Из-за жары я весь день чувствую себя разбитой. Ночами лежу без сна. Пыталась устроить сквозняк, но это не помогает.
Сегодня меня разбудили двое парней, которые гоняли по мостовой пустую консервную банку в аккурат перед нашим домом. Это было около пяти. Потом – шумная беседа двух ворон. Я могу поклясться, что они действительно беседовали. И напоследок зазвонил телефон, где-то рядом, – окна же везде открыты. Когда я наконец заснула, в дверь позвонил Ян. Он только что вернулся из ночного клуба «Трезор». Все смотрительницы туалетов и вахтеры утром спешили попасть домой. По случаю летних каникул сдвоенные смены отменили. И их рабочий день заканчивался в это время. Ян хотел показать мне лампу, которую они с Алекс стащили из строительного котлована на Бётцовштрассе. Ночь напролет они пропрыгали в своем танцевальном бункере, не расставаясь с этой сигнальной лампой. Что у них случилось потом, я не знаю. Ян сказал только, что их с Алекс отношениям пришел капут, что всё уже в прошлом и они расстаются, а в конце спросил, не может ли он пожить у меня, хотя бы пару дней. Но об этом я лучше расскажу позже.
Около одиннадцати явились Женни и Майк. Не прошло и недели с тех пор, как они вместе отправились во Францию. Левая рука Майка была забинтована и висела на перевязи. У меня хранился их ключ. Они снимают двухкомнатную квартиру этажом ниже, пополам с Алекс и Яном.
Во второй половине дня опять зашла Женни, одна. Полчаса назад она внезапно исчезла, и я не знаю, должна ли рассердиться и обидеться или, наоборот, истолковать ее исчезновение как знак беспомощности и, может, даже доверия ко мне. Раньше в такой ситуации я бы просто посмеялась.
Конечно, я рада, что эти ребята ко мне приходят. Теоретически я могла бы быть их матерью. Иногда мы действительно вроде как ощущаем себя одной семьей. Вот только они не замечают, что порой их внимание становится для меня утомительным. Они полагают, что должны заботиться обо мне, потому что у меня никого кроме них нет. На этом основании они, например, поместили в одну газетенку – в раздел «Знакомства» – мои данные. А с тех пор, как увидели у меня фотографию Патрика, настаивают, чтобы я ему написала. Хотя я много раз объясняла им, что Патрик как раз и был одной из главных причин, по которым я больше не могла выносить жизнь в Альтенбурге. Тот вечер с Холичек просто оказался последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Точнее, сама Холичек и ее шитая белыми нитками тайна. Кроме того, мой побег, как я всегда говорю, на самом деле был лишь первым шагом к тому, чтобы навести порядок в собственной жизни. И легкомысленно отказываться от раз обретенного порядка я не собираюсь, сколько бы Женни и три другие малявки не уверяли меня, будто одиночество – самое худшее, что может быть на свете. Я всегда думала, что совсем юные молодые люди относятся к подобным вещам по-другому. Тут еще важно то обстоятельство, с их точки зрения вообще не имеющее значения, что Патрик опять нашел себе женщину и новую работу.
Как бы то ни было, Женни явно проголодалась. Она открыла холодильник и крикнула:
– Интересно, когда ты сможешь все это съесть?! – Ее рука лежала на бортике решетчатого поддона, содержимое которого она в данный момент инспектировала.
– Я могла бы подогреть тебе лазанью, – сказала я. – Лазанью с овощами, оставшуюся с обеда.
Но она уже достала из морозилки пакетик Nasi-goreng и вертела его в руках, пока не нашла инструкцию по приготовлению. Забракованная мною голубая блузка без рукавов для нее была явно великовата.
– Сковородка тоже сгодится, – сказала Женни. – Поешь со мной?
– А лазанью почему не хочешь? – спросила я.
И тут Женни обнаружила банку с вареньем.
– Мандарины! Можно? Там еще кое-что осталось. – Она опять засунула в морозилку Nasi-goreng.
– Моя матушка не делает никаких домашних заготовок, потому что на это уходит слишком много электричества, – сказала она, нагнулась и вынула банку с вареньем, чтобы посмотреть, что стоит за ней. – Мм, молочный рис! – Обеими руками она высоко подняла пакет с концентратом равенсбергского рисового пудинга. – Люююддя, ну-пожалста-пожалста! – Ящик для овощей слегка выдавался вперед. Поэтому холодильник не закрылся.
– У тебя есть корица, сахар и корица? – спросила она.
– Женни, – напомнила я, – холодильник! – Она прикрыла дверцу, просто надавив на нее, вынула из ящика нож для овощей, попыталась пропилить пакет вдоль линии отрыва и, когда это не получилось, оторвала уголок. – Где у тебя ведро? – спросила она. Я указала ей на мусорный мешок под раковиной.
В следующее мгновение она уже кричала:
– Ха, смотри-ка, яблоко! – На нем было большое коричневое пятно. Женни перерыла все другие яблоки и грейпфруты в корзинке. – Ну, пусть будет это, – сказала она и хлебным ножом разрезала яблоко на две половинки. – Это тоже выкинуть? – Я показала ей, куда выбрасываются пищевые отходы, попутно пересказав историю Яна, Алекс и сигнальной лампы.
– Когда ты еще под кайфом и тут все кончается, это как если бы насос вдруг перестал качать воду, – объяснила мне Женни. Она имела в виду танцы и ту гадость, которую они – молодежь – глотают, чтобы взвинтить себя. – Лампа на самом деле меня нервирует, – сказала она. – Дурацкая мигалка! Даже не глядя на нее, я ее чувствую. Зачем только они притаскивают домой такое барахло? Совсем меня заколебали.
– Лампа теперь для Яна заместо младенца, – сказала я. – И он будет с ней цацкаться по крайней мере до тех пор, пока не перестанет жить бобылем.
– Глупости! Что касается меня, то я так не думаю, – возразила она. – Во-первых, он уже опять как миленький нежится в постельке со своей Алекс, а во-вторых, я и кошку-то ихнюю зря терплю. Ишь ты, «младенец»! Только младенца нам не хватало! Когда этой штуковине недостает света, она начинает мигать. А это нервирует. – Женни крошила яблоко на ломтики. На ее правом плече – там, где сползла бретелька – в загорелую кожу впечаталась белая полоска.
Я спросила, что у Майка с рукой. Женни засопела.
– Он сейчас как раз собирает свои шмотки. Это я велела ему их собрать. Можно включить радио? – Она повернула колесико настройки. – Сперва он говорит, что, мол, о деньгах я могу не беспокоиться. А потом, через пять дней, его денежки вылетают в трубу. Я только злилась, когда он постоянно таскал меня по ресторанам и барам… Что это за станция?… Я так хотела увидеть Париж! А мы два дня кантовались в провинциальном Реймсе, бродили как хиппи по кладбищам. Теперь он делает вид, будто это я промотала все его сбережения. – Она опять выключила радио. – Майк вляпался между двумя дерущимися, вот ему и досталось, и вольно же ему было лезть на рожон, сам дурак дураком, а корчит из себя невесть что. – Женни открыла духовку и вытащила сковороду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78