А в лавке продолжалась драка: пол трясся, слышались топот и рычание, об пол бились лампы, дребезжали наперстки в футляре.
– Помогите! – прохрипела Кола – и мне помстилось, что мне.
– Белку! – рявкнул мужской голос.
Конечно, я всегда подставлю ножку воришке, смывающемуся с дамской сумочкой. Или брошу камнем в грабителя, чтобы испортить ему настроение. Но я не пуленепробиваемый Супермен. Но все равно меня за эти прятки за унитазом грызла совесть, а к заднице лип заячий хвостик.
Я пополз к двери, толкнул ее и высунул голову. В просвете между штор в судорожном вальсе мелькнула счастливая пара – они махали мне большим черным пистолетом. Эхо первой пчелы заставило меня отползти обратно в ванную, где нам с хвостиком было вполне уютно, благодарим покорно. Но я подобрал осколок зеркала и выставил его так, чтобы следить за действом. Однако ясно видны были только ноги: ее – скромные белые теннисные туфли, его – черные сапоги мотоциклиста. Потом они вывалились из поля зрения и раздался ужасный грохот.
Опять выстрелил пистолет, я услыхал какое-то рычание и стоны, но было похоже, что короткое мамбо окончено. В зеркало ничего не было видно. Извиваясь на пузе, я добрался до шторы – увидеть конец и понять, можно ли рвануть к выходу.
Черные мотоциклетные сапоги торчали из-за рухнувшего стеклянного шкафа, носки слегка подрагивали. Снаружи, как я услышал, завелась машина, набрала обороты, и – удаляющийся характерный рокот «хеми-У-8». Тетя-кола удрала, вероятно – на «крайслере».
Стекло захрустело под ногами, когда я осторожно шагнул в комнату. Байкер, облаченный в черные джинсы и футболку, лежал навзничь, голые волосатые руки ужасно искромсаны стеклами – отчего и набежала здоровенная лужа крови. У парня были длинные спутанные черные волосы и бакенбарды, толстые очки в черной оправе криво сдернуты с лица. Я оглядел пол, нет ли пистолета: шиш.
За поясом у парня торчали парусиновые ножны, из которых выглядывала небольшая рукоятка серебристого металла. Сначала я подумал, что это нож, но потом узнал железку: камертон. «Ангелы ада» занялись настройкой роялей?
Гагара лежала у кассы – ноги переломаны, голова размозжена в пыль. Но окунь и фальшивая скала еще могли принести какую-то пользу. На стене позади кассы, где раньше был Пискун, осталось только пыльное пятно.
Я перешагнул через разбитого фарфорового пуделя-лампу. Байкер еще дышал – едва-едва, – но перестал двигаться и стонать. Я подумал, что надо хотя бы слегка подбинтовать его течь, прежде чем вызывать копов, и схватил с полу стопку памятных льняных салфеток к двухсотлетию Соединенных Штатов, взял байкера за руку и поднял ее. Тут-то я и заметил другую, более впечатляющую рану около подмышки. И хоть я не мог как следует разглядеть ее через прореху в футболке, выглядела она довольно скверно: из нее торчало мясо или что-то вроде.
В комнате вдруг потемнело, вещи поплыли. Я бросил байкерову руку и навалился на книжную полку. Сблевать вряд ли светило, и я понял, что сейчас свалюсь в обморок, – и через силу двинулся мимо ванной в небольшую жилую комнату. Там сел на разубранную кружевами кровать, шлепнул себя раз-другой по щекам и снял телефонную трубку.
Говорила мне мама объезжать чужие дворы!
Глава 2
Во время оно, когда я был пацаном, еще до того, как рогульки комнатных антенн уступили место лианам коаксиальных кабелей и горбатым силуэтам спутниковых тарелок, телевизионная аудитория ограничивалась «территорией вещания». Послеобеденная программа предоставлялась тремя каналами, передававшими мыльные оперы, мыльные оперы и опять мыльные оперы. Все остальные программы после школы передавались из шлакоблочных бункеров, усеивавших городские окраины; независимые станции наскребали по сусекам все, что могли, лишь бы присосаться к местному рекламному рынку. В нашем районе была, например, «Десятая студия», которая эфирила уцененные фильмы с вялыми сценариями, пересыпая их появлениями масляного ведущего, вытягивающего открытки с телефонными номерами счастливых ежедневных победителей. Приз: билеты в «театр с ужином» на, должно быть, самый долгоиграющий «Бригадун» всей Северной Америки. Другая станция, «Канал 3», перепоказывала сериалы из каменного века, когда телевизоры еще были круглыми. Еще был метровый диапазон – «Общественная телестанция 22», на которую из-за стратосферных помех или чего-то вроде можно было настроиться лишь после того, как я ложился спать.
И пусть солнце светило и свежескошенные лужайки так и звали к воодушевляющей игре в «захват флага», детские велосипеды в радиусе тридцати миль откидывались в сторону ради комнатного приключения, которое предлагал «Восьмой канал», – «Шоу генерала Бухера».
В общем, по шкале «Капитана Кенгуру» эта самодельная программа потянула бы где-то на пять баллов из десяти. Кажется, мы понимали это даже тогда. Но в то же время, наверное, мы отлично сознавали: «Шоу генерала Бухера» идет только в нашем районе, и – при всех технических и творческих недостатках – это наша передача. К тому же нам предлагали присылать в программу поделки и открытки, которые потом показывали и читали по телевизору. В ответ нас включали в список рассылки и мы всегда были в курсе, в каком из местных торговых центров в следующий раз будут выступать Бухер и его артисты.
Знаете, я не хочу огорчать местных поклонников генерала Бухера. Бухер вкладывал душу в эту программу, с этим я не спорю, но все-таки он был просто клоуном-чревовещателем средней руки, который не сумел вовремя остановиться. Молодцы были также сценаристы, художники и съемочная группа – несмотря на дрянную аппаратуру, из-за которой постоянно шли прахом все усилия. Бывало всякое: валились декорации, взрывались софиты, камеры смотрели не в ту сторону и вдруг показывали кукловодов или как Бухер прилаживает свои колоссальные белые бакенбарды.
Основная идея представляла собой смесь (кто-то может сказать – была содрана с) многих тогдашних мультиков и детских передач. Генерал Бухер командовал военно-воздушной базой «РывОК.» где-то в дальней местности под названием «Северные Леса». Он ходил в красном мундире с каскадом медалей, носил белую портупею в комплекте с револьвером 45-го калибра с золотыми накладками и белый пробковый шлем с красным попугаем по имени Франт на макушке. Его свита состояла из трех кукольных пилотов: волка Воя, его дружка Боягуза и Пискуна Малахольного Ореха. Декорации походили на интерьер сборного домика-времянки, с нарисованным аэродромом за окном. В комнате были Волшебная картотека, Молочный бар и Стол дежурного – они разговаривали скрипами, которые понимал только Бухер.
Каждый выпуск передачи начинался рожком, сигналящим вечернюю зорю под рев приземляющегося истребителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55