Пусть демон вселяется в какого-нибудь рыжебородого ванира, а душа проклятого чародея летит тем временем на Серые Равнины!
Видела Дайома и другую картину, повергавшую ее в смущение. Видела она возлюбленного, глядевшего на свой нерушимый клинок, покрытый не ржавчиной, а кровью Гор-Небсехта; видела, как мечется он среди трупов, колет и режет их, пробует сломать сталь лезвия, но тщетно… Видела, как рычит он и гневно бьет себя в грудь, как подходит к нему Идрайн и говорит те слова, что вложены были ею в память голема прошлой ночью… Слова, напоминающие о договоре, об условиях сделки; слова, что должны вернуть Конана на ее остров, в ее объятья…
А не помогут слова, Идрайн должен сделать так…
Она помотала головой, отгоняя неприятное видение, и, заметив, что корабль скрылся с глаз, покинула грот и направилась в свои покои, чтобы проследить путь судна по своему магическому зеркалу.
Воистину, опытный ловец может накрыть одной сетью двух птиц, но будет ли спокойна потом его совесть?
ГЛАВА 6
КОРАБЛЬ И ЗАМОК
Пятеро обитали в мире, и каждому из них мир земной представлялся по-иному: одному – местом для игр, другой – садом любви, третьему – поприщем власти и осуществленных желаний, четвертому – полем битвы и дорогой странствий, а пятому – серой метелью, схоронившей краски жизни. И все они были правы, ибо воистину мир и то, и другое, и третье, и четвертое, и пятое.
Аррак вспоминал свои былые воплощения.
Как уже говорилось, чаще всего Он выбирал магов и редко ошибался: маги, ощутив в себе небывалую силу, свершали многое. Иногда они становились великими правителями, иногда стояли за спиной владык и диктовали им свою волю; иногда удалялись от мира, лишь время от времени пугая жалких людишек, прах земной, то разрушительным наводнением, то извержением вулкана, то небывалыми ураганами и штормами. Случалось и так, что они сохраняли верность своему божеству, считая, что в них вселился Ариман, Мардук, Асура либо иное верховное существо – из числа тех, кому поклонялись в этом жалком крохотном мирке. Аррак не возражал и не пытался переубедить своих Избранников; Его забавляла перспектива сыграть роли всех земных богов.
Бесспорно, лучшим из магов был Ксальтотун, верховный жрец Сета в ахеронском городе Пифоне. Жестокий, властный, надменный… Сколько лет миновало с тех пор? Сколько раз этот ничтожный шарик обернулся вокруг другого, побольше, жаркого и светящегося, который люди называли Оком Митры?
Три тысячи, прикинул Аррак. Не слишком много времени, но и не слишком мало: три тысячелетия даже для Него были изрядным отрезком вечности.
Этот ахеронец Ксальтотун давно истлел в могиле… или не истлел? Помнится, в ту давнюю эпоху на берегах Стикса были отличные бальзамировщики… И, быть может, мумия жреца до сих пор упрятана в какой-нибудь пирамиде или тайном святилище, заброшенном и неведомом миру живых… Аррак мог бы узнать это, но труп Ксальтотуна его не интересовал; Он хранил память о прежнем своем Избраннике, и этого было вполне достаточно.
Когда-нибудь, через десять или двадцать тысяч лет, Он позабудет об этом Ксальтотуне, доставившем некогда столько развлечений… И самое главное из них – под конец!
Дух Изменчивости ощутил чувство, сходное с весельем. Этот ахеронский чародей владел камнем, магическим огненным рубином, и почитал сей талисман источником силы – грозной Силы, способной покорить не только людей, но и сами пространство и время. Быть может, так оно и было; во всяком случае, та игрушка предназначалась не для слабых человеческих рук и не для жалкого смертного ума, хотя бы и принадлежавшего величайшему магу на свете. Стараниями Аррака камень исчез, растворился, канул в ночь и вечность – разумеется, тогда, когда Он наконец решил избавиться от Ксальтотуна и больше не оказывал Избраннику помощи. Жрец Сета не пережил утраты; его держава, древний Ахерон, пал, а сам Ксальтотун бежал в Стигию, и там душа его рассталась с телом, освободив Аррака.
Это было забавное приключение! Такое же, как замышлялось теперь с Гор-Небсехтом, стигийским магом, которого Дух Изменчивости собирался обменять на вана Эйрима, будущего властелина мира.
* * *
– Не нравится мне этот Гирдеро, – сказал Идрайн. – Не нравится, господин!
Он умел говорить совсем тихо, так, что лишь Конан слышал его, и эта негромкая речь, почти шепот, не вязалась с обликом голема, с его чудовищными мышцами, могучими плечами и гигантским ростом. Казалось, грудь и горло этого серокожего исполина должны производить совсем иные звуки, громкие и трубные, похожие на грохот горного обвала или грозный рык бури; однако он предпочитал не колебать воздух ревом и рычаньем.
Конан выслушал его и кивнул.
– Мне Гирдеро тоже не нравится, клянусь бородой Крома. Ну так что? Спрыгнем за борт, чтоб убраться поскорей с его лоханки?
– Я видел, где хранят оружие, господин, – молвил голем. – В чулане, в конце гребной палубы, под замком.
– И я видел. Что дальше?
– Этот замок я могу сбить одним ударом.
– А потом? Идрайн сосредоточенно нахмурился.
– Потом? Потом я возьму секиру, а ты – меч, мой господин.
– Кишки Нергала! Уж не собираешься ли ты разделаться с командой?
– Конечно, господин. Я должен заботиться о твоей безопасности. А безопасней всего захватить корабль, не дожидаясь предательского удара.
Конан покачал головой. Зингарцы, экипаж «Морского Грома», гляделись хорошими бойцами и было их много – не сотня, как он полагал сперва, а целых две. Сотня сидела на веслах, и еще сто составляли абордажную команду – стрелки, копейщики и меченосцы. Кое-кто из этой братии был из отставных королевских гвардейцев, ветеранов лет под сорок, остальных же Гирдеро набрал в своих поместьях, выкупив людей от службы в армии. Эти парни прошли неплохое обучение и были преданы своему господину, словно верные псы. Служба на капере нелегка, но в регулярном войске им пришлось бы еще тяжелее, и потому никто не рвался натянуть доспех с королевским гербом.
– Мне – секиру, тебе – меч, – бубнил Идрайн. – Я буду бить, ты – добивать…
– Что-то ты сегодня разговорился, – оборвал его Конан. – И речи твои мне не нравятся. Одной секирой и одним клинком не положишь две сотни воинов, парень.
– Я положу.
– Может, и так. Но у тебя-то шкура каменная, а мне достанется не один удар. Соображаешь, нелюдь? – Он постучал кулаком по массивному загривку Идрайна. – Прикончат меня, и что ты скажешь госпоже?
– Я сумею защитить, – буркнул гигант. – Госпожа останется довольна. Госпожа меня вознаградит.
– Вознаградит? – Это было для Конана новостью. – Чем вознаградит?
– Даст душу. Сделает человеком.
– А зачем? – Киммериец в удивлении уставился на бледно-серое лицо Идрайна. – Пусть Кром нарежет ремней из моей спины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Видела Дайома и другую картину, повергавшую ее в смущение. Видела она возлюбленного, глядевшего на свой нерушимый клинок, покрытый не ржавчиной, а кровью Гор-Небсехта; видела, как мечется он среди трупов, колет и режет их, пробует сломать сталь лезвия, но тщетно… Видела, как рычит он и гневно бьет себя в грудь, как подходит к нему Идрайн и говорит те слова, что вложены были ею в память голема прошлой ночью… Слова, напоминающие о договоре, об условиях сделки; слова, что должны вернуть Конана на ее остров, в ее объятья…
А не помогут слова, Идрайн должен сделать так…
Она помотала головой, отгоняя неприятное видение, и, заметив, что корабль скрылся с глаз, покинула грот и направилась в свои покои, чтобы проследить путь судна по своему магическому зеркалу.
Воистину, опытный ловец может накрыть одной сетью двух птиц, но будет ли спокойна потом его совесть?
ГЛАВА 6
КОРАБЛЬ И ЗАМОК
Пятеро обитали в мире, и каждому из них мир земной представлялся по-иному: одному – местом для игр, другой – садом любви, третьему – поприщем власти и осуществленных желаний, четвертому – полем битвы и дорогой странствий, а пятому – серой метелью, схоронившей краски жизни. И все они были правы, ибо воистину мир и то, и другое, и третье, и четвертое, и пятое.
Аррак вспоминал свои былые воплощения.
Как уже говорилось, чаще всего Он выбирал магов и редко ошибался: маги, ощутив в себе небывалую силу, свершали многое. Иногда они становились великими правителями, иногда стояли за спиной владык и диктовали им свою волю; иногда удалялись от мира, лишь время от времени пугая жалких людишек, прах земной, то разрушительным наводнением, то извержением вулкана, то небывалыми ураганами и штормами. Случалось и так, что они сохраняли верность своему божеству, считая, что в них вселился Ариман, Мардук, Асура либо иное верховное существо – из числа тех, кому поклонялись в этом жалком крохотном мирке. Аррак не возражал и не пытался переубедить своих Избранников; Его забавляла перспектива сыграть роли всех земных богов.
Бесспорно, лучшим из магов был Ксальтотун, верховный жрец Сета в ахеронском городе Пифоне. Жестокий, властный, надменный… Сколько лет миновало с тех пор? Сколько раз этот ничтожный шарик обернулся вокруг другого, побольше, жаркого и светящегося, который люди называли Оком Митры?
Три тысячи, прикинул Аррак. Не слишком много времени, но и не слишком мало: три тысячелетия даже для Него были изрядным отрезком вечности.
Этот ахеронец Ксальтотун давно истлел в могиле… или не истлел? Помнится, в ту давнюю эпоху на берегах Стикса были отличные бальзамировщики… И, быть может, мумия жреца до сих пор упрятана в какой-нибудь пирамиде или тайном святилище, заброшенном и неведомом миру живых… Аррак мог бы узнать это, но труп Ксальтотуна его не интересовал; Он хранил память о прежнем своем Избраннике, и этого было вполне достаточно.
Когда-нибудь, через десять или двадцать тысяч лет, Он позабудет об этом Ксальтотуне, доставившем некогда столько развлечений… И самое главное из них – под конец!
Дух Изменчивости ощутил чувство, сходное с весельем. Этот ахеронский чародей владел камнем, магическим огненным рубином, и почитал сей талисман источником силы – грозной Силы, способной покорить не только людей, но и сами пространство и время. Быть может, так оно и было; во всяком случае, та игрушка предназначалась не для слабых человеческих рук и не для жалкого смертного ума, хотя бы и принадлежавшего величайшему магу на свете. Стараниями Аррака камень исчез, растворился, канул в ночь и вечность – разумеется, тогда, когда Он наконец решил избавиться от Ксальтотуна и больше не оказывал Избраннику помощи. Жрец Сета не пережил утраты; его держава, древний Ахерон, пал, а сам Ксальтотун бежал в Стигию, и там душа его рассталась с телом, освободив Аррака.
Это было забавное приключение! Такое же, как замышлялось теперь с Гор-Небсехтом, стигийским магом, которого Дух Изменчивости собирался обменять на вана Эйрима, будущего властелина мира.
* * *
– Не нравится мне этот Гирдеро, – сказал Идрайн. – Не нравится, господин!
Он умел говорить совсем тихо, так, что лишь Конан слышал его, и эта негромкая речь, почти шепот, не вязалась с обликом голема, с его чудовищными мышцами, могучими плечами и гигантским ростом. Казалось, грудь и горло этого серокожего исполина должны производить совсем иные звуки, громкие и трубные, похожие на грохот горного обвала или грозный рык бури; однако он предпочитал не колебать воздух ревом и рычаньем.
Конан выслушал его и кивнул.
– Мне Гирдеро тоже не нравится, клянусь бородой Крома. Ну так что? Спрыгнем за борт, чтоб убраться поскорей с его лоханки?
– Я видел, где хранят оружие, господин, – молвил голем. – В чулане, в конце гребной палубы, под замком.
– И я видел. Что дальше?
– Этот замок я могу сбить одним ударом.
– А потом? Идрайн сосредоточенно нахмурился.
– Потом? Потом я возьму секиру, а ты – меч, мой господин.
– Кишки Нергала! Уж не собираешься ли ты разделаться с командой?
– Конечно, господин. Я должен заботиться о твоей безопасности. А безопасней всего захватить корабль, не дожидаясь предательского удара.
Конан покачал головой. Зингарцы, экипаж «Морского Грома», гляделись хорошими бойцами и было их много – не сотня, как он полагал сперва, а целых две. Сотня сидела на веслах, и еще сто составляли абордажную команду – стрелки, копейщики и меченосцы. Кое-кто из этой братии был из отставных королевских гвардейцев, ветеранов лет под сорок, остальных же Гирдеро набрал в своих поместьях, выкупив людей от службы в армии. Эти парни прошли неплохое обучение и были преданы своему господину, словно верные псы. Служба на капере нелегка, но в регулярном войске им пришлось бы еще тяжелее, и потому никто не рвался натянуть доспех с королевским гербом.
– Мне – секиру, тебе – меч, – бубнил Идрайн. – Я буду бить, ты – добивать…
– Что-то ты сегодня разговорился, – оборвал его Конан. – И речи твои мне не нравятся. Одной секирой и одним клинком не положишь две сотни воинов, парень.
– Я положу.
– Может, и так. Но у тебя-то шкура каменная, а мне достанется не один удар. Соображаешь, нелюдь? – Он постучал кулаком по массивному загривку Идрайна. – Прикончат меня, и что ты скажешь госпоже?
– Я сумею защитить, – буркнул гигант. – Госпожа останется довольна. Госпожа меня вознаградит.
– Вознаградит? – Это было для Конана новостью. – Чем вознаградит?
– Даст душу. Сделает человеком.
– А зачем? – Киммериец в удивлении уставился на бледно-серое лицо Идрайна. – Пусть Кром нарежет ремней из моей спины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84