Он же, уверенный, что до него она принадлежала другим мужчинам, решил вести себя с нею так, будто ею никто не обладал. Лучшего доказательства своей любви не мог предложить этот латинянин, согласившийся примириться… с другими!
Он так долго желал ее, что, когда приблизился миг обладания, Фульвио ощутил почти боль и некоторую неуверенность.
И в этот миг сама Зефирина ободрила его. В своем нетерпении, наконец, принадлежать ему, она обвила его шею руками и притянула к себе. По-прежнему не открывая глаз, Зефирина чувствовала, что и живот, и грудь его содрогаются от наслаждения.
Наполовину обнаженная ласковыми руками Фульвио, с юбками, отброшенными так, что открылось ее нежное, женственное лоно, Зефирина лишь вздыхала. Фульвио не мог оторвать взгляда от нее, такой красивой, томной, с влажными губами, с рассыпавшимся золотом волос, обрамляющих ее поразительное лицо. Именно к нему теперь был обращен этот вечный призыв женщины:
– Иди… иди…
Он не мог больше сдерживаться. Желание его было слишком сильным. Оно пьянило его, как старое вино. Ему хотелось бы не спеша подготовить ее к кульминации, осыпая поцелуями и утонченными ласками, но он не в силах был больше ждать.
Не потрудившись полностью раздеться, а лишь сорвав с себя камзол и штаны, разорвав мешающие юбки Зефирины, Фульвио рывком раздвинул ее ноги бросился на нее, точно варвар.
Зефирине показалось, что ей нанесли удар кинжалом. Она закричала от боли, чем просто потрясла Фульвио, а потом все смешалось, и боль, и наслаждение.
Отдавшись размеренному ритму любви, Зефирина дала увести себя в неведомую страну.
* * *
– В следующий раз, моя прелестная дама, все будет гораздо лучше… – с нежностью произнес Фульвио.
Не желая показать, как он потрясен тем, что Зефирина оказалась нетронутой, князь ласково приподнял голову жены и стал покрывать ее поцелуями.
Как все влюбленные мира, чья страсть оказалась взаимной, молодожены долго не могли разнять объятий. Они то шептали друг другу нежные слова, то вдруг надолго умолкали.
Потихоньку Фульвио довершил раздевание Зефирины, затем отшвырнул подальше собственную рубашку и штаны, и оба скользнули под покрывало.
Прижавшись всем телом к мужу, Зефирина думала в опьянении: «Я стала настоящей женщиной… Вот, оказывается, что такое любовь, вот что значит это сказочное наслаждение… этот дар всего его существа».
Легкая боль внизу живота напоминала ей, если еще в этом была какая-то необходимость, что отныне тело ее благодаря Фульвио стало совсем иным.
– Я обожаю любовь, я обожаю тебя… – шептала Зефирина, подняв голову к Фульвио.
Губы их снова слились. С чувственной грацией и новым для нее желанием она устремилась к мужу.
Захлестывавшая радость и неодолимое желание переполняли Фульвио.
Господи, как он любил свою маленькую княгиню! Он открыл в ней еще более страстную натуру, чем мог предположить.
За внешними проявлениями красивой интеллектуалки в ней скрывался темперамент, куда больше привлекавший Фульвио, чем все ее рассуждения.
Однако, сгорая от желания открыть ей все тайны любви, князь высвободился из объятий жены. Он встал и со спокойной беззастенчивостью уверенного в своих силах мужчины протер все тело ароматной эссенцией.
Лежа на постели в сладостной истоме, Зефирина разглядывала мускулистое тело своего мужа. На спине, на груди, на ягодицах она увидела шрамы, напоминавшие о былых сражениях.
Взгляд ее задержался на мужских достоинствах Фульвио, силу которых она уже любила и власть которых над собой признала.
Фульвио надел халат из красного атласа, завязал пояс и вернулся к Зефирине. Встав одним коленом на постель, он приподнял покрывало.
– Ты такая приятная… – прошептал он, погладив рукой золотистый пушок между ног.
Она затрепетала, готовая снова раскрыть ему свои объятия. Однако, сдерживая собственное желание, Фульвио остановил ее жестом. На вышитых простынях остались капли крови.
– Нет, нет, не сразу… Мне следует подумать о тебе… Иди сюда, любовь моя.
Подавив порыв, с которым не смог справиться в первый раз и так грубо, не помня себя, набросился на жену, он протянул ей прозрачный пеньюар.
Неожиданно засмущавшись, Зефирина хотела как-то спрятать свою наготу от восхищенного взгляда мужа. Но он отстранил ладони, которыми она прикрыла грудь, и тихо сказал с улыбкой:
– Не надо скрывать то, что красиво.
При этих словах Зефирина бросилась в его объятия.
– Фульвио, ты говорил мне эти же слова в «Золотом лагере». Почему же ты мне сразу не признался, кто ты? О, Фульвио!
«От скольких бед и страданий ты бы нас избавил», – подумала она про себя.
– Я же пытался, – возразил Фульвио. – У меня долго хранилось голубое перо, которое я взял у тебя на пляже. Я собирался показать тебе его в день свадьбы, сокровище мое. Конечно, если бы я успел это сделать, мы бы не вели такую долгую борьбу… Но моя Зефирина не желала ничего ни слышать, ни видеть. Ну что мог сделать глупейший из влюбленных, натыкаясь на непримиримость упрямой девственницы? Да ты у меня вызывала просто страх…
Вид у него при этом был такой комичный, что Зефирина расхохоталась.
– Ты, Фульвио, боялся?.. Леопард, заставляющий всех вокруг дрожать… нет, я не верю… Это ты все время старался меня запугать.
– Хм… Хочешь есть?
Фульвио подвел жену к маленькому столику у камина, уставленному разными яствами.
Усевшись по-турецки на медвежью шкуру, они с присущим всем влюбленным аппетитом стали поглощать все подряд: и мессинскую рыбу-меч, и сардины, приправленные зеленью, и помидоры, и лук.
– Тебе нравится наша сицилийская кухня? – спросил он.
– Я обожаю ее… как тебя… – вздохнула Зефирина. При этом она решительно расправлялась с крылышком фаршированной рагузской индейки.
Фульвио налил ей в кубок марсалы, от которой у Зефирины слегка закружилась голова.
– А почему ты плакала там, в беседке? – тихо спросил Фульвио.
Он дотянулся через круглый столик до руки жены и поднес ее к своим губам.
– Почему я плакала, монсеньор Фарнелло?.. Действительно неплохой вопрос! – отозвалась Зефирина. – Потому что ты бросил меня из-за этой певички!
Фульвио рассмеялся.
– Святые боги, моя Зефирина ревнует к Марии Соленара! Нет, это просто замечательно!
– Вам бы не следовало насмехаться, мессир мой муж, – рассердилась Зефирина. – Потому что я люблю вас всей душой. Я отдала вам свое сердце, и если вам угодно потешаться, если вы всего лишь играете со мной…
Оставив тарелку, Фульвио подошел к жене. Он прижался лицом к ее золотым волосам и сказал:
– Неужели ты не чувствуешь, что любима… что я люблю тебя, и люблю безумно?
– Только меня? – повторила Зефирина.
– Тебя и только тебя… Что значат для меня другие женщины?
– О! А ваша Каролина Бигалло… – возразила Зефирина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Он так долго желал ее, что, когда приблизился миг обладания, Фульвио ощутил почти боль и некоторую неуверенность.
И в этот миг сама Зефирина ободрила его. В своем нетерпении, наконец, принадлежать ему, она обвила его шею руками и притянула к себе. По-прежнему не открывая глаз, Зефирина чувствовала, что и живот, и грудь его содрогаются от наслаждения.
Наполовину обнаженная ласковыми руками Фульвио, с юбками, отброшенными так, что открылось ее нежное, женственное лоно, Зефирина лишь вздыхала. Фульвио не мог оторвать взгляда от нее, такой красивой, томной, с влажными губами, с рассыпавшимся золотом волос, обрамляющих ее поразительное лицо. Именно к нему теперь был обращен этот вечный призыв женщины:
– Иди… иди…
Он не мог больше сдерживаться. Желание его было слишком сильным. Оно пьянило его, как старое вино. Ему хотелось бы не спеша подготовить ее к кульминации, осыпая поцелуями и утонченными ласками, но он не в силах был больше ждать.
Не потрудившись полностью раздеться, а лишь сорвав с себя камзол и штаны, разорвав мешающие юбки Зефирины, Фульвио рывком раздвинул ее ноги бросился на нее, точно варвар.
Зефирине показалось, что ей нанесли удар кинжалом. Она закричала от боли, чем просто потрясла Фульвио, а потом все смешалось, и боль, и наслаждение.
Отдавшись размеренному ритму любви, Зефирина дала увести себя в неведомую страну.
* * *
– В следующий раз, моя прелестная дама, все будет гораздо лучше… – с нежностью произнес Фульвио.
Не желая показать, как он потрясен тем, что Зефирина оказалась нетронутой, князь ласково приподнял голову жены и стал покрывать ее поцелуями.
Как все влюбленные мира, чья страсть оказалась взаимной, молодожены долго не могли разнять объятий. Они то шептали друг другу нежные слова, то вдруг надолго умолкали.
Потихоньку Фульвио довершил раздевание Зефирины, затем отшвырнул подальше собственную рубашку и штаны, и оба скользнули под покрывало.
Прижавшись всем телом к мужу, Зефирина думала в опьянении: «Я стала настоящей женщиной… Вот, оказывается, что такое любовь, вот что значит это сказочное наслаждение… этот дар всего его существа».
Легкая боль внизу живота напоминала ей, если еще в этом была какая-то необходимость, что отныне тело ее благодаря Фульвио стало совсем иным.
– Я обожаю любовь, я обожаю тебя… – шептала Зефирина, подняв голову к Фульвио.
Губы их снова слились. С чувственной грацией и новым для нее желанием она устремилась к мужу.
Захлестывавшая радость и неодолимое желание переполняли Фульвио.
Господи, как он любил свою маленькую княгиню! Он открыл в ней еще более страстную натуру, чем мог предположить.
За внешними проявлениями красивой интеллектуалки в ней скрывался темперамент, куда больше привлекавший Фульвио, чем все ее рассуждения.
Однако, сгорая от желания открыть ей все тайны любви, князь высвободился из объятий жены. Он встал и со спокойной беззастенчивостью уверенного в своих силах мужчины протер все тело ароматной эссенцией.
Лежа на постели в сладостной истоме, Зефирина разглядывала мускулистое тело своего мужа. На спине, на груди, на ягодицах она увидела шрамы, напоминавшие о былых сражениях.
Взгляд ее задержался на мужских достоинствах Фульвио, силу которых она уже любила и власть которых над собой признала.
Фульвио надел халат из красного атласа, завязал пояс и вернулся к Зефирине. Встав одним коленом на постель, он приподнял покрывало.
– Ты такая приятная… – прошептал он, погладив рукой золотистый пушок между ног.
Она затрепетала, готовая снова раскрыть ему свои объятия. Однако, сдерживая собственное желание, Фульвио остановил ее жестом. На вышитых простынях остались капли крови.
– Нет, нет, не сразу… Мне следует подумать о тебе… Иди сюда, любовь моя.
Подавив порыв, с которым не смог справиться в первый раз и так грубо, не помня себя, набросился на жену, он протянул ей прозрачный пеньюар.
Неожиданно засмущавшись, Зефирина хотела как-то спрятать свою наготу от восхищенного взгляда мужа. Но он отстранил ладони, которыми она прикрыла грудь, и тихо сказал с улыбкой:
– Не надо скрывать то, что красиво.
При этих словах Зефирина бросилась в его объятия.
– Фульвио, ты говорил мне эти же слова в «Золотом лагере». Почему же ты мне сразу не признался, кто ты? О, Фульвио!
«От скольких бед и страданий ты бы нас избавил», – подумала она про себя.
– Я же пытался, – возразил Фульвио. – У меня долго хранилось голубое перо, которое я взял у тебя на пляже. Я собирался показать тебе его в день свадьбы, сокровище мое. Конечно, если бы я успел это сделать, мы бы не вели такую долгую борьбу… Но моя Зефирина не желала ничего ни слышать, ни видеть. Ну что мог сделать глупейший из влюбленных, натыкаясь на непримиримость упрямой девственницы? Да ты у меня вызывала просто страх…
Вид у него при этом был такой комичный, что Зефирина расхохоталась.
– Ты, Фульвио, боялся?.. Леопард, заставляющий всех вокруг дрожать… нет, я не верю… Это ты все время старался меня запугать.
– Хм… Хочешь есть?
Фульвио подвел жену к маленькому столику у камина, уставленному разными яствами.
Усевшись по-турецки на медвежью шкуру, они с присущим всем влюбленным аппетитом стали поглощать все подряд: и мессинскую рыбу-меч, и сардины, приправленные зеленью, и помидоры, и лук.
– Тебе нравится наша сицилийская кухня? – спросил он.
– Я обожаю ее… как тебя… – вздохнула Зефирина. При этом она решительно расправлялась с крылышком фаршированной рагузской индейки.
Фульвио налил ей в кубок марсалы, от которой у Зефирины слегка закружилась голова.
– А почему ты плакала там, в беседке? – тихо спросил Фульвио.
Он дотянулся через круглый столик до руки жены и поднес ее к своим губам.
– Почему я плакала, монсеньор Фарнелло?.. Действительно неплохой вопрос! – отозвалась Зефирина. – Потому что ты бросил меня из-за этой певички!
Фульвио рассмеялся.
– Святые боги, моя Зефирина ревнует к Марии Соленара! Нет, это просто замечательно!
– Вам бы не следовало насмехаться, мессир мой муж, – рассердилась Зефирина. – Потому что я люблю вас всей душой. Я отдала вам свое сердце, и если вам угодно потешаться, если вы всего лишь играете со мной…
Оставив тарелку, Фульвио подошел к жене. Он прижался лицом к ее золотым волосам и сказал:
– Неужели ты не чувствуешь, что любима… что я люблю тебя, и люблю безумно?
– Только меня? – повторила Зефирина.
– Тебя и только тебя… Что значат для меня другие женщины?
– О! А ваша Каролина Бигалло… – возразила Зефирина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96