– Вне всякого сомнения, мадам, его величество император может рассчитывать на искреннее содействие Леопарда…
Прочитав проект договора и обсудив с дамой отдельные детали, князь Фульвио хлопнул в ладоши. В комнате тут же появились два пажа с зажженными факелами.
Следуя за пажами и провожая посетительницу, князь спустился с нею по парадной лестнице до самой выходной двери дворца. У бронзового портала ее ждал портшез на колесах и четыре лакея.
Из портшеза тут же вышел, чтобы помочь хозяйке, странный карлик с огромной головой, шляпу которого украшали желтые перья.
– Мой оруженосец свяжется с вашей светлостью, если возникнет необходимость, – шепнула наперсница Карла V, указав на карлика. – Он появится ночью, и ваши люди впустят его, услышав пароль «Сен-Симеон»…
В знак согласия Фульвио учтиво поклонился своей таинственной гостье.
Шурша шелками, она поднялась в портшез. За ней последовал карлик. Односложный приказ, и лакеи двинулись почти бегом, таща за оглобли упряжку.
Князь Фарнелло постоял еще несколько мгновений на мраморном крыльце, провожая глазами фонари, удалявшиеся в сторону церкви Санта Феличита. Осталось ощущение какой-то неприятной тяжести. Эта женщина оставляла за собой шлейф едких духов, вызывавших у него сильную тревогу.
Вернувшись во дворец, Фульвио быстро поднялся в свои покои и вызвал Паоло.
– Монсеньор удовлетворен? – спросил верный слуга. В нескольких словах князь ознакомил его с сутью предложенной ему сделки. Глубокая складка появилась на лбу Паоло.
– Пусть ваша светлость подумает еще… Английский король враг не из легких… но император в роли друга еще опасней…
– Я знаю, – обронил Фульвио.
– Это все равно, что играть с огнем, – упорствовал Паоло.
– Всего лишь способ действовать по-иному… Однако, как добрый христианин, я не оставлю папу в неведении относительно того, что затевается… Если его святейшество захочет предупредить англичанина об отъезде француза, я не смогу помешать ему в этом!..
Увидев растерянность на лице Паоло, князь Фарнелло не смог подавить улыбку.
– Не думаешь же ты всерьез, что я дам заманить себя в ловушку?
– Не хотелось бы, монсеньор, потому что, между нами говоря, не нравятся мне происки вашей посетительницы.
– Отчего же?
– Я случайно увидел, как ее карлик расспрашивал этого болтуна Пикколо…
– Расспрашивал?
– Да, и мне это совсем не понравилось… нет, нет и еще раз нет…
– Черт тебя побери! – воскликнул Фульвио. – Прекратишь ты бубнить одно и то же? А теперь, раз уж начал, говори, что знаешь! Что делал карлик, пока я разговаривал с его хозяйкой?
– Этот урод вошел во дворец, проскользнул на второй этаж и там расспрашивал Пикколо… про принчипессу Зефирину… Он хотел знать все: правда ли, что она исчезла… нашли ли ее… хорошо ли она себя чувствует… Я перехватил это чудовище в тот момент, когда он, воспользовавшись невниманием охранника, собирался проникнуть в апартаменты княгини…
– Моя… жена под надежной охраной, – усмехнулся Фульвио. – Кстати, как она себя чувствует?
– Доктор… желает вас видеть, ваша светлость, как раз по этому поводу, – осторожно ответил Паоло.
Новость, которая, казалось, должна была обрадовать князя, подействовала на него удручающе. Температура, буквально сжигавшая Зефирину, продолжала расти. Фиалковая эссенция, ирисовый порошок, кипрская микстура, кровопускание из ног и ушей, – ничто не помогало.
Молодая женщина, судя по всему, умирала.
Глава VII
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Несмотря на то, что Зефирина уже много дней находилась в бреду, она отчетливо сознавала, что умирает. Лихорадка, охватившая даже мозг, ни на миг не оставляла ее.
Сжигаемая внутренним огнем, она то впадала в полную прострацию, то вдруг приходила в необыкновенное возбуждение. Рой сменявших друг друга образов и видений стремительно проносился за непреодолимым барьером ее плотно сомкнутых век.
– Мишель… – крикнула Зефирина, проваливаясь в черную дыру.
Однако до собравшихся у ее постели не доносилось ничего, кроме едва уловимых вздохов, с трудом вырывавшихся из плотно сжатых губ.
– Мишель… – снова и снова повторяла умирающая. Откуда-то до нее доносится странное и прекрасное пение. Но слова песни путаются, сталкиваются…
Ночь проводя рядом с тайным ученьем,
Днем в одиночестве силы тая,
Светоч, покинув уединенье,
Счастье несет тем, чья вера сильна…
Зефирина тянет дрожащие руки в пустоту. Ей навстречу движется Мишель Нострадамус… Он шествует прямо по облаку… Восторженная улыбка освещает лицо больной. Она силится встать, но чьи-то руки ласково удерживают ее. На лоб Зефирине кладут холодные примочки. Она отбивается. Ей очень хочется подойти к своему другу, молодому и очень ученому врачу и астрологу из Салон-де-Прованса. Он-то действительно любил ее… Ей не следовало покидать его, даже ради Гаэтана.
Доктор Нострадамус протягивает руку к молодой женщине. Он касается своими прохладными пальцами ее пылающего лба. От этого прикосновения больная сразу успокаивается.
«Вы позвали меня, и я пришел. Я люблю вас, Зефирина, и никогда вас не забуду… Вот почему я здесь… Ночью, сидя в своем кабинете, я услышал вас…»
«Я умираю, Мишель…» – со вздохом сказала она.
«Не сдавайтесь, боритесь, божественная Зефирина…»
«У меня больше нет сил, Мишель, я очень устала…»
«Ничего, сейчас вы примите питье, настоянное на травах Прованса, которое я приготовил специально для вас…»
В бреду Зефирина отчетливо видит Мишеля Нострадамуса. Он протягивает ей золотой кубок. От сильной жажды у Зефирины пересохло горло. Питье ей нравится, и она пьет, пьет, не останавливаясь, этот животворный напиток.
Ослабев от сделанного усилия, она снова падает на подушки. Мишель Нострадамус удаляется в облака.
«О, нет, нет, Мишель, не уходите… – кричит ему вслед Зефирина. – Если вы покинете меня, я умру…»
Она вся дрожит от негодования. Обратив взор к уходящему Нострадамусу, Зефирина молит:
«Помоги мне… наверное, если бы я захотела, моя судьба стала иной, Мишель?.. Скажи мне правду… Верно ли я поступила, убежав от него? Он лгал, говоря, что хочет сделать меня счастливой… Должна ли я была последовать за Гаэтаном? Мишель, вернись…»
Подчинившись умирающей, ясновидящий снова приблизился к ней. Его тонкие губы подули на веки Зефирины. Теплые ладони помассировали затылок и лоб. От этого прикосновения ей стало очень хорошо. Такое же ощущение мира и целительного покоя, как однажды ночью в Салон-де-Прованс, разлилось по всему телу. «Скоро солнце взойдет. Я больше не могу здесь оставаться… Верьте, однажды все прояснится… вы узнаете правду… Петух прокричал трижды… Мне надо спешить… Я люблю вас… теперь спите… спите, я так хочу, божественная Зефирина, моя родная, любовь моя…»
Зефирина немного успокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96