Бет была в галерее, поэтому особой причины возвращаться домой после сытного ужина не было. Вечер выдался ясный и прохладный, но Картеру не терпелось поработать с небольшими окаменелостями, переданными в дар университету. Он должен был их идентифицировать. Окаменелости дожидались ученого в лаборатории, которая располагалась в цокольном этаже здания биологического факультета. Он делил ее с несколькими другими сотрудниками кафедры.
Вход в здание был открыт, но это ничуть не удивило Картера. Его удивило то, что в факультетской лаборатории горел свет. Как правило, по вечерам он мог работать в полном одиночестве. Услышав доносящуюся из динамиков портативного музыкального центра песню Эминема, Картер догадался, кто в столь поздний час трудится в лаборатории.
Он тихо вошел и пару секунд стоял и смотрел на Митчелла. Тот сидел на табурете, низко склонившись над исследуемым материалом, и негромко подпевал. Митчелл был ассистентом, и этот год был для него, что называется, пан или пропал. Или он получал постоянную должность в университете – или нет. На самом деле Картер знал, что шансы у Митчелла невелики. Его работы были недостаточно хороши, его статьи не печатали, а в общении с людьми он отличался способностью, образно выражаясь, «гладить против шерсти». Но Митчелл не отказывался от сверхурочной работы. Хватался за любую возможность в последних попытках сделать себе имя и репутацию. Картеру было искренне жаль его.
– Ты сегодня засиделся, – сказал Картер.
Ассистент подпрыгнул на табурете.
– Ох, я и не слышал, как ты вошел, – ответил Митчелл и поправил съехавшие очки. Длинные черные волосы, всегда такие сальные, что казалось, жира в них хватит на смазку для двигателя, упали ему на лоб. Почему-то он выглядел еще более нервным, чем обычно. – Я думал, ты семинар ведешь по средам.
– Это было в прошлом семестре.
– Почему же ты не дома, со своей красавицей женой?
– Моя красавица жена сегодня вечером работает, – ответил Картер и повесил куртку на крючок двери. – Вот я и решил тоже немного потрудиться.
Митчелл уставился на лежавший перед ним образец, явно не зная, что сказать.
– Над чем работаешь? – поинтересовался Картер, но, подойдя ближе, сам увидел, что лежит на столе перед Митчеллом. И это его совсем не обрадовало.
Ассистент вскрыл пергаминный пакет и рассматривал под лампой с шарнирным штативом один из ископаемых объектов, переданных в дар университету.
– Не смог удержаться, – признался Митчелл, жалобно улыбнувшись. – Подумал: рассмотрю что-нибудь – время тебе сэкономлю.
Картер промолчал.
– Ну, вот это, например, – сделав глубокий вдох, проговорил Митчелл, – похоже на фрагмент кости нижней челюсти. Думаю, челюсть принадлежала смилодону, но я не совсем уверен. А ты как думаешь?
Картер не знал, что сказать. На самом деле Митчелл серьезно нарушил правила лабораторного этикета, не говоря уже о профессиональной этике, и если бы Картер захотел, он мог бы устроить ассистенту большие неприятности. Митчелл, без сомнения, это тоже понимал и от волнения жутко вспотел. Картер протянул руку и выключил музыкальный центр.
– Это первый образец, который ты открыл? – спросил Картер.
– Да-да, конечно. Понимаешь, я работал над кое-чем другим, а потом вдруг краем глаза заметил эти пакеты и… Ты же знаешь, как это бывает, сам палеонтолог. Руки зачесались, можно сказать.
– Да, – сухо проговорил Картер, – я знаю, как это бывает.
Еще он знал, как можно впасть в такое отчаяние и так страстно жаждать возможности совершить рывок, из-за которого получишь вожделенную постоянную работу. Но все это не могло служить оправданием.
– Думаю, будет лучше, если ты позволишь мне провести первичную работу с этими материалами. В конце концов, именно мне за это платят деньги.
– Конечно. Нет проблем, – кивнул Митчелл и выключил лампу.
– Если понадобится помощь, я дам тебе знать.
– Здорово. Договорились, – сказал Митчелл, убрал образец в пакет и протянул Картеру.
Картер отвернулся и направился в свой угол лаборатории. Как неприятно. И хотя он уже решил для себя, что никому ничего не скажет об этом происшествии, ни на факультете, ни за его пределами, Митчелл вдруг проговорил:
– Хм, Картер…
– Да?
– Извини, если я что-то нарушил. Это останется между нами, ладно?
– Да, – кивнул Картер.
Он был почти уверен, что ассистент облегченно вздохнул.
– Картер?
– Да?
– Можно еще вопрос?
Картер уже начал сомневаться, что вообще сможет поработать, пока Митчелл в лаборатории.
– Не возражаешь, если я снова включу музыку? Она помогает мне сосредоточиться.
– Включай, не возражаю, – ответил Картер. «Пусть уж лучше центр орет, чем разговаривать с Митчеллом», – подумал он.
В галерее «Рейли» на Восточной пятьдесят седьмой улице посетители медленно прохаживались по главному салону. Несколько европейцев (двое с дворянскими титулами), два азиатских магната и кучка плутократов всех мастей. Бет держала на прицеле человека, который сам по себе богачом не являлся. Это был куратор из Музея Гетти в Лос-Анджелесе.
Конечно, остальные тоже могли решить что-то приобрести, это знать заранее невозможно, но представитель Музея Гетти, имевшего солидный годовой бюджет, просто обязан был этот бюджет на что-то тратить. При этом произведения искусства, на которых специализировалась галерея «Рейли», как раз были из разряда тех, которые предпочитал покупать «Гетти». Хотя в данный момент в галерее было выставлено несколько неплохих полотен, написанных маслом (в частности, одна картина Сальватора Розы), большая часть работ представляла собой рисунки старых мастеров, в том числе – несколько рисунков Тициана. Понять, насколько эти работы уникальны и ценны, мог только настоящий коллекционер.
– Что вы можете сказать об этом? – спросил моложавый мужчина, кивком указав на один из этюдов Тициана, на котором была изображена голова мужчины с закрытыми глазами, повязанная полотном, словно перед погребением.
Бет повернулась к мужчине. Круглое, простоватое лицо; светлые волосы, стриженные «ежиком». Так мог бы выглядеть один из парней, сбежавших из Силиконовой Долины и не растративших ни цента из заработанных денег. Несколько таких «экземпляров» еще сохранилось в природе.
– Это поздний Тициан.
– Он ведь итальянец, да?
– Да, верно. – Бет заметила, как заблестели от гордости глаза ее собеседника. – Он жил неподалеку от Венеции.
– А этот человек на картине… он мертвый?
– Нет, он молится. Это император Карл Пятый. Он заказал Тициану картину «Страшный суд». Художник сделал императора и членов его семьи персонажами картины. Это один из этюдов, выполненных им.
– Неплохая вещь, – кивнул мужчина со стрижкой «ежиком». – Сколько стоит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Вход в здание был открыт, но это ничуть не удивило Картера. Его удивило то, что в факультетской лаборатории горел свет. Как правило, по вечерам он мог работать в полном одиночестве. Услышав доносящуюся из динамиков портативного музыкального центра песню Эминема, Картер догадался, кто в столь поздний час трудится в лаборатории.
Он тихо вошел и пару секунд стоял и смотрел на Митчелла. Тот сидел на табурете, низко склонившись над исследуемым материалом, и негромко подпевал. Митчелл был ассистентом, и этот год был для него, что называется, пан или пропал. Или он получал постоянную должность в университете – или нет. На самом деле Картер знал, что шансы у Митчелла невелики. Его работы были недостаточно хороши, его статьи не печатали, а в общении с людьми он отличался способностью, образно выражаясь, «гладить против шерсти». Но Митчелл не отказывался от сверхурочной работы. Хватался за любую возможность в последних попытках сделать себе имя и репутацию. Картеру было искренне жаль его.
– Ты сегодня засиделся, – сказал Картер.
Ассистент подпрыгнул на табурете.
– Ох, я и не слышал, как ты вошел, – ответил Митчелл и поправил съехавшие очки. Длинные черные волосы, всегда такие сальные, что казалось, жира в них хватит на смазку для двигателя, упали ему на лоб. Почему-то он выглядел еще более нервным, чем обычно. – Я думал, ты семинар ведешь по средам.
– Это было в прошлом семестре.
– Почему же ты не дома, со своей красавицей женой?
– Моя красавица жена сегодня вечером работает, – ответил Картер и повесил куртку на крючок двери. – Вот я и решил тоже немного потрудиться.
Митчелл уставился на лежавший перед ним образец, явно не зная, что сказать.
– Над чем работаешь? – поинтересовался Картер, но, подойдя ближе, сам увидел, что лежит на столе перед Митчеллом. И это его совсем не обрадовало.
Ассистент вскрыл пергаминный пакет и рассматривал под лампой с шарнирным штативом один из ископаемых объектов, переданных в дар университету.
– Не смог удержаться, – признался Митчелл, жалобно улыбнувшись. – Подумал: рассмотрю что-нибудь – время тебе сэкономлю.
Картер промолчал.
– Ну, вот это, например, – сделав глубокий вдох, проговорил Митчелл, – похоже на фрагмент кости нижней челюсти. Думаю, челюсть принадлежала смилодону, но я не совсем уверен. А ты как думаешь?
Картер не знал, что сказать. На самом деле Митчелл серьезно нарушил правила лабораторного этикета, не говоря уже о профессиональной этике, и если бы Картер захотел, он мог бы устроить ассистенту большие неприятности. Митчелл, без сомнения, это тоже понимал и от волнения жутко вспотел. Картер протянул руку и выключил музыкальный центр.
– Это первый образец, который ты открыл? – спросил Картер.
– Да-да, конечно. Понимаешь, я работал над кое-чем другим, а потом вдруг краем глаза заметил эти пакеты и… Ты же знаешь, как это бывает, сам палеонтолог. Руки зачесались, можно сказать.
– Да, – сухо проговорил Картер, – я знаю, как это бывает.
Еще он знал, как можно впасть в такое отчаяние и так страстно жаждать возможности совершить рывок, из-за которого получишь вожделенную постоянную работу. Но все это не могло служить оправданием.
– Думаю, будет лучше, если ты позволишь мне провести первичную работу с этими материалами. В конце концов, именно мне за это платят деньги.
– Конечно. Нет проблем, – кивнул Митчелл и выключил лампу.
– Если понадобится помощь, я дам тебе знать.
– Здорово. Договорились, – сказал Митчелл, убрал образец в пакет и протянул Картеру.
Картер отвернулся и направился в свой угол лаборатории. Как неприятно. И хотя он уже решил для себя, что никому ничего не скажет об этом происшествии, ни на факультете, ни за его пределами, Митчелл вдруг проговорил:
– Хм, Картер…
– Да?
– Извини, если я что-то нарушил. Это останется между нами, ладно?
– Да, – кивнул Картер.
Он был почти уверен, что ассистент облегченно вздохнул.
– Картер?
– Да?
– Можно еще вопрос?
Картер уже начал сомневаться, что вообще сможет поработать, пока Митчелл в лаборатории.
– Не возражаешь, если я снова включу музыку? Она помогает мне сосредоточиться.
– Включай, не возражаю, – ответил Картер. «Пусть уж лучше центр орет, чем разговаривать с Митчеллом», – подумал он.
В галерее «Рейли» на Восточной пятьдесят седьмой улице посетители медленно прохаживались по главному салону. Несколько европейцев (двое с дворянскими титулами), два азиатских магната и кучка плутократов всех мастей. Бет держала на прицеле человека, который сам по себе богачом не являлся. Это был куратор из Музея Гетти в Лос-Анджелесе.
Конечно, остальные тоже могли решить что-то приобрести, это знать заранее невозможно, но представитель Музея Гетти, имевшего солидный годовой бюджет, просто обязан был этот бюджет на что-то тратить. При этом произведения искусства, на которых специализировалась галерея «Рейли», как раз были из разряда тех, которые предпочитал покупать «Гетти». Хотя в данный момент в галерее было выставлено несколько неплохих полотен, написанных маслом (в частности, одна картина Сальватора Розы), большая часть работ представляла собой рисунки старых мастеров, в том числе – несколько рисунков Тициана. Понять, насколько эти работы уникальны и ценны, мог только настоящий коллекционер.
– Что вы можете сказать об этом? – спросил моложавый мужчина, кивком указав на один из этюдов Тициана, на котором была изображена голова мужчины с закрытыми глазами, повязанная полотном, словно перед погребением.
Бет повернулась к мужчине. Круглое, простоватое лицо; светлые волосы, стриженные «ежиком». Так мог бы выглядеть один из парней, сбежавших из Силиконовой Долины и не растративших ни цента из заработанных денег. Несколько таких «экземпляров» еще сохранилось в природе.
– Это поздний Тициан.
– Он ведь итальянец, да?
– Да, верно. – Бет заметила, как заблестели от гордости глаза ее собеседника. – Он жил неподалеку от Венеции.
– А этот человек на картине… он мертвый?
– Нет, он молится. Это император Карл Пятый. Он заказал Тициану картину «Страшный суд». Художник сделал императора и членов его семьи персонажами картины. Это один из этюдов, выполненных им.
– Неплохая вещь, – кивнул мужчина со стрижкой «ежиком». – Сколько стоит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97