Тем более, ей известно, что она уже меченая овечка. Она с ним спит только ради денег, и как только они кончатся, моментально испарится. За деньги она готова и с последним пройдохой… Вот до чего докатилась.
– А раньше ведь не такая была, а? Разборчивая…
Пырван изменился в лице.
– Не знаю, какой она была, но в последнее время она совсем уже на все махнула рукой… Вот появится Половянский, вы его увидите. Нет, она в этом не замешана. Я ее знаю – трусиха и страшно боится милиции. Когда ее сцапали у того хирурга, что хотел с меня кожу драть, она чуть в обморок не упала… Мы же с вами разговорились о хозяине квартиры Половянского, вот я и забыл про нее.
– Что это ты оправдываешься? Ну забыл так забыл, хватит об этом. Другое дело – хозяин! Учитывая его великодушие по отношению к Половянскому, он и вправду фигура интересная. Позаботься о том, чтобы завтра-послезавтра проинструктировать "нашего человека". Я тоже, может быть, с ним поговорю. Ваза или еще что-нибудь – все равно. Для нас главное – реакция Половянского на этот поступок. Здесь одно-единственное словечко, одно восклицание могут дать больше, чем сто исписанных страниц.
– А что, если нам прямо сейчас сказать "нашему человеку" о задании?
– Нет, лучше не надо. Видишь ли, вот-вот может появиться кто-нибудь, кто не должен нас видеть вместе. Запомни этот адрес. Будете встречаться только там. И никогда – на улице! А что касается Десиславы-Деси, то пока оставим ее в покое. Хотя наблюдать за ней, конечно, нужно. Твои предположения могут оказаться ошибочными.
Пырван задумался:
– От нее чего угодно можно ожидать… – Он вдруг переменился в лице, покосился на дверь и уткнулся носом в стол.
Я обернулся. К нам приближалась бесподобная красавица лет тридцати, одетая в сильно приталенный замшевый костюм. Она была подстрижена, как солдат к концу первого года службы, – короткие шелковистые волосы словно блестящий золотой шлем обрамляли ее красиво вылепленную голову. Лицо ее поражало неожиданно грубыми и в то же время необычайно привлекательными чертами: широкие, алчно выпяченные губы, высокие скулы, огромные глаза. Я не очень-то понимаю в женщинах, но могу поклясться, что с длинными волосами она была бы намного красивее. Сидевшие поблизости мужчины приумолкли. Каждый ощупывал ее взглядом, и она прекрасно это понимала. Ни на кого не глядя, она замечала всё.
Мне не надо было спрашивать Пырвана, кто эта женщина, – ее имя и так было написано у него на лбу. Приблизившись к нашему столику, она презрительно повернула голову в другую сторону. На затылке ее волосы острым треугольником уходили под воротник пиджака. Я наклонился к Пырвану и прошептал:
– Пригласи ее за наш столик!
Он откачнулся, крайне изумленный:
– Но мы поссорились и не разговариваем.
– Ничего, попробуй!
Старший лейтенант как робот встал из-за стола и деревянной походкой приблизился к ней:
– Деси, можно тебя на минутку?
Женщина даже не обернулась, хотя явно слышала его – я понял это по тому, что она слегка замедлила ход. Пырван вернулся рассерженный и красный до ушей.
– Догони ее!
Он подчинился, но каким смущенным выглядел в этот момент чемпион Европы, которому и "медведи" нипочем! Он подошел к женщине, протянул было руку, но так и не посмел коснуться ее. Она резко повернулась к нему, взглянула на него прищуренными глазами и довольно громко сказала:
– Чего тебе?
Пырван понизил голос до шепота. По взгляду красавицы я понял, что он говорит обо мне. Я встал и поклонился, указывая ей на свободный стул. Все это я проделал ужасно вежливо, ну прямо вылитый светский лев.
Деси, явно заинтригованная, смерила меня взглядом и улыбнулась. Хороша, черт побери! Половянскому можно только позавидовать!
Улыбка ее становилась все более обещающей. Я по-прежнему торчал там в неудобной галантной позе. Мне показалось, что Пырвану причиняют боль взгляды, которыми мы обменивались. "Это она нарочно его дразнит", – подумал я.
– Неужели вы не понимаете, что наше счастье в данный момент зависит от вас и только от вас? Почему бы вам не сделать так, чтобы все мужчины здесь лопнули от зависти?
– Так, значит, это твой дядя? – промолвила Деси, не сводя с меня глаз. – Тебе есть чему от него поучиться. Между вами нет ничего общего.
– Раз ты так говоришь, наверное, так оно и есть, – промямлил Пырван.
– Разумеется, так оно и есть. И любой, кто тебя знает, это подтвердит.
– Дети, давайте не будем спорить, – сказал я. – Наш бедный забытый столик нас ожидает. Мы вас не задержим, мадемуазель. Знаете ли, единственное, чего я не могу простить Пырвану – это того, что до сих пор он мне про вас и словом не обмолвился!
– Правда? – удивилась она. – Впрочем, он не из болтливых, и это делает ему честь. Но только это!.. Как бы то ни было, мы с вашим, как его там, племянником знакомы очень мало. Не правда ли, товарищ спортсмен?
– Ну, раз ты так говоришь.
– Да-а, а дядя твой приятный человек! Жаль, что вы так друг на друга не похожи. Не зря ты его долго прятал – сравнение было бы отнюдь не в твою пользу.
Пырван повернулся ко мне, его и без того темные глаза стали совсем черными:
– Она на меня из-за чего-то сердится, но не хочет сказать, почему.
Деси презрительно рассмеялась:
– Чтобы я на тебя сердилась? Господи, этого еще только не хватало!
– Ну, а раз ты не сердишься, – сказал Пырван, и взгляд его слегка потеплел, – то почему бы тебе не подсесть к нам? Ради дяди. Он-то ни в чем не виноват.
Глаза Деси остановились на его широких плечах, ей было явно не до меня. Я уже был уверен, что она сядет за наш столик, но для проформы продолжал играть роль влюбленного с первого взгляда.
Наконец она согласилась.
– Так и быть, я бы выпила с вами чего-нибудь, но при одном условии. Вы не будете сердиться, если я в какой-то момент перейду за другой столик. У меня здесь свидание.
– Согласен на любые условия, – развел я руками. Те пятеро из кабинета в глубине зала привстали со своих мест. Мы медленно шли по проходу под завистливыми взглядами пьяниц. Однако мои восторги по поводу красоты Десиславы были уже боле сдержанными. Вот когда мы сядем друг против друга, я ее хорошенько рассмотрю и тогда выскажу окончательное мнение. Пырван отодвинул стул:
– Пожалуйста… Деси, здесь тебе будет удобнее.
– Мне все равно, я ненадолго.
Я и прежде видывал людей, которые быстро напиваются, но Деси побила все рекорды. Уже после второй рюмки коньяка глаза у нее затуманились, она стала облизывать свои полные губы и истерично смеяться без всякого повода. Разговор вертелся около моей персоны, однако это не могло ввести меня в заблуждение – я был лишь ширмой, от которой все ее слова отскакивали и рикошетом с удвоенной силой попадали в того, кому они предназначались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– А раньше ведь не такая была, а? Разборчивая…
Пырван изменился в лице.
– Не знаю, какой она была, но в последнее время она совсем уже на все махнула рукой… Вот появится Половянский, вы его увидите. Нет, она в этом не замешана. Я ее знаю – трусиха и страшно боится милиции. Когда ее сцапали у того хирурга, что хотел с меня кожу драть, она чуть в обморок не упала… Мы же с вами разговорились о хозяине квартиры Половянского, вот я и забыл про нее.
– Что это ты оправдываешься? Ну забыл так забыл, хватит об этом. Другое дело – хозяин! Учитывая его великодушие по отношению к Половянскому, он и вправду фигура интересная. Позаботься о том, чтобы завтра-послезавтра проинструктировать "нашего человека". Я тоже, может быть, с ним поговорю. Ваза или еще что-нибудь – все равно. Для нас главное – реакция Половянского на этот поступок. Здесь одно-единственное словечко, одно восклицание могут дать больше, чем сто исписанных страниц.
– А что, если нам прямо сейчас сказать "нашему человеку" о задании?
– Нет, лучше не надо. Видишь ли, вот-вот может появиться кто-нибудь, кто не должен нас видеть вместе. Запомни этот адрес. Будете встречаться только там. И никогда – на улице! А что касается Десиславы-Деси, то пока оставим ее в покое. Хотя наблюдать за ней, конечно, нужно. Твои предположения могут оказаться ошибочными.
Пырван задумался:
– От нее чего угодно можно ожидать… – Он вдруг переменился в лице, покосился на дверь и уткнулся носом в стол.
Я обернулся. К нам приближалась бесподобная красавица лет тридцати, одетая в сильно приталенный замшевый костюм. Она была подстрижена, как солдат к концу первого года службы, – короткие шелковистые волосы словно блестящий золотой шлем обрамляли ее красиво вылепленную голову. Лицо ее поражало неожиданно грубыми и в то же время необычайно привлекательными чертами: широкие, алчно выпяченные губы, высокие скулы, огромные глаза. Я не очень-то понимаю в женщинах, но могу поклясться, что с длинными волосами она была бы намного красивее. Сидевшие поблизости мужчины приумолкли. Каждый ощупывал ее взглядом, и она прекрасно это понимала. Ни на кого не глядя, она замечала всё.
Мне не надо было спрашивать Пырвана, кто эта женщина, – ее имя и так было написано у него на лбу. Приблизившись к нашему столику, она презрительно повернула голову в другую сторону. На затылке ее волосы острым треугольником уходили под воротник пиджака. Я наклонился к Пырвану и прошептал:
– Пригласи ее за наш столик!
Он откачнулся, крайне изумленный:
– Но мы поссорились и не разговариваем.
– Ничего, попробуй!
Старший лейтенант как робот встал из-за стола и деревянной походкой приблизился к ней:
– Деси, можно тебя на минутку?
Женщина даже не обернулась, хотя явно слышала его – я понял это по тому, что она слегка замедлила ход. Пырван вернулся рассерженный и красный до ушей.
– Догони ее!
Он подчинился, но каким смущенным выглядел в этот момент чемпион Европы, которому и "медведи" нипочем! Он подошел к женщине, протянул было руку, но так и не посмел коснуться ее. Она резко повернулась к нему, взглянула на него прищуренными глазами и довольно громко сказала:
– Чего тебе?
Пырван понизил голос до шепота. По взгляду красавицы я понял, что он говорит обо мне. Я встал и поклонился, указывая ей на свободный стул. Все это я проделал ужасно вежливо, ну прямо вылитый светский лев.
Деси, явно заинтригованная, смерила меня взглядом и улыбнулась. Хороша, черт побери! Половянскому можно только позавидовать!
Улыбка ее становилась все более обещающей. Я по-прежнему торчал там в неудобной галантной позе. Мне показалось, что Пырвану причиняют боль взгляды, которыми мы обменивались. "Это она нарочно его дразнит", – подумал я.
– Неужели вы не понимаете, что наше счастье в данный момент зависит от вас и только от вас? Почему бы вам не сделать так, чтобы все мужчины здесь лопнули от зависти?
– Так, значит, это твой дядя? – промолвила Деси, не сводя с меня глаз. – Тебе есть чему от него поучиться. Между вами нет ничего общего.
– Раз ты так говоришь, наверное, так оно и есть, – промямлил Пырван.
– Разумеется, так оно и есть. И любой, кто тебя знает, это подтвердит.
– Дети, давайте не будем спорить, – сказал я. – Наш бедный забытый столик нас ожидает. Мы вас не задержим, мадемуазель. Знаете ли, единственное, чего я не могу простить Пырвану – это того, что до сих пор он мне про вас и словом не обмолвился!
– Правда? – удивилась она. – Впрочем, он не из болтливых, и это делает ему честь. Но только это!.. Как бы то ни было, мы с вашим, как его там, племянником знакомы очень мало. Не правда ли, товарищ спортсмен?
– Ну, раз ты так говоришь.
– Да-а, а дядя твой приятный человек! Жаль, что вы так друг на друга не похожи. Не зря ты его долго прятал – сравнение было бы отнюдь не в твою пользу.
Пырван повернулся ко мне, его и без того темные глаза стали совсем черными:
– Она на меня из-за чего-то сердится, но не хочет сказать, почему.
Деси презрительно рассмеялась:
– Чтобы я на тебя сердилась? Господи, этого еще только не хватало!
– Ну, а раз ты не сердишься, – сказал Пырван, и взгляд его слегка потеплел, – то почему бы тебе не подсесть к нам? Ради дяди. Он-то ни в чем не виноват.
Глаза Деси остановились на его широких плечах, ей было явно не до меня. Я уже был уверен, что она сядет за наш столик, но для проформы продолжал играть роль влюбленного с первого взгляда.
Наконец она согласилась.
– Так и быть, я бы выпила с вами чего-нибудь, но при одном условии. Вы не будете сердиться, если я в какой-то момент перейду за другой столик. У меня здесь свидание.
– Согласен на любые условия, – развел я руками. Те пятеро из кабинета в глубине зала привстали со своих мест. Мы медленно шли по проходу под завистливыми взглядами пьяниц. Однако мои восторги по поводу красоты Десиславы были уже боле сдержанными. Вот когда мы сядем друг против друга, я ее хорошенько рассмотрю и тогда выскажу окончательное мнение. Пырван отодвинул стул:
– Пожалуйста… Деси, здесь тебе будет удобнее.
– Мне все равно, я ненадолго.
Я и прежде видывал людей, которые быстро напиваются, но Деси побила все рекорды. Уже после второй рюмки коньяка глаза у нее затуманились, она стала облизывать свои полные губы и истерично смеяться без всякого повода. Разговор вертелся около моей персоны, однако это не могло ввести меня в заблуждение – я был лишь ширмой, от которой все ее слова отскакивали и рикошетом с удвоенной силой попадали в того, кому они предназначались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59