– Как себя чувствовала Хелен Рейнольдс, когда вы от нее уходили?
Ага, прекрасно. Прямо к делу. Какое разочарование, но, в конце концов, я сама настаивала на том, что это не свидание. Поделом мне.
– Примерно так же. Ее сестра приехала из Квинса и очень помогла. Вы же не подозреваете Хелен?
– Мне казалось, что мы условились позавтракать, чтобы это вы рассказали мне все, что знаете. – Его улыбка стала еще шире, но теперь в ней появился оттенок предостережения.
– Хелен этого не делала.
– Почему вы так уверены? Подозревая, что он поднимет на смех такой аргумент, как паэлью, я решила применить более психологический подход.
– Она жаждет возмездия, кто бы это ни сделал. И она не притворяется.
– Вы так хорошо ее знаете?
– Нет, но я в состоянии различить искреннее чувство, когда я его вижу.
Его улыбка слегка поблекла, и я уже ожидала достойного ответа, но тут подошла официантка. Эдвардс заказал смешанный бейгл и кофе, я подумывала о том, чтобы к нему присоединиться, но потом вспомнила о маковых и кунжутных семечках, которые вечно норовят застрять между передними зубами, и остановилась на фруктовом салате и кофе. Было просто стыдно делать такой скромный заказ, когда вокруг витали ароматы жареного мяса, и яиц, и кленового сиропа, и топленого масла, но мне хотелось уверить Эдвардса – я понимаю, что это деловой завтрак и не более того. Вдобавок, я из тех девушек, которые предпочитают не демонстрировать свой прекрасный аппетит на ранних стадиях знакомства.
– Освежите мою память. Как давно вы знали Тедди?
Эдвардс крутил в руках ручку, не открывая блокнота. Он не отрывал от меня взгляда, но я смотрела в основном на ручку в его пальцах, главным образом для того, чтобы избежать встречи с Большими Синими Глазами.
– Три года. Я и до этого о нем слышала, но в журнал я пришла три года назад.
– Слышали о нем?
– Моя приятельница, Стефани Гленн, работала с ним в "Фам". Он там работал перед тем, как перешел в "Зейтгест". Точнее, Ивонн тоже там работала. Они очень давно знакомы, это она привела его в "Зейтгест". У него была прекрасная деловая репутация. Правда, что касается его умения ладить с людьми, то тут мнения расходятся.
– А что о нем говорила ваша приятельница?
– Она считала его шумным, но безобидным. Но она никогда не работала под его руководством, а он не пользовался популярностью в основном среди своих подчиненных.
– Она с ним спала?
Представив себе Стефани рядом с Тедди, я чуть не рассмеялась.
– Исключено. – Эдвардс удивленно приподнял бровь. – Стефани – лесбиянка.
– Ясно. А кто с ним спал, вы случайно не знаете?
– Почему вы все время к этому возвращаетесь?
Я и сама все время гадала, а не было ли у Тедди в прошлом каких-то дурно пахнущих любовных историй, но, в конце концов, я – журналист, который изучает человеческую натуру. Эдвардс же интересовался этим как полицейский, что могло означать только одно:
– Вы все еще подозреваете Хелен?
– На этой стадии я подозреваю всех. Согласно статистике, жены возглавляют список.
– Вы напрасно тратите время.
– Тогда укажите мне другое направление.
– Я думаю, это был кто-то, с кем он был хорошо знаком. Кто-то, кто знал, что Тедди допоздна торчит на работе. Кто-то, кого Тедди вывел из себя.
Например, его жена, которая только что обнаружила, что он спит со всеми подряд, только не с ней. Мысль назойливо крутилась у меня в голове, но я молчала, ожидая, что сейчас ее выскажет Эдвардс.
Вместо этого он спросил:
– Почему именно вывел из себя?
Что это, экзамен? Он знает ответ и хочет проверить, насколько я наблюдательна. Отлично. Поборов соблазн начать с чего-то вроде "Элементарно, Ватсон", я сказала:
– Потому что она оставила нож у него в горле.
Эдвардс перестал играть с ручкой и как-то странно посмотрел на меня. Неужели я провалилась? Разве не очевидно, что нож демонстративно оставили в ране только для того, чтобы это подчеркнуть? Почти как подпись под картиной.
– Если вы броситесь на кого-то с ножом в состоянии аффекта, под влиянием минутной страсти или гнева, то потом сразу осознаете, что натворили, и попытаетесь вытащить нож, ведь так? Чтобы его вытереть или спрятать и так далее. Оставить нож в ране – это символ ярости. Все равно что сказать "Будь ты проклят, Тедди".
Ручка опять начала вращаться, но теперь уже гораздо медленнее.
– Она?
– Что? – А я-то надеялась услышать "Совершенно верно, дорогая мисс Форрестер" или что-нибудь еще более поощрительное.
– Вы сказали: "Она оставила нож". Почему?
– Потому что Тедди был хоть и вспыльчивым, но достаточно трусливым. Разъяренного мужчину он бы не подпустил к себе так близко, чтобы тот мог ударить его ножом.
Эдвардс вначале никак не прореагировал, потом медленно кивнул.
– Анализ пятен крови показывает, что Рейнольдс стоял в дверях своего кабинета, возможно, прислонившись к косяку, и был зарезан ударом сверху вниз, но под небольшим углом.
Я подняла руку, представляя, как это могло происходить.
– То есть она ниже ростом, чем он.
Эдвардс посмотрел на мою руку. С ужасом вспомнив, в каком состоянии мои ногти, я быстренько спрятала ее на коленях. Глаза Эдвардса встретились с моими.
– Какой у вас рост?
Я уже готова была ответить, но в кои-то веки мои мозги сработали быстрее, чем язык.
– Простите?
– Какого вы роста?
– Вы что, надо мной издеваетесь?
Он не покачал головой, не улыбнулся, не отвел взгляд. Я чувствовала себя как Керри в тот момент, когда на нее вылилась свиная кровь. Ну конечно, детектив Эдвардс пригласил меня сюда вовсе не потому, что я такая неотразимая. Он меня подозревает.
Я хотела было саркастически рассмеяться, но у меня получилось нечто среднее между рыданием и кваканьем. Щеки начали заливаться краской, делая меня похожей на огромную пурпурную лягушку. Какие выводы сделает из этого детектив? Примет за признание вины или все-таки сообразит, что я просто хотела его слегка притормозить, но вовремя остановилась, поняв, что в данный момент это было бы совершенно контрпродуктивно?
– Не знаю, что и сказать.
– Например, "во мне пять футов семь дюймов"? – подсказал Эдвардс.
– Когда я босиком, во мне пять и восемь, но я покажусь еще выше, когда встану и уйду. – Я взялась за сумочку и выставила ноги из-за стола, подготавливая свой эффектный уход.
Но прежде, чем я успела встать, Эдвардс положил руку поверх моей и прижал ее к столу.
– Пожалуйста, не устраивайте сцен.
– Я не устраиваю. Мне еще не принесли нож и вилку.
Он наклонился вперед и заговорил низким, требовательным голосом. Я тоже подалась вперед, ненавидя себя за это, но тем не менее сгорая от желания услышать, что он скажет.
– Мой опыт говорит о том, что когда какой-нибудь добропорядочный гражданин начинает изо всех сил помогать следствию, значит, у него самого рыльце в пушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76