Ибо правда в том, что Иоло, вероятно, участвовал в грязных делишках с этими комбинациями. Такое случалось сплошь и рядом. Избранный кружок доверенных высокопоставленных горожан. Конверты с наличностью, украдкой передаваемые под столиком в ресторане. Он, возможно, занимался этим много лет, все об этом знали и смотрели на это сквозь пальцы. Но когда они стали играть против него, обвинения стало невозможно опровергнуть.
Где-то он теперь? Только один человек в Аберистуите мог знать это наверняка: Арчи Смоллз. Но разумеется, он не скажет. Разве что под нажимом. Я вздохнул. Чтобы его Расколоть, мне понадобится кто-то другой; тот, от кого люди шарахаются, как от огня. Кандидатура имелась – Шани-и-Отцосс, вероятно, самая неприятная девушка во всем Уэльсе. Но сперва надо напиться.
* * *
Один из тех случаев, когда сразу понимаешь – напрасно я ввязался. Но не хватает решимости послушаться голоса сердца и повернуть оглобли. Впрочем, поговорить с Шани нужно, а чтобы это сделать, нужно сходить в «Индиану», а чтобы сделать и то, и другое, нужно напиться. Поэтому я направился в «Мулен».
* * *
Когда я вошел, Мивануи сидела и хихикала с Друидами. Она подняла глаза, но тут же отвела взгляд в сторону. Столик, куда меня проводили, был дальше, чем прежний, упирался в колонну, и вид оттуда был неважный. Я заказал выпивку и велел официанту передать Мивануи, что я здесь. Он взглянул на меня, едва скрывая презрение. Вместо Мивануи ко мне подошла Бьянка:
– Привет, красавчик.
Я кивнул.
– А что, хоть малюсенькой улыбочки мне не полагается?
Я повернулся к ней и вымучил из себя улыбку.
– Не угостишь?
Я пожал плечами.
Она остановила официанта и сделала заказ.
– Спорим, я знаю, чего ты такой грустный. Из-за Мивануи. Злишься, что она с Друидами разговаривает.
– Ничуть.
– Ты пойми, Луи, – ты ей правда нравишься, но ведь она на работе.
– Я понимаю.
– Я знаю, каково тебе. Ты мне поверь – ей куда приятнее было бы с тобой.
– Ты и представить себе не можешь, каково мне.
Бьянка пожала плечами, и мы посидели молча. Затем, не проронив ни слова, она встала и ушла. Не успела уйти, как мне захотелось, чтобы она осталась. Я взял ее стакан и понюхал его. Настоящий ром – никакой крашеной водички. В «Мулене» это считалось большим комплиментом.
Я заказал еще выпить и тоскливо подумал о Шани-и-Отцосс. В любом городе бывают свои тяжелые случаи – так же, как во всяком городе есть своя гулящая и своя нудящая. Они расцветают и отцветают, как лесные колокольчики. И если, как полагают некоторые, для них, как и для вина, бывают удачные и неудачные годы, Шани олицетворяла собой один из лучших урожаев в истории нашего шато. Девушка, о которой люди в грядущие годы станут у камина рассказывать сказки своим детям, тщетно пытаясь передать ее сущность, – как иные отцы пытаются привить чадам благоговение перед Томом Финни и Стэнли Мэтьюзом.
Подошла Мивануи. Я краем глаза все время следил за ней.
– Привет, Луи!
– Привет.
– Извини, я занята с клиентами.
Я сделал глоток.
– Ты ведь не против?
– Нет.
Она неуверенно поглядела на меня и вдруг весело воскликнула:
– Слушай-ка, а почему тебе сегодня не отвести Бьянку к себе домой? – Как будто думала, что я заглянул купить обед навынос. – За счет заведения.
Я поглядел ей в лицо. Она довольно улыбалась.
– Как ты можешь такое говорить?
У нее отвисла челюсть, и довольная улыбка испарилась.
– То есть, я думала… – Она присела и обвила мою руку своей. – Ой, Луи, не будь как все.
– Какие все?
– Если так и дальше пойдет, ты начнешь меня шлюхой называть.
Слово воткнулось в меня, как мясницкий крюк.
– Как ты можешь предъявлять это мне и тут же предлагать отправиться домой с Бьянкой?
На лице ее мелькнуло раздражение.
– Никто тебя не заставляет.
Я не раз думал о том вечере в последующие годы. Пытаясь понять: измени я некоторые детали, некоторые фразы, а то и порядок слов – да будь у меня хотя бы настроение получше, – насколько иначе все могло бы сложиться? Легко угодить в ловушку: по привычке разложить прошлое на серии аккуратных поворотных пунктов; наделить случайности властью изменять ход событий – властью, которой они не обладали никогда. Не замечать, что мгновение, ставшее водоразделом в контексте одного вечера, на самом деле всего лишь отражает процесс, что подспудно развивался многие месяцы. Подобно тому, как сердечный приступ есть лишь внезапное внешнее проявление образа жизни. Иногда я спрашиваю себя: правда ли я в это верю и понимаю ли, что выбора у меня нет? Альтернативный сценарий – что многие действия в ту ночь могли бы все изменить, – рассматривать слишком больно – в свете того, чем закончился вечер. Я ушел домой с Бьянкой.
Не исключено, что свое дело сделала волшебная фраза «за счет заведения». Слова, которые поначалу вызвали во мне презрение, но с каждой новой рюмкой казались все менее оскорбительными и все более соблазнительными. А может, виновата одна выпивка. Мой первоначальный план сходить в «Индиану» и найти Шани утратил всякую привлекательность. Которой и без того не было. Чего ради, в конце-то концов? Я уже знал, где Эванс – на дне гавани или еще где похуже. Другого объяснения быть не могло. Со дня на день всплывет. Мне, в итоге, наплевать. А может, дело в Бьянке. Девушка она славная. Не просто симпатичная, а еще какая-то – и это дошло до меня только после ее гибели, да и то не скоро. Она была честнее Мивануи. Наверное, потому что не слишком умная. Но от этого была еще симпатичнее.
Мы долгое время просидели в моей машине, на Набережной напротив мозаичного Отца Времени. Окна были опущены, и из черноты слышалось биение океана; рев, урчание и грызня морских валов у дамбы. Я спросил, почему она якшается с Пикелем, и она пожала плечами:
– Это не то, что ты думаешь.
– Он ведь ужасный, правда?
– Он задаром чинит часы пенсионерам. Не поверишь, как он этого стесняется: поэтому старички оставляют часы на заднем крыльце, а утром забирают уже починенные. Он прямо как зубная фея.
Она поерзала на сиденье, захрустел блестящий чехол из черного пластика.
– А если они забудут ключи, он им открывает двери. Он может любой замок открыть… к тому же ты ведь знаешь, каково ему приходится.
– А ты знаешь?
– Он в детстве только и ждал, пока его мамаша из кабака вернется. Я знаю, каково это.
В темноте отсвет уличных фонарей поблескивал на ее красных, как почтовый ящик, губах и в белках глаз.
– С тобой так трудно.
– Трудно что?
– Ты знаешь, что ты мне нравишься?
– Нет.
– Ну а я – да.
– Спасибо.
– Я не в том смысле.
– И я не в том.
Она искоса взглянула на меня и слабо улыбнулась:
– Я знаю, ты парень хороший.
– Не увлекайся, я не хороший.
Она в темноте погладила мою руку. Я спросил:
– Почему Мивануи велела тебе ехать ко мне домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Где-то он теперь? Только один человек в Аберистуите мог знать это наверняка: Арчи Смоллз. Но разумеется, он не скажет. Разве что под нажимом. Я вздохнул. Чтобы его Расколоть, мне понадобится кто-то другой; тот, от кого люди шарахаются, как от огня. Кандидатура имелась – Шани-и-Отцосс, вероятно, самая неприятная девушка во всем Уэльсе. Но сперва надо напиться.
* * *
Один из тех случаев, когда сразу понимаешь – напрасно я ввязался. Но не хватает решимости послушаться голоса сердца и повернуть оглобли. Впрочем, поговорить с Шани нужно, а чтобы это сделать, нужно сходить в «Индиану», а чтобы сделать и то, и другое, нужно напиться. Поэтому я направился в «Мулен».
* * *
Когда я вошел, Мивануи сидела и хихикала с Друидами. Она подняла глаза, но тут же отвела взгляд в сторону. Столик, куда меня проводили, был дальше, чем прежний, упирался в колонну, и вид оттуда был неважный. Я заказал выпивку и велел официанту передать Мивануи, что я здесь. Он взглянул на меня, едва скрывая презрение. Вместо Мивануи ко мне подошла Бьянка:
– Привет, красавчик.
Я кивнул.
– А что, хоть малюсенькой улыбочки мне не полагается?
Я повернулся к ней и вымучил из себя улыбку.
– Не угостишь?
Я пожал плечами.
Она остановила официанта и сделала заказ.
– Спорим, я знаю, чего ты такой грустный. Из-за Мивануи. Злишься, что она с Друидами разговаривает.
– Ничуть.
– Ты пойми, Луи, – ты ей правда нравишься, но ведь она на работе.
– Я понимаю.
– Я знаю, каково тебе. Ты мне поверь – ей куда приятнее было бы с тобой.
– Ты и представить себе не можешь, каково мне.
Бьянка пожала плечами, и мы посидели молча. Затем, не проронив ни слова, она встала и ушла. Не успела уйти, как мне захотелось, чтобы она осталась. Я взял ее стакан и понюхал его. Настоящий ром – никакой крашеной водички. В «Мулене» это считалось большим комплиментом.
Я заказал еще выпить и тоскливо подумал о Шани-и-Отцосс. В любом городе бывают свои тяжелые случаи – так же, как во всяком городе есть своя гулящая и своя нудящая. Они расцветают и отцветают, как лесные колокольчики. И если, как полагают некоторые, для них, как и для вина, бывают удачные и неудачные годы, Шани олицетворяла собой один из лучших урожаев в истории нашего шато. Девушка, о которой люди в грядущие годы станут у камина рассказывать сказки своим детям, тщетно пытаясь передать ее сущность, – как иные отцы пытаются привить чадам благоговение перед Томом Финни и Стэнли Мэтьюзом.
Подошла Мивануи. Я краем глаза все время следил за ней.
– Привет, Луи!
– Привет.
– Извини, я занята с клиентами.
Я сделал глоток.
– Ты ведь не против?
– Нет.
Она неуверенно поглядела на меня и вдруг весело воскликнула:
– Слушай-ка, а почему тебе сегодня не отвести Бьянку к себе домой? – Как будто думала, что я заглянул купить обед навынос. – За счет заведения.
Я поглядел ей в лицо. Она довольно улыбалась.
– Как ты можешь такое говорить?
У нее отвисла челюсть, и довольная улыбка испарилась.
– То есть, я думала… – Она присела и обвила мою руку своей. – Ой, Луи, не будь как все.
– Какие все?
– Если так и дальше пойдет, ты начнешь меня шлюхой называть.
Слово воткнулось в меня, как мясницкий крюк.
– Как ты можешь предъявлять это мне и тут же предлагать отправиться домой с Бьянкой?
На лице ее мелькнуло раздражение.
– Никто тебя не заставляет.
Я не раз думал о том вечере в последующие годы. Пытаясь понять: измени я некоторые детали, некоторые фразы, а то и порядок слов – да будь у меня хотя бы настроение получше, – насколько иначе все могло бы сложиться? Легко угодить в ловушку: по привычке разложить прошлое на серии аккуратных поворотных пунктов; наделить случайности властью изменять ход событий – властью, которой они не обладали никогда. Не замечать, что мгновение, ставшее водоразделом в контексте одного вечера, на самом деле всего лишь отражает процесс, что подспудно развивался многие месяцы. Подобно тому, как сердечный приступ есть лишь внезапное внешнее проявление образа жизни. Иногда я спрашиваю себя: правда ли я в это верю и понимаю ли, что выбора у меня нет? Альтернативный сценарий – что многие действия в ту ночь могли бы все изменить, – рассматривать слишком больно – в свете того, чем закончился вечер. Я ушел домой с Бьянкой.
Не исключено, что свое дело сделала волшебная фраза «за счет заведения». Слова, которые поначалу вызвали во мне презрение, но с каждой новой рюмкой казались все менее оскорбительными и все более соблазнительными. А может, виновата одна выпивка. Мой первоначальный план сходить в «Индиану» и найти Шани утратил всякую привлекательность. Которой и без того не было. Чего ради, в конце-то концов? Я уже знал, где Эванс – на дне гавани или еще где похуже. Другого объяснения быть не могло. Со дня на день всплывет. Мне, в итоге, наплевать. А может, дело в Бьянке. Девушка она славная. Не просто симпатичная, а еще какая-то – и это дошло до меня только после ее гибели, да и то не скоро. Она была честнее Мивануи. Наверное, потому что не слишком умная. Но от этого была еще симпатичнее.
Мы долгое время просидели в моей машине, на Набережной напротив мозаичного Отца Времени. Окна были опущены, и из черноты слышалось биение океана; рев, урчание и грызня морских валов у дамбы. Я спросил, почему она якшается с Пикелем, и она пожала плечами:
– Это не то, что ты думаешь.
– Он ведь ужасный, правда?
– Он задаром чинит часы пенсионерам. Не поверишь, как он этого стесняется: поэтому старички оставляют часы на заднем крыльце, а утром забирают уже починенные. Он прямо как зубная фея.
Она поерзала на сиденье, захрустел блестящий чехол из черного пластика.
– А если они забудут ключи, он им открывает двери. Он может любой замок открыть… к тому же ты ведь знаешь, каково ему приходится.
– А ты знаешь?
– Он в детстве только и ждал, пока его мамаша из кабака вернется. Я знаю, каково это.
В темноте отсвет уличных фонарей поблескивал на ее красных, как почтовый ящик, губах и в белках глаз.
– С тобой так трудно.
– Трудно что?
– Ты знаешь, что ты мне нравишься?
– Нет.
– Ну а я – да.
– Спасибо.
– Я не в том смысле.
– И я не в том.
Она искоса взглянула на меня и слабо улыбнулась:
– Я знаю, ты парень хороший.
– Не увлекайся, я не хороший.
Она в темноте погладила мою руку. Я спросил:
– Почему Мивануи велела тебе ехать ко мне домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52