшие кишки кита, то блевотину Имира, вновь ринулся на противника. Некоторое время двое мужчин кружили по истоптанной, заваленной щебнем земле, обмениваясь ударами; вскоре у Конана расцвел огромный синяк на ребрах, а у Хорстейна был подбит глаз и рассечена бровь. Струйки крови, мешаясь с потом, текли по его виску, заливали ухо и исчезали где-то в дебрях нечесанной бороды.
При очередном повороте Конан очутился спиной к скалам, лицом к своим спутникам, стоявшим шагах в двадцати. Зийна выглядела спокойной, лишь пальцы ее стискивали рукоять меча да веки едва заметно трепетали при каждой новой атаке ванира. Физиономия же Идрайна напоминала запечатленный в камне лик высокомерного демона, следившего за схваткой пары псов. Казалось, на ней написано: хочет господин потешиться, пусть тешится, да только к чему? К чему, если все можно покончить одним ударом?
Конан, не упуская из вида мелькавших перед ним рыжих кулаков, еще раз покосился на голема и удивленно вздернул брови: такого выражения на лице Идрайна он раньше не замечал. Равнодушие – да, но равнодушное высокомерие? Похоже, каменный исполин начал очеловечиваться, и первым знаком этого стало презрение – презрение к жалким людишкам, которых он мог рассечь своей секирой от шеи до паха. Надо бы получше приглядеться к серокожему, решил Конан, увертываясь от выпада ванира.
Внезапно Хорстейн наклонил голову и бросился на него, ударив теменем в челюсть. Жесткие грязные волосы на миг забили рот Конана; он вцепился в них зубами и дернул, выдрав изрядный клок. Ван зарычал. Его мощные руки обхватили торс противника, пальцы сошлись с замок на спине; Конан тоже обхватил его, вовремя сообразив, что происходит. Видно, Хорстейн догадался, что в бою на кулаках ему не совладать с искусным врагом, и решил попросту раздавить ему ребра. Силы для этого у вана имелось с избытком.
Теперь соперники сражались грудь о грудь, сжимая Друг друга в богатырских объятьях; лица их покраснели, налились кровью, жаркое дыхание вырывалось из распяленных ртов, глаза вылезали из орбит, мышцы подрагивали от напряжения. Они походили сейчас на двух львов, рыжего и темногривого, сошедшихся в смертельном поединке – пасть к пасти, клык к клыку, коготь к когтю. Киммериец давил, но ван не уступал; ванир нажимал, но киммериец держался.
Наконец Конан просунул ногу меж широко разведенных колен Хорстейна, выбрал подходящий момент и ударил вана пяткой по голени. Они свалились; Конан был наверху, Хорстейн – внизу, и затылок его глухо стукнулся о каменистую землю. Падение и крепкий удар оглушили вана – совсем ненадолго; но этого времени Конану хватило, чтобы поймать могучую длань рыжего, заломив ее в локте. Резким рывком киммериец перевернул Хорстейна на живот, продолжая выворачивать руку. Теперь ванир разъяренным медведем рычал и бился под ним, но никак не мог освободиться; было ясно, что стажировки в шадизарских кабаках этот увалень не проходил.
Конан поймал его вторую руку, уселся на крестец поверженного соперника и придавил коленом хребет.
– Ну, ты все еще хочешь услышать, как бренчат монеты в моем кошеле? – поинтересовался он. – Или хруст твоих костей будет звучать приятнее?
– Пуу-стии… – прохрипел ванир, не прекращая, однако, попыток к сопротивлению. – Пуу-стии… хорр-рек!
Конан обозрел необъятную спину, поросшую рыжим волосом.
– Я могу сломать тебе шею, хребет или руку… Могу и отпустить! Выбирай, отрыжка Имира.
Он немного ослабил захват, и Хорстейн пробормотал:
– Отпусти! Но чего ты за это хочешь?
– Ничего! Почему ты решил, что я возьму с тебя выкуп?
– Не бывало еще, чтоб разбойник-киммериец отпустил честного ванира без выкупа!
Конан расхохотался и встал, разжав стальные тиски на руках рыжеволосого. Этот Хорстейн не внушал ему неприязни – пожалуй, даже нравился.
– Я тебя отпускаю, рыжая шкура. Все, что ты мне должен – пара-другая историй.
– Каких еще историй? – подозрительно спросил ванир. Он сел и, морщась, начал растирать запястья.
– Ну, к примеру, о том, чья это земля на самом деле, – Конан сплюнул в сторону скал. – Оборванцу вроде тебя положено всего шесть локтей, причем не на земле, а под землей. И если эти богатые угодья, – он сплюнул в сторону тундры, – в самом деле имеют хозяина, то зовут его никак уж не Хорстейн, сын Халлы.
– Ты не прав, – возразил рыжий. – Берег этот ничей, а значит, мой, клянусь сосульками в бороде Имира! Вот дальше, за моими землями, – Хорстейн ухмыльнулся, помянув о «своих землях», – лежит бухта Рагнаради, принадлежащая Эйриму Удачнику. Еще зовут его Высокий Шлем, потому что носит он на голове железный горшок с навершием в пол-локтя, взятый не то в Гандерланде, не то в самой Аквилонии. Он, этот Эйрим…
– Господин! – донеслось сзади, и Конан, обернувшись, увидел, что Идрайн помахивает секирой. – Господин! Должен ли я подойти и снять голову с твоего врага?
– Стой! – рявкнул Конан. – Стой на месте! И расстели плащ, чтобы моя женщина могла сесть! А этот ванир мне не враг. Я желаю с ним поговорить.
Ему не хотелось, чтобы Хорстейн разглядел голема вблизи. Можно было биться о любой заклад, что рыжеволосый ванир не станет рассказывать всем и каждому о своем поражении, но об удивительном серокожем существе ростом в семь локтей он мог и проболтаться. Лишние же слухи Конану были не к чему.
– О! – произнес Хорстейн, выразительно подняв палец и усаживаясь на вязанку с хворостом. – О! Господин! Видать, ты не простой человек, киммерийская рожа, коль тебя величают господином!
– А как еще слуга должен звать хозяина? – буркнул Конан, поднимая плащ, пояс с мечом и кошелек зингарского матроса. Пояс он затянул вокруг талии, плащ набросил на плечи, а кошелек принялся подбрасывать в руках. Монеты в нем звенели тонко и соблазнительно.
– Значит, за твоими землями находится бухта Рагнаради и поселение Эйрима Высокого Шлема, – произнес киммериец. – А далеко ли до него?
– За день можно добраться, – сказал Хорстейн. – За день, если не разыграется буря. А коль разыграется, то не доберешься вовсе. – Он привстал и, щурясь, оглядел горизонт и небеса. Их начали затягивать темные тучи.
– Какие же земли лежат за уделом Эйрима? – спросил Конан, словно бы не слыша последних слов ванира.
– Там есть еще десяток подворий, а за ними – Кро Ганбор, каменные башни да стены, а посередь них – злобная крыса, прокляни ее Имир! А дальше ничего нет, только вечные льды да снега, где и летом сдохнешь с голоду, если не навостришься жрать волчатину. Ты как насчет волчатины, киммериец?
– Мне больше по нраву крысятина. Ты вот обмолвился насчет крысы за стенами Кро Ганбора… Это кто ж таков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84