Я почувствовала себя обойденной вниманием. Мне захотелось сказать нечто пикантное и остроумное, что позволило бы высмеять позвонившего.
– Вот видите, Норман? – начала я. – Вы становитесь в моих глазах все более привлекательным партнером – теперь, когда я ознакомилась с альтернативными вариантами. Эти двое, увы, типичные представители моего поколения, Норман. По сравнению с вами они – изрыгающие ругательства болваны.
– Несколько двусмысленный комплимент, если это вообще комплимент.
– Я не хотела вас обидеть. Вы мне действительно нравитесь. Ну, что скажете? Будем встречаться?
– Не знаю. А что, если я в тебя влюблюсь? Тогда я стану сильно переживать и ревновать. Ты сама сказала, что не веришь в моногамию.
– Ну, по крайней мере, сможете хорошо потрахаться.
– Существенный момент.
– Вы покажете мне город, а я покажу вам свои сиськи.
Он сделал знак оператору, лихорадочно нажимавшему на какие-то клавиши, и сказал:
– Ох, Ариэль, нам придется это стереть.
– Ну и дела! Мне что, нельзя произнести в эфире слово «сиськи»? – Ведущий снова махнул инженеру. – О господи, прошу прощения. Я прямо как Мадонна в шоу с Давидом Леттерманом.
– Ничего. Только больше так не делай. Том из Ист-Орандж, вы в эфире.
– У меня вопрос. Вот, допустим, есть маленький городок. И судьба этого городка зависит от исхода футбольного матча. Если будущее всех и каждого зависит от того, победит ли город в этом матче, то кому надо играть – мужчинам или женщинам?
Наступила пауза. Мы с Норманом переглянулись.
– К чему ты клонишь. Том? – спросил Норман.
– Да к тому, что все женщины – слабачки. Мужчины сильнее. Мне надоело слушать, как девчонки вроде этой Ариэль говорят, что женщины и мужчины одинаковы.
Мне захотелось вразумить этого парня, объяснить ему, до чего он тупой, раз позвонил на радиостанцию, чтобы назвать женщин слабыми. Сказать ему, что, судя по отчаянию, прозвучавшему в его голосе, он уже давно не спал с женщинами.
Я уже открыла рот, чтобы напуститься на него, но тут зазвучала заключительная мелодия, а Том уже повесил трубку.
– Вот и окончилось наше эфирное время, – заключил Норман. – Поблагодарим, Ариэль Стейнер. Настройте ваши приемники на нашу волну завтра вечером, когда нашей гостьей будет колдунья из Ист-Виллидж Дарси Капловиц.
Пока я ехала домой на такси, я начала потихоньку съезжать с катушек. Я уже не понимала, кто я такая на самом деле. Ариэль Стейнер – это девушка из ток-шоу, наглая, скандально известная сексапилка из Нижнего Манхэттена, хотя я сама живу в Бруклине. Она не ищет отношений глубже собственной вагины. Ей не нужно ничего, кроме твердого пениса. Она не разговаривает с партнерами по утрам и, когда трахается, достигает оргазма, хотя у меня самой это не получалось. Одна моя половина презирала эту девушку, а другая хотела ей стать.
Вернувшись домой, я увидела, что лампочка автоответчика не мигает. Никто не звонил – ни Сара, ни мальчики. Без сообщений на автоответчике я уже не чувствовала себя наглой, скандально известной сексапилкой. Сняв пальто, я в темноте уселась на диван. Потом подошла к телефону и набрала номер Чарлтона.
– Привет, Ариэль, – откликнулся он. – Мне понравилась колонка, которую ты обо мне написала. Я словно опять все это пережил.
– Я рада, что тебе понравилось. Хочешь снова встретиться?
– Угу. Что ты делаешь завтра вечером?
– Ничего.
– Можешь подойти к ступенькам Центрального автовокзала в пять часов?
Навряд ли он собирается вести меня на «Короля-Льва».
– Почему ты хочешь встретиться именно там?
– Это сюрприз.
– А что такое?
– Если скажу, то сюрприза не получится. Но вот тебе подсказка: можешь получить хороший материал для колонки.
– А нельзя просто прийти к тебе домой?
– Нет. Если не хочешь встречаться со мной на Сорок Второй улице, ничего страшного. Но у меня дома мы встречаться не будем.
И, несмотря на то, что я точно знала, что Чарлтон задумал, я ему не отказала, потому что хотела, чтобы он желал меня, пусть даже самым унизительным образом. Кроме того, он был прав по поводу материала. Мне надо было представить колонку к завтрашнему дню, а писать про радиопередачу было бы совсем скучно. Делается все возможное в интересах расследования. Я – Ариэль Стейнер, журналистка, пишущая о сексе. Ариэль Стейнер готова на любые авантюры. Она околачивается в самых грязных, низкопробных притонах разврата и скоротечных удовольствий в городе, не поддаваясь неудачам. Она не страшится греха; грех – орудие ее производства.
Когда я пришла в назначенное место, Чарлтон поглощал хот-дог, и на его лице блуждала какая-то зловещая улыбка.
– Куда мы идем? – спросила я.
Он указал на черно-желтую вывеску на противоположной стороне улицы: «МИР КИНО, ФИЛЬМЫ ПО 25 ЦЕНТОВ».
Мы перешли через улицу и вошли в здание. За дверью оказался магазин, совмещающий в себе газетный киоск и секс-шоп. На прилавке были разложены порнографические журналы, а на стенах развешены разные сексуальные игрушки. За прилавком с журналами стояли двое пакистанцев. Я нервно взглянула на них в ожидании, что они с удивлением воззрятся на меня, но парни даже не подняли глаз.
Чарлтон стал листать какие-то журналы, а я глазела на вибраторы и искусственные пенисы. У меня был вибратор – такая маленькая приятная розовая штуковина под названием «Мини-жемчужина», которую я заказала как-то по почте из Сан-Франциско. Но эти члены имели просто устрашающий вид. Я подошла к Чарлтону. Он рассматривал страницу журнала с фотографией женщины, прикованной наручниками к кровати и лежащей на животе; ее трахал гигантский рельефный пенис с разбухшими венами.
– Как тебе здесь? – спросил он.
– Думаю, надо войти, – сказала я.
Чарлтон подвел меня к высокой стойке, за которой сидел тучный темнокожий мужчина. Чарлтон купил у него несколько жетонов. Пройдя через турникет, мы подошли к лестнице, у которой висело объявление: «ДЕВУШКИ НАВЕРХУ, ФИЛЬМЫ ВНИЗУ».
Чарлтон кивнул на вывеску и указал пальцем наверх, выжидательно глядя на меня. Я отрицательно покачала головой. Существует некая грань, которую я не могу переступить даже в поисках хорошего материала. Мне не хотелось видеть живых женщин, спрашивать себя, есть ли у них дети, каково им живется и как они здесь оказались. Киношки безопаснее, в них больше притворства.
Справа от лестницы в обе стороны шел коридор с рядами кабинок. Мы пошли по проходу в поисках свободного помещения. Между дверями имелись надписи: «Кабинка рассчитана только на одного посетителя».
– И что же нам делать? – спросила я.
– Незаметно проскользнешь за мной, – ответил Чарлтон.
Мимо прошел уборщик, катя перед собой тележку с ведром и шваброй. Когда он пропал из виду, Чарлтон вошел в одну из дверей, а я скользнула за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Вот видите, Норман? – начала я. – Вы становитесь в моих глазах все более привлекательным партнером – теперь, когда я ознакомилась с альтернативными вариантами. Эти двое, увы, типичные представители моего поколения, Норман. По сравнению с вами они – изрыгающие ругательства болваны.
– Несколько двусмысленный комплимент, если это вообще комплимент.
– Я не хотела вас обидеть. Вы мне действительно нравитесь. Ну, что скажете? Будем встречаться?
– Не знаю. А что, если я в тебя влюблюсь? Тогда я стану сильно переживать и ревновать. Ты сама сказала, что не веришь в моногамию.
– Ну, по крайней мере, сможете хорошо потрахаться.
– Существенный момент.
– Вы покажете мне город, а я покажу вам свои сиськи.
Он сделал знак оператору, лихорадочно нажимавшему на какие-то клавиши, и сказал:
– Ох, Ариэль, нам придется это стереть.
– Ну и дела! Мне что, нельзя произнести в эфире слово «сиськи»? – Ведущий снова махнул инженеру. – О господи, прошу прощения. Я прямо как Мадонна в шоу с Давидом Леттерманом.
– Ничего. Только больше так не делай. Том из Ист-Орандж, вы в эфире.
– У меня вопрос. Вот, допустим, есть маленький городок. И судьба этого городка зависит от исхода футбольного матча. Если будущее всех и каждого зависит от того, победит ли город в этом матче, то кому надо играть – мужчинам или женщинам?
Наступила пауза. Мы с Норманом переглянулись.
– К чему ты клонишь. Том? – спросил Норман.
– Да к тому, что все женщины – слабачки. Мужчины сильнее. Мне надоело слушать, как девчонки вроде этой Ариэль говорят, что женщины и мужчины одинаковы.
Мне захотелось вразумить этого парня, объяснить ему, до чего он тупой, раз позвонил на радиостанцию, чтобы назвать женщин слабыми. Сказать ему, что, судя по отчаянию, прозвучавшему в его голосе, он уже давно не спал с женщинами.
Я уже открыла рот, чтобы напуститься на него, но тут зазвучала заключительная мелодия, а Том уже повесил трубку.
– Вот и окончилось наше эфирное время, – заключил Норман. – Поблагодарим, Ариэль Стейнер. Настройте ваши приемники на нашу волну завтра вечером, когда нашей гостьей будет колдунья из Ист-Виллидж Дарси Капловиц.
Пока я ехала домой на такси, я начала потихоньку съезжать с катушек. Я уже не понимала, кто я такая на самом деле. Ариэль Стейнер – это девушка из ток-шоу, наглая, скандально известная сексапилка из Нижнего Манхэттена, хотя я сама живу в Бруклине. Она не ищет отношений глубже собственной вагины. Ей не нужно ничего, кроме твердого пениса. Она не разговаривает с партнерами по утрам и, когда трахается, достигает оргазма, хотя у меня самой это не получалось. Одна моя половина презирала эту девушку, а другая хотела ей стать.
Вернувшись домой, я увидела, что лампочка автоответчика не мигает. Никто не звонил – ни Сара, ни мальчики. Без сообщений на автоответчике я уже не чувствовала себя наглой, скандально известной сексапилкой. Сняв пальто, я в темноте уселась на диван. Потом подошла к телефону и набрала номер Чарлтона.
– Привет, Ариэль, – откликнулся он. – Мне понравилась колонка, которую ты обо мне написала. Я словно опять все это пережил.
– Я рада, что тебе понравилось. Хочешь снова встретиться?
– Угу. Что ты делаешь завтра вечером?
– Ничего.
– Можешь подойти к ступенькам Центрального автовокзала в пять часов?
Навряд ли он собирается вести меня на «Короля-Льва».
– Почему ты хочешь встретиться именно там?
– Это сюрприз.
– А что такое?
– Если скажу, то сюрприза не получится. Но вот тебе подсказка: можешь получить хороший материал для колонки.
– А нельзя просто прийти к тебе домой?
– Нет. Если не хочешь встречаться со мной на Сорок Второй улице, ничего страшного. Но у меня дома мы встречаться не будем.
И, несмотря на то, что я точно знала, что Чарлтон задумал, я ему не отказала, потому что хотела, чтобы он желал меня, пусть даже самым унизительным образом. Кроме того, он был прав по поводу материала. Мне надо было представить колонку к завтрашнему дню, а писать про радиопередачу было бы совсем скучно. Делается все возможное в интересах расследования. Я – Ариэль Стейнер, журналистка, пишущая о сексе. Ариэль Стейнер готова на любые авантюры. Она околачивается в самых грязных, низкопробных притонах разврата и скоротечных удовольствий в городе, не поддаваясь неудачам. Она не страшится греха; грех – орудие ее производства.
Когда я пришла в назначенное место, Чарлтон поглощал хот-дог, и на его лице блуждала какая-то зловещая улыбка.
– Куда мы идем? – спросила я.
Он указал на черно-желтую вывеску на противоположной стороне улицы: «МИР КИНО, ФИЛЬМЫ ПО 25 ЦЕНТОВ».
Мы перешли через улицу и вошли в здание. За дверью оказался магазин, совмещающий в себе газетный киоск и секс-шоп. На прилавке были разложены порнографические журналы, а на стенах развешены разные сексуальные игрушки. За прилавком с журналами стояли двое пакистанцев. Я нервно взглянула на них в ожидании, что они с удивлением воззрятся на меня, но парни даже не подняли глаз.
Чарлтон стал листать какие-то журналы, а я глазела на вибраторы и искусственные пенисы. У меня был вибратор – такая маленькая приятная розовая штуковина под названием «Мини-жемчужина», которую я заказала как-то по почте из Сан-Франциско. Но эти члены имели просто устрашающий вид. Я подошла к Чарлтону. Он рассматривал страницу журнала с фотографией женщины, прикованной наручниками к кровати и лежащей на животе; ее трахал гигантский рельефный пенис с разбухшими венами.
– Как тебе здесь? – спросил он.
– Думаю, надо войти, – сказала я.
Чарлтон подвел меня к высокой стойке, за которой сидел тучный темнокожий мужчина. Чарлтон купил у него несколько жетонов. Пройдя через турникет, мы подошли к лестнице, у которой висело объявление: «ДЕВУШКИ НАВЕРХУ, ФИЛЬМЫ ВНИЗУ».
Чарлтон кивнул на вывеску и указал пальцем наверх, выжидательно глядя на меня. Я отрицательно покачала головой. Существует некая грань, которую я не могу переступить даже в поисках хорошего материала. Мне не хотелось видеть живых женщин, спрашивать себя, есть ли у них дети, каково им живется и как они здесь оказались. Киношки безопаснее, в них больше притворства.
Справа от лестницы в обе стороны шел коридор с рядами кабинок. Мы пошли по проходу в поисках свободного помещения. Между дверями имелись надписи: «Кабинка рассчитана только на одного посетителя».
– И что же нам делать? – спросила я.
– Незаметно проскользнешь за мной, – ответил Чарлтон.
Мимо прошел уборщик, катя перед собой тележку с ведром и шваброй. Когда он пропал из виду, Чарлтон вошел в одну из дверей, а я скользнула за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85