Да и о муже напоминала.
– Глянь, скамеечка-то совсем как новая, – горестно улыбнулась Анна Семеновна, украдкой смахивая слезинку в уголке глаза. – Тебя уж нет, а скамеечке чего будет? Она еще и меня переживет, и детей наших.
Вздохнула и добавила со злорадной улыбкой:
– Если не выкинут они ее после моей смерти.
Из расстегнутой сумки Анна Семеновна осторожно достала уже начавшие попискивать свертки. Бережно уложила на кровать. Застелила стол старым детским одеяльцем. Поверх положила чистую пеленку. Из-за кровати достала аптечку с самым необходимым: зеленкой, перекисью, бинтами, ватами, вазелиновым маслом, присыпкой.
Детские вещи у Анны Семеновны были всегда. Содержала она их в идеальной чистоте и аккуратно отглаженными: никто ведь не знал, когда придет очередной «груз», а спешки Анна Семеновна не любила ни в чем. Вот и сегодня ей нужно было всего лишь открыть шкаф, в котором всегда хранились чистые, отглаженные, упакованные в чистый целлофан мелкие вещички.
Детей распаковала, осмотрела, обработала. Она, конечно, не была врачом. Когда-то давно, сначала до замужества, потом после рождения дочери, она пыталась поступить в медицинский. Муж был не против, свекровь соглашалась помочь по хозяйству, а на работе обещали отпускать на учебу. Но… То ли подготовилась плохо, то ли на экзаменах волновалась слишком сильно, но поступить ей так и не удалось.
– Не расстраивайся, – сказал тогда муж. – Я и так неплохо зарабатываю. Нам хватит.
– Лучше быть хорошей медсестрой, чем плохим врачом, – была более категорична свекровь. – Медсестра ты неплохая. А чему хорошему можно научиться на заочном? Ничему. Да и ответственности меньше. Ты и так дома сутками не бываешь. А когда в доктора перейдешь? Придется не только сутками дежурить в больнице, так еще и на приемы ходить, по вызовам бегать.
– Вы и так отличный работник, – сказал главврач ее родной больницы. Да и повысил до должности главной сестры.
Так она и распрощалась с мечтой. Не то что бы совсем: все-таки в больнице она осталась, потом, правда, перешла в роддом, где все оставшееся время проработала медсестрой детского отделения, но хирургом, как хотела с самого детства, так и не стала.
– Ну и ладно, – сказал муж. – Ты у меня и так самая лучшая.
– Да они же все алкоголики! – запротестовала свекровь. – Нечего тебе там делать! Да и вообще: не женское это дело – людей резать.
И она продолжила заниматься самой женской в мире профессией – ухаживать за детьми. Так и занималась до самой пенсии. Да и после пенсии тоже.
Гришка и Катька, разбуженные медицинским осмотром, недовольно покряхтывали на пеленальном столике. Анна Семеновна достала пачку памперсов, так же, как и пеленки, предусмотрительно припасенных заранее. Тщательно перепеленала детей. После чего достала из чулана другую коробку (чистую), выложила ее пеленками, постелила матрасик на дно и бережно уложила сопящие комочки в это импровизированное картонное подобие колыбели. Покормила, открыв новую пачку детского питания из бутылочек, найденных все в том же шкафу. Бережно прикрыла одеяльцем и перенесла в другую комнату, где, собственно, и планировала определить на постой маленьких гостей.
Тщательно прикрыв дверь в «детскую», Анна Семеновна взяла стул и достала из укромного места – из-под образов – старую телефонную книжку. Надела старомодные роговые очки (дальнозоркость под старость замучила), среди множества разновозрастных надписей нашла нужную. Трубка ответила ей ровными, бесстрастными гудками.
Глава 16. Мир, в котором мы живем, называется …
Детей было жаль. Мальчик, которого отчего-то так и хотелось назвать Гришкой, был спокойный и какой-то уверенный в себе, что ли. Девочка, наоборот, была более шустрой и когда Анна Семеновна развернула ее, плакать сразу перестала, а занялась тем, что начала вполне осмысленно (хотя какая может быть осмысленность у только что родившегося младенца?) рассматривать окружающий мир. Когда Анна Семеновна училась в медицинском училище, да и потом, когда несколько раз повышала свою профессиональную квалификацию, именитые доктора рассказывали им, будто бы дети то ли до двух, то ли даже до трех месяцев ничего не видят дальше метра (а может быть, и того меньше, Анна Семеновна уже позабыла подробности за давностью лет). Но за всю свою долгую трудовую жизнь, бросавшую и на ночные дежурства в роддоме, и на срочные вызовы «Скорой помощи» и в командировки, она так ни разу и не поверила в это. Наоборот, ей всегда казалось, будто только что родившиеся дети на удивление мудры. Как будто они уже приходили в этот мир, обладая какой-то мудростью и целым набором знаний, но потом, увлекшись изучением возможностей собственного тела, забывают их. А может и не забывают, а отправляют в самый дальний уголок памяти, где как на огромном складе, складируются, классифицируются и пылятся самые разные ящики со знаниями.
Потом, намного позже, освоившись с возможностями собственного тела, человек начинает вспоминать о том, что было что-то такое, о чем он должен был помнить. Душа, что ли… Но знания, затолканные за ненадобностью в самые дальние уголки памяти, найти очень и очень тяжело, а подчас даже невозможно. Вот и идут люди к различным гуру, которые на самом деле выдающиеся лишь тем, что смогли найти в собственных завалах памяти то самое зерно истины, которое все мы потеряли когда-то. Да и все религии, по большому счету, рассчитаны именно на поиск этого самого зерна. Они ведь очень похожи, религии. Одни, которые мы считаем традиционными, пытаются научить человека истине заново. Тщательно отобранная и упакованная в простые для понимания религиозные догмы, она доступна практически любому, кто захочет ее услышать. Конечно, нужен труд, чтобы очистить ее зерна от плевел догм, но ведь ничего в этой жизни не достается нам без труда, тем более истина.
Есть и другие религии. Они, с другой стороны, более простые. Там нет запретов и форм, мало проповедников и нет многотомных книг. Но там и сложнее. Эти религии не учат истине, они учат, как искать ее зерна в самом себе. Они пытаются научить нас понимать самих себя, устанавливая контакт с собственным подсознанием, или душой, но это кому как удобнее. Дело ведь не в названиях. Хоть горшком назови, смысл от этого не изменится.
Анна Семеновна же всю жизнь тайно не только от остальных, хотя и это в эпоху официального атеизма это было чревато нешуточными последствиями, но и в большей степени от себя самой, искала истину в детях. Всматриваясь в мутноватые глазки новорожденных младенцев, она пыталась понять, чего же такого забыла она и на какой полке памяти нужно это искать. Вот и эти два малыша – мальчик и девочка – только что родившиеся, причем в условиях явно подпольных, с неопределенной судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Глянь, скамеечка-то совсем как новая, – горестно улыбнулась Анна Семеновна, украдкой смахивая слезинку в уголке глаза. – Тебя уж нет, а скамеечке чего будет? Она еще и меня переживет, и детей наших.
Вздохнула и добавила со злорадной улыбкой:
– Если не выкинут они ее после моей смерти.
Из расстегнутой сумки Анна Семеновна осторожно достала уже начавшие попискивать свертки. Бережно уложила на кровать. Застелила стол старым детским одеяльцем. Поверх положила чистую пеленку. Из-за кровати достала аптечку с самым необходимым: зеленкой, перекисью, бинтами, ватами, вазелиновым маслом, присыпкой.
Детские вещи у Анны Семеновны были всегда. Содержала она их в идеальной чистоте и аккуратно отглаженными: никто ведь не знал, когда придет очередной «груз», а спешки Анна Семеновна не любила ни в чем. Вот и сегодня ей нужно было всего лишь открыть шкаф, в котором всегда хранились чистые, отглаженные, упакованные в чистый целлофан мелкие вещички.
Детей распаковала, осмотрела, обработала. Она, конечно, не была врачом. Когда-то давно, сначала до замужества, потом после рождения дочери, она пыталась поступить в медицинский. Муж был не против, свекровь соглашалась помочь по хозяйству, а на работе обещали отпускать на учебу. Но… То ли подготовилась плохо, то ли на экзаменах волновалась слишком сильно, но поступить ей так и не удалось.
– Не расстраивайся, – сказал тогда муж. – Я и так неплохо зарабатываю. Нам хватит.
– Лучше быть хорошей медсестрой, чем плохим врачом, – была более категорична свекровь. – Медсестра ты неплохая. А чему хорошему можно научиться на заочном? Ничему. Да и ответственности меньше. Ты и так дома сутками не бываешь. А когда в доктора перейдешь? Придется не только сутками дежурить в больнице, так еще и на приемы ходить, по вызовам бегать.
– Вы и так отличный работник, – сказал главврач ее родной больницы. Да и повысил до должности главной сестры.
Так она и распрощалась с мечтой. Не то что бы совсем: все-таки в больнице она осталась, потом, правда, перешла в роддом, где все оставшееся время проработала медсестрой детского отделения, но хирургом, как хотела с самого детства, так и не стала.
– Ну и ладно, – сказал муж. – Ты у меня и так самая лучшая.
– Да они же все алкоголики! – запротестовала свекровь. – Нечего тебе там делать! Да и вообще: не женское это дело – людей резать.
И она продолжила заниматься самой женской в мире профессией – ухаживать за детьми. Так и занималась до самой пенсии. Да и после пенсии тоже.
Гришка и Катька, разбуженные медицинским осмотром, недовольно покряхтывали на пеленальном столике. Анна Семеновна достала пачку памперсов, так же, как и пеленки, предусмотрительно припасенных заранее. Тщательно перепеленала детей. После чего достала из чулана другую коробку (чистую), выложила ее пеленками, постелила матрасик на дно и бережно уложила сопящие комочки в это импровизированное картонное подобие колыбели. Покормила, открыв новую пачку детского питания из бутылочек, найденных все в том же шкафу. Бережно прикрыла одеяльцем и перенесла в другую комнату, где, собственно, и планировала определить на постой маленьких гостей.
Тщательно прикрыв дверь в «детскую», Анна Семеновна взяла стул и достала из укромного места – из-под образов – старую телефонную книжку. Надела старомодные роговые очки (дальнозоркость под старость замучила), среди множества разновозрастных надписей нашла нужную. Трубка ответила ей ровными, бесстрастными гудками.
Глава 16. Мир, в котором мы живем, называется …
Детей было жаль. Мальчик, которого отчего-то так и хотелось назвать Гришкой, был спокойный и какой-то уверенный в себе, что ли. Девочка, наоборот, была более шустрой и когда Анна Семеновна развернула ее, плакать сразу перестала, а занялась тем, что начала вполне осмысленно (хотя какая может быть осмысленность у только что родившегося младенца?) рассматривать окружающий мир. Когда Анна Семеновна училась в медицинском училище, да и потом, когда несколько раз повышала свою профессиональную квалификацию, именитые доктора рассказывали им, будто бы дети то ли до двух, то ли даже до трех месяцев ничего не видят дальше метра (а может быть, и того меньше, Анна Семеновна уже позабыла подробности за давностью лет). Но за всю свою долгую трудовую жизнь, бросавшую и на ночные дежурства в роддоме, и на срочные вызовы «Скорой помощи» и в командировки, она так ни разу и не поверила в это. Наоборот, ей всегда казалось, будто только что родившиеся дети на удивление мудры. Как будто они уже приходили в этот мир, обладая какой-то мудростью и целым набором знаний, но потом, увлекшись изучением возможностей собственного тела, забывают их. А может и не забывают, а отправляют в самый дальний уголок памяти, где как на огромном складе, складируются, классифицируются и пылятся самые разные ящики со знаниями.
Потом, намного позже, освоившись с возможностями собственного тела, человек начинает вспоминать о том, что было что-то такое, о чем он должен был помнить. Душа, что ли… Но знания, затолканные за ненадобностью в самые дальние уголки памяти, найти очень и очень тяжело, а подчас даже невозможно. Вот и идут люди к различным гуру, которые на самом деле выдающиеся лишь тем, что смогли найти в собственных завалах памяти то самое зерно истины, которое все мы потеряли когда-то. Да и все религии, по большому счету, рассчитаны именно на поиск этого самого зерна. Они ведь очень похожи, религии. Одни, которые мы считаем традиционными, пытаются научить человека истине заново. Тщательно отобранная и упакованная в простые для понимания религиозные догмы, она доступна практически любому, кто захочет ее услышать. Конечно, нужен труд, чтобы очистить ее зерна от плевел догм, но ведь ничего в этой жизни не достается нам без труда, тем более истина.
Есть и другие религии. Они, с другой стороны, более простые. Там нет запретов и форм, мало проповедников и нет многотомных книг. Но там и сложнее. Эти религии не учат истине, они учат, как искать ее зерна в самом себе. Они пытаются научить нас понимать самих себя, устанавливая контакт с собственным подсознанием, или душой, но это кому как удобнее. Дело ведь не в названиях. Хоть горшком назови, смысл от этого не изменится.
Анна Семеновна же всю жизнь тайно не только от остальных, хотя и это в эпоху официального атеизма это было чревато нешуточными последствиями, но и в большей степени от себя самой, искала истину в детях. Всматриваясь в мутноватые глазки новорожденных младенцев, она пыталась понять, чего же такого забыла она и на какой полке памяти нужно это искать. Вот и эти два малыша – мальчик и девочка – только что родившиеся, причем в условиях явно подпольных, с неопределенной судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63